Зимняя роза

На город падали быстрые декабрьские сумерки. Зажигались фонари, с неба хлопьями валил снег.

Янош прошел мимо главной рождественской ярмарки: там торговали пряным вином, колбасками, пряниками, посудой, картинами и украшениями. Была там и лавка отца, но сегодня тот отпустил Яноша – сказал, что они с Эржебет и так отлично справятся, а сын пока может погулять по праздничному городу.

Пройдя мимо собора с огромным куполом и двумя многоярусными колокольнями, Янош углубился в городские кварталы. В окнах светились огоньки, на дверях висели зеленые и золотые венки с красными лентами, а люди, хотя и спешили, уступали друг другу дорогу, здоровались и улыбались. Рождество было совсем близко, еще пара часов – и все смогут отдохнуть в семейном кругу от предпраздничных забот.

Предвкушая скорый семейный ужин, Янош не заметил, как добрался до городского сада. Здесь были аллеи, пруды, цирк, оранжерея и великолепный дворец. Люди здесь встречались реже, чем на улицах, но парк не пустовал. Особенно много было парочек: парни и девушки прохаживались на почтительном расстоянии друг от друга, развлекая друг друга разговорами и обмениваясь веселыми взглядами. Чем дальше Янош углублялся в парк, тем реже попадались одинокие прохожие и тем теснее друг к другу стояли джентльмены и дамы. Эти двое идут совсем близко, почти соприкасаясь, вон те – держатся за руки, следующая парочка уже обнимается. А чуть поодаль, за поворотом на боковую аллею, стоят блондинка в синей накидке и брюнет с черной клиновидной бородкой в коричневом пальто, делая вид, что секунду назад не целовались.

Янош ухмыльнулся в бежевый пушистый шарф и свернул в незаметную боковую аллею. Через пару минут он подошел к фонарю, под которым росли розовые кусты. В стороны расходились галереи, которые летом и осенью цвели алым, оранжевым, желтым. Но сейчас здесь были только белые цветы. Морозные узоры распустились на перилах ледяными бутонами, ими покрылась водная гладь недавно еще прозрачного пруда, а снег скрыл кусты, сделав их похожими на огромные шары для снеговиков. Янош любил это место. Здесь было безлюдно и очень красиво и относительно тихо.

Издалека, впрочем, иногда долетали разговоры, какая-то возня и радостные крики (кажется, дети где-то играли в снежки) и едва слышные отголоски музыки и взрывов хохота из расположенного неподалеку цирка.

И еще шаги – мягко похрустывал снег. Кто-то направлялся к любимому фонарю Яноша. Очередная парочка ищет укромный уголок для свидания? Нет, приближался только один силуэт – высокий юноша в черном сюртуке, по виду – студент. Причем приближался как-то медленно, неуверенно, оглядываясь по сторонам.

– Что-то ищете, господин?

Студент вздрогнул от неожиданности, потом уставился на Яноша большими серыми глазами и улыбнулся.

– Ищу. Но, боюсь, уже не найду. Все цветы завяли, а кусты засыпало снегом. В иную теплую зиму, бывало, розы еще цвели здесь. Какая досада. Как тебя зовут, мальчик? Я Ференц.

– Да, пожалуй, вы пришли не совсем вовремя. Я Янош, сын мастера Иштвана, господин Ференц.

– Просто Ференц – так будет привычнее, и лучше сразу на “ты”… Мы, поэты, куда проще, чем порой кажется со стороны, и привыкли общаться на равных. А ты что здесь забыл? Тоже ищешь увядшие цветы?

– Нет, просто гуляю. Это – мое любимое место. Вокруг люди, веселье, суета, а здесь тихо и спокойно. И зелено – обычно, – Янош на секунду задержал взгляд на падающих в свете фонаря пушистых снежинках, – Ну а вы здесь как оказались? Зачем вам посреди зимы понадобились цветы?

Ференц как будто немного смутился, но всё-таки ответил:

– Ты совсем скоро вырастешь и поймешь, о чем я, но постараюсь объяснить. Есть такая девушка… Агнес – самая красивая девушка в мире. По крайней мере, я так считаю, а мы, поэты, в красоте разбираемся. Уверен, ты тоже встретишь такую девушку совсем скоро. 

– Встречу Агнес? – удивленно переспросил Янош.

– Вряд ли, – улыбнулся поэт, – хотя, кто знает, – может быть, твою девушку тоже будут звать Агнес. Или Илона, Кристина, Эржебет…

– Точно не Эржебет, – серьезно ответил Янош, – Эржебет – моя сестра.

– Ну хорошо. В общем, тебе захочется совершать ради нее настоящие чудеса. И, если всё сложится хорошо, и ей захочется совершать чудеса для тебя. Так уж в мире заведено. Так вот, Агнес обожает цветы, особенно розы. И я очень хотел подарить ей розу. Устроить маленькое рождественское чудо. Теперь же здесь – только ледяные цветы, а они растают раньше, чем я смогу их донести. Отчего красота так недолговечна? Страшно думать, но, быть может, и Агнес когда-то утратит свою и завянет. Но морозные цветы на льду будут цвести и после этого… И стихи – стихи сохранятся и переживут нас. И женская красота, таким образом, может сохраняться веками. Только вот мои стихи для Агнес ни на что не сгодятся без розы…

– Тогда, может быть, найдешь ее потом? Зачем обязательно сейчас?

– Так ведь завтра Рождество. Да и у меня в стихотворении – декабрь. Будет глупо дарить розу в мае с посвящением, в котором идет снег. А до следующего Рождества ждать целый год! Да и будут ли здесь цветы через год? Вряд ли! И почему только я об этом не подумал сразу?

– И правда, почему?

– Потому, Янош, что мы не всегда можем управлять вдохновением… Нет, мы, конечно, ищем его и стараемся не упустить, а потом тщательно работаем над стихотворениями. Как композитор работает над аранжировкой, а художник – над полотном. Но общая мысль, идея, главный образ нередко возникают сами, а нам остается только записывать то, что нам диктует Вселенская Гармония, – похоже, Ференц действительно был сильно увлечен своим делом. В конце концов, поэт – лицо духовное, подумал Янош.

– Понял. Тогда, получается, ожидание разошлось с реальностью?

– Увы, это так. Искусству положено определять реальность, менять ее, создавать и достраивать… Но порой мы бессильны с ней что-либо сделать. К сожалению… Возможно, я еще успею написать другое стихотворение. Как думаешь, ее впечатлит имбирный пряник? Или, может быть, кукла?

– Не знаю, но Эржебет и куклы, и пряники нравятся. Она старше меня – может быть, даже ровесница этой твоей Агнес.

– Да, пожалуй, как запасной вариант… И всё-таки роза… Это символ. И стихотворение жалко, пропадать ему не стоит.

– А можешь прочитать? Или это слишком… Личное?

– Личное, конечно, – студент снова улыбнулся, – но какой поэт откажется почитать собственные стихи? Разве что плохой или совсем нелюдимый. Вот, послушай:

Морозы так подходят в рифму к розам,
Но не годятся, чтоб искать цветы.
Стихи, поверь, – отнюдь не форма прозы,
Но снег – другое слово для воды.

Цветы зимы – прозрачные снежинки,
Кристаллы переменчивого льда.
На город белый плед зимы ложится,
Скрывая зелень парков без следа.

Но мне в остывшем городе остались
Твоё лицо и твой хрустальный смех.
Ты греешь ярким летним солнцем, Агнес,
И даришь свет в холодной полутьме.

Твои подруги спрятались до мая,
Изысканная роза декабря.
Но не грусти, ты не одна такая:
Ведь я нашел цветок и для тебя.

Янош редко слышал стихи – в основном в церкви да на площади во время представлений. Но такого он не слышал никогда. Ему показалось, что это – лучше стихи в мире, а Ференц – лучший в мире поэт, тем более что читал он лично для него – и заснеженных цветов.

– Это очень хорошие стихи. По крайней мере, я так считаю, – Янош задумался, потом почти крикнул, – Слушай, придумал! Пойдем со мной, я добуду для тебя розу. Да такую, какой ты никогда не видывал! В самый раз для самой прекрасной девушки в мире!

– Шутишь? А, впрочем, ладно. Парень ты, видно, неплохой. В конце концов, не продолжать же копаться в сугробах.

– Тогда надо поспешить!

***

Люди, покупавшие последние подарки к Рождеству, спешно расходились с ярмарки по домам. Две светловолосые девушки выпорхнули из-под навеса ларька мастера Иштвана и, звонко смеясь, побежали (или, скорее, поскользили, как на коньках) в сторону реки. Янош и с трудом поспевающий за ним Ференц подошли как раз в момент, когда Иштван уже готовился запирать ларек.

– Папа, погоди, я нашел еще одного покупателя!

Иштван повернулся к сыну, ожидая продолжения.

– Это мой друг, Ференц, он поэт. И ищет розу для самой красивой девушки в мире. А в снегу цветы не растут. Так что я решил, что мы можем ему помочь, да?

Мастер улыбнулся и кивнул сыну.

– Ну что же, господин поэт, помогу, чем смогу. Я Иштван, продавец подарков. Что-то делаю сам, а кое-что достаю у друзей и заезжих купцов.

– Смотри, Ференц – а вот и роза! – Янош показал на цветок, стоявший в вазе на прилавке.

Ференц подошел, не веря своим глазам.

Он увидел настоящую розу! И только вблизи стало понятно, что это – искусственный цветок на выкрашенном в зеленый цвет стальном стебле с коваными листьями. Цветы переливались от нежно-голубого внизу к насыщенно-синему на краях лепестков и искрились в свете фонарей. Было не до конца понятно, стекло это или фарфор.

Ференц всмотрелся в ценник. Секунду колебался, потом спросил:

– Мастер Иштван… Можно ли сейчас заплатить только половину суммы? Я обязательно найду остаток, но с собой у меня столько нет.

Иштван улыбнулся:

– Я бы и бесплатно ее отдал в качестве рождественского подарка. Но подарки не передаривают. Поэтому с вас, господин Ференц, я бы хотел взамен услугу. Мне бы очень пригодилась возможность попасть в музей и оранжерею Университета. Сможете организовать?

– Я не уверен… Но я постараюсь. Мой друг Лайош – дендролог, он там проводит дни и знает все входы-выходы. Мы что-нибудь придумаем. А если нет – я всё-таки заплачу.

– Будь по-вашему. Я давно хотел сделать копии редких цветов, которые не увидеть в других местах. А у вас там на кафедре ботаники, я слышал, богатая коллекция.

– Пусть будет больше цветов зимой, мастер Иштван!

Ференц размашистым шагом удалялся от ларька между закрывающимися торговыми рядами рождественской ярмарки, пока не скрылся за поворотом. “Наверняка, придумывает на ходу стихи,” – подумал Янош, когда о его затылок разбился снежный ком, сбив с головы шапку.

– Защищайтесь, сударь! – он услышал знакомый смех и голос Эржебет. Резко наклонившись за шапкой и заодно за снежком, он чудом избежал следующего попадания.

– Ну, сейчас ты у меня получишь…

Торжественно грянул колокол над площадью. Тут же откликнулся собор на другом берегу, а затем мотив подхватили мелодичным перезвоном дальние колокольни и часовые башни. Посреди площади сверкала украшениями елка, а кругом зажигалось всё больше окон. За праздничными столами собирались семьи, пары, друзья. Город отмечал Рождество.

Автор: Lancelot