«Золотые зубы»: «Хочется быть народной группой»

«Золотые зубы» — группа из Тольятти, делающая музыку в жанре ностальгического лоу-фай пост-эмокора. Прошу прощения за эту языковую конструкцию, но проклятый жанр музыкального обозрения требует каких-то понятных тегов, а еще Антоха МС заметил: «Как описать их стиль в двух словах, я не знаю!». Ревербирующий словно из мира изнанки, каким он изображен в сериале «Очень странные дела», голос и вязкий, уютно приглушенный звук словно отсылает к стилю артистов из объединения GothBoiClique. Но это слишком поверхностное сравнение.

Трудно найти представителей отечественной музыкальной сцены, которые хотя бы приблизительно были способны встать рядом с группой «Золотые зубы». Сами они мечтают делать народную музыку, и главный составной ее элемент у них, безусловно, есть — это способность оживить в каждом сокровенные чувства и воспоминания. Отчасти это достигается за счет россыпи имен, примет и знаков времени еще совсем недавно ушедшего прошлого: Хармони Корин, Генри Роллинз, Эдуард Лимонов, Юрий Хой — уже пойманного из-за плеча в сентиментальной палитре ретро-фильтра. Их герой — это сознательно отстранившийся от борьбы аутсайдер, не кичливый, а тихий: «Кто-то делает деньги — я хуярю кофеек / проебал понедельник как билет на самолет».

В их песнях все — и звук, и тексты — действует магически, как первый после долгого воздержания глоток доброго алкоголя, несмотря на, а может быть, и благодаря тому, что касается абсолютно приземленных вещей. Рефреном в одной из песен, например, повторяется: «Втулка говорит: просто смойте меня в унитаз / отвечаю: сорри, но пожалуй, что я пас». Подобно герою лирики Анненского, герой «Золотых зубов» признает, что в мире торжествуют цинизм и равнодушие, и ищет для чувствительного сердца отдыха в мире вещей или воспоминаний.

Мы встретились с «Золотыми зубами» в их родном городе Тольятти, где нам в составе группы «макулатура» посчастливилось дать совместный концерт на сцене клуба «Три топора», а мне — поговорить с участниками группы: Мишей, игравшем на акустической гитаре и сэмплере, Федей, гитаристом, и Женей, вокалистом и автором текстов.

— Мне посоветовали послушать группу «Золотые зубы», когда я у себя на стриме хвалил группы лейбла Sarah Records (британский музыкальный лейбл, выпускавший маргинальный инди-поп — прим. авт.)...

Женя: Ага, это я был на том стриме. И на двадцатой попытке ты все-таки откликнулся…

(все падают на пол и смеются)

— Ничего себе! Но вот да, я послушал и действительно уловил это настроение. Оно трудноуловимое и его трудно определить, но у вас оно действительно схвачено. Это какая-то светлая тоска непреодолимого, но не мучительного одиночества. Еще рисуются эти туманные обезлюдевшие пространства северо-западного побережья Англии, как те, которые описывал Зебальд… В общем, правильно ли я уловил это настроение, и какие вам оттуда группы нравятся?

Женя: Beat Happening сюда относятся?

Федя: Ну, они с американского лейбла K-Records, но вообще они очень похожи. Все это мне нравится своей наивностью, тви-поп (так жанр музыки с Sarah Records определили журналисты издания NME в 1986 году — прим. авт.) вообще такой тяготеющий к детскости жанр — со всеми этими рисунками, аккордами. Мне очень нравится группа Field Mice, Heavenly, Another Sunny Day, Blueboy. У британцев наивность какая-то более пасмурная, что ли, чем у американцев.

Женя: Да, в твоем вопросе и так содержатся все ключи. Да, это инфантилизм, смиренное аутсайдерство, стоическое принятие своей участи при отсутствии особых амбиций.

Федя: А строчка про «винилы Sarah Records» (строчка из трека «Вечно будет жить лишь Генри Роллинз»: «Винилы Sarah Records напомнят о печали / по радио мой трек и я переключаю» — прим.авт.) интересна еще тем, что в Тольятти жил когда-то парень, который очень разбирался в такой музыке и где-то в году десятом открывал всем, в том числе мне, эти группы. Он коллекционировал редкие пластинки малоизвестных групп, которых там на «Ласт.фм» слушает человек десять. Звали его Антон Сталевар, а еще Антон Лаваш, а еще Антон Допельгангер. Он выкладывал свои миксы с редкой музыкой, держал свой паблик, куда выкладывал редкий панк-поп по типу Hüsker Dü. В общем, наш локальный маяк такого рода культуры. Мне нравился его стиль, он выкладывал сканы от винила, выкладывал сиди-рип, потому что этих песен просто не было в интернете. Поэтому наша строчка мне нравится особенно — она отдает аутсайдерством, но не задротским.

Миша: Бывает, да, такое, когда кичатся чем-то аутсайдерским, но для понта, что-то доступное только узкому кругу. Это мне никогда не нравилось.

— Да, такая эксклюзивность...

Женя: А в аутсайдерстве Sarah Records нет понта, это не брошенная в лицо перчатка. В этом даже вызова не содержится. Если взять «Формейшен», «Соломенных Енотов», то у них есть определенный вызов.

— Еще мне ваша музыка напоминает такую группу Brand New, и настроением, и вообще стилем — тоже такой меланхолически аутсайдерский, неймдроппинга у них тоже много: Джуд Лоу там, Моррисси…

Женя: Ну да, все это мы активно слушаем, ты угадал. Играешь в дартс, Костя?

— А вообще, говоря о Brand New, по-любому же вы эмо новой волны вдохновляетесь. Понятно, что вы не вдохновлялись русским рэпом. Но какая музыка вас вообще вдохновляет, на что вы ориентируетесь?

Федя: Мы выделяли Have a Nice Life — это не совсем эмо, но для нас по настроению вполне да. Или Duster. Даже Дэниел Джонстон — это явно не эмо, но как-то хочется его туда включить.

Женя: Для нас это широкое понятие, мы что-то, наверное, сэмплировали из этих групп, настроение брали.

Миша: Мы вообще любим называть себя эмо-группой.

— Ну да, мы тоже. С Дэниелом Джонстоном хорошая ассоциация, потому что когда я услышал группу «Золотые зубы», возникло ощущение внезапной находки в стопке пыльных кассет. Дэниел Джонстон же тоже издавался только на кассетах сперва с этим лоуфайным своим звуком, комнатными воплями. Меня русская музыка давно не одаривала таким ощущением праздника от того, что нашел что-то интересное.

Женя: А без праздника эта жизнь…

— Да-да. А у вас было что-то такое с русской музыкой? Какое последнее открытие вас поразило? Я-то готов что-то новое послушать, но в основном это поток кала.

Женя: Сходу ничего не вспоминается. Вчера я был в нашем культовом баре «44» и когда уже пришел в состояние несколько хмельное, а душа хотела праздника, то врубал, собственно, Пашу Техника.

Миша: Смотря что. Если это какие-то малоизвестные открытия, то назвать что-то трудно. Но вот Федя нет, а мы с Женей Скриптонита уважаем.

Женя: Но праздника уже очень давно нет.

Миша: Короче, как на заводе уже.

— Это всегда должно быть внезапное открытие. Не когда ты утомительно просматриваешь паблики с новинками, оголтело серфишь, слушаешь все новое. А — чудо. Ладно, про Тольятти. Мы немножко посмотрели город в очередной раз, хотя мы тут уже не впервые, но всегда один и тот же вопрос возникает: как тут вообще люди живут? Вам как живется?

(смех)

Женя: Это из-за погоды, наверное. Но и районы очень отличаются. Мы сейчас находимся в новом городе. Это в принципе даже не Тольятти. Тут если увидишь одну улицу, то увидел все. Но если взять старый город или Комсомольский район, то это находка. Комсомольский — это провинциальный город моего детства, там все осталось на уровне нулевых годов.

Миша: Я практически всю жизнь прожил в новом городе. А когда переехал на квартиру в старом, думаю, пойду за сигаретами схожу. Спустился, а под окнами нет магазина, как это привычно тут.

Женя: В старом городе дышится легче.

— Короче, не обязательно рвать отсюда в Самару.

Миша: Нет, конечно.

Федя: У меня всегда были сложные отношения с Тольятти. То мне нравилось это удобство, простота, все как по линеечке. Потом я негодовал, душа просила интересностей. Но сейчас я очень люблю этот город, несмотря на то, что тут может не хватать разнообразия. Ландшафта интереснее я еще не видел, тут есть все: горы через Волгу, сама река, лес, который разделяет наши районы.

Женя: Мне от леса три минуты идти вообще. Город требует того, чтобы свой взгляд вооружить.

Миша: Мы всегда советуем приезжать сюда лучше летом. Можно доехать до пляжа и до леса, добраться до другого берега и по воде вернуться обратно. Все это очень красиво и стоит просто копейки.

— А вы не пробовали уезжать отсюда?

Федя: Я уезжал в Петербург. С 2019 по 2020 годы там жил.

— Небольшой стаж.

Миша: Ну там мы еще сыграли. Когда он думал, что завязал…

Федя: …они затянули меня обратно.

Женя: Лучше города не найти просто, Костя. Так что если ищешь пенсионные варианты, то тут идеально.

— Да я охотно верю. Я вообще люблю такие открытия совершать.

Женя: А был какой-то город из посещенных в туре, который не с первого раза раскрылся?

— Ну, наверное, Омск.

Миша: Я был в Омске один раз, и он мне не раскрылся.

— Он даже со второго наскока не раскроется.

Женя: Только первые три года тяжело.

— Это западная граница Сибири и что-то в нем такое пограничное есть. Какая-то сохранившаяся еще с девяностых беспросветность соседствует с редкой красотой. Ставка Колчака… Мало какой уголок Сибири дышит историей. Музей гражданской войны…

Женя: Я думал, ты скажешь — музей «Гражданской обороны».

— Ну это весь Омск.

Федя: Мне интересно, Летов тоже с таким чувством жил в Омске, как мы в Тольятти? Мне тут, в принципе, заебись. Все, что нужно, есть.

Женя: Я где-то читал, что он окопался в Омске и это была позиция. Но в последние годы как будто ему не очень нравилось.

— Отчасти это была позиция. Вот я весь тур слушаю сейчас Янку. Перечитал немногие отрывки сохранившиеся из ее прямой речи, и там она где-то пишет, что, мол, может, и хотела бы уехать из Новосибирска, но какая разница, где жить, если везде тоска.

Женя: Ну да, у нас примерно такие же ощущения.

— А вы турили по России?

Миша: Ну Москва и Петербург, понятно, были. Еще в Казани, Ульяновске, недавно вот в Ярославле. Но даже в Самаре ни разу не были.

— В Омске есть такое заведение «Лапшичная с маленьким цветком в большом окне». Там много видеокассет, по телевизору показывают какие-то старые фильмы. В общем, оно проникнуто VHS-ностальгией, а все заведение похоже на квартиру друга-одноклассника, у которого в гостях вы прогуливали школу. И мне показалось, что в ваших песнях есть тоже какое-то ностальгическое переживание. Вам вот как кажется, ностальгия это продуктивное или разрушительное чувство? Я вот для себя этот вопрос не решил.

Женя: Я для себя, наверное, тоже пока не решил. Но когда думаю про ностальгию, вспоминаю, как Оксимирон говорил, что ностальгия — это разрушительное чувство. Так что я стараюсь думать наоборот. Вот если он поменяет свое мнение…

Федя: Одной из причин, почему я уехал из Питера, была ностальгия по Тольятти. По друзьям, по старым-добрым временам. Можно с одной стороны подумать, что это такой унижающий дауншифтинг…

Миша: Кто-то на Бали уезжает в рамках дауншифтинга, а у тебя Тольятти…

Федя: Да, но кто знает, если бы не ностальгия и если бы я остался в Питере, что было бы?

Миша: Мне кажется, что это самое правильное — отдавать себе отчет в том, что это, может быть, и контрпродуктивно, но все равно предаваться ей. Поэтому лично я обожаю ностальгировать.

— Ну я тоже, да. И я даже не про ностальгию по прожитому. А даже наоборот, о неизъяснимом.

Женя: Да, по местам, где ты не был, и по событиями, которые с тобой даже не случались.

Федя: Мы очень часто мусолим, что было раньше. Миша и Женя в 2012 году были из одной тусовки, а я больше из панк-тусовки. И когда мы вспоминаем, какие группы слушали, то мне оказывается интересно послушать, что я тогда отметал — там, Klaxons или еще что-то.

Женя: Я в школе был ботаном, и, наверное, мои одноклассники, которые в 2007 году слушали все модные группы, посмотрели бы на меня косо, если бы я попытался к ним примазаться. Ну а теперь, когда они все обзавелись семьями и стали обывателями, любопытно через замочную скважину подсмотреть их тогдашние плейлисты.

— Последний у меня вопрос, про Егора Летова отчасти. У него есть знаменитое высказывание, что в России нельзя жить, а можно только выживать, болеть, бешено прорываясь куда-то с боем и потерями. Герой ваших песен как будто совсем иначе живет или жил, он устроен по-другому. Я представил, что если бы вы поехали в Тбилиси или Батуми куда-то выступать перед релокантами, то они бы не поняли ваших песен.

Женя: Да, у меня тоже такое ощущение.

— Ваши песни как будто очень привязаны к российским реалиям. И вот как будто в 2022 году вернулась эта Россия как беспощадный полигон — каково тут вашему герою? Какую стратегию он избрал?

Женя: Когда я учился на журфаке, приводил где-то цитату уже даже не помню кого, Омара Хайяма, может, или певицы Ханны: «Тот, кто отказался от победы и поражения, может спать без страха». И мои одногруппницы всегда над этим смеялись и говорили: «Ха! Может спать без траха!». Так что да, этого и придерживаемся. Охота отказаться от дуальности, от выбора одной из сторон. Хочется свою нишу занять, где можно выжить. Своих единомышленников, узкий круг, который тебя поймет. С другой стороны, охота эту нишу прорвать. То есть не хочется быть в рамках одной тусовки, где все друг друга хвалят. Хочется быть если и не поп-группой, то народной группой. Но как это сделать и какой ключ подобрать — мы пока в процессе решения этого вопроса.

Миша: Ну, это не стоит главной задачей.

Женя: Стоит еще как!