Арахис - это не орех

Риторической вопрос: что-то произошло? Директор накрыл её руку своей и мягко спросил: «Что-то произошло между тобой и мистером Пиблсом?» Он говорил так тихо, будто рассказывал тайну и не хотел, чтобы его кто-то услышал. Поведение офицера полиции было более резким, он отчеканил официальное: «Сообщите, если что-то вспомните». Стандартная процедура; они оба знали, что на Пэм не снизойдет внезапное озарение, и это «что-то» не всплывёт в памяти, как всплывает забытое местоположение припаркованной машины.

Потом отец: «Что-то произошло..?»

- Нет, - Пэм раздражала сама необходимость этого разговора. Они сидели на кухне.

- Всё это время вертелся здесь, у нас в доме, скотина. Он тебя трогал?

- Нет, - повторила Пэм, взбешённая намёками отца на возможность сексуального контакта и, в частности, на то, что мистер Пиблс мог касаться её там. Нет. Никогда. Это невозможно. Ни разу. Пэм не касалась никого и нигде.

Чем они могли заниматься с мистером Пиблсом? С человеком, которого наняли, чтобы Пэм лучше сдала выпускной экзамен по биологии и могла закончить школу с отличием, поступить в нормальный колледж, найти нормальную работу и вести нормальную жизнь? Схемами. Молекулами. Мембранами. С мистером Пиблсом, с этим мужчиной с густыми усами и мятным дыханием, который знал ответы на все её вопросы. Как так получилось, что 60% ДНК человека совпадает с ДНК банана? Почему у некоторых земляных червей 10 сердец? Он легко ориентировался в семействе бобовых, во всех его подсемействах: цезальпиниевых, мотыльковых, мимозовых. «Тебе стоит подтянуть это направление», - сказал мистер Пиблс, когда она неправильно ответила на вопрос «Какой объект отличается от остальных в списке?» с вариантами ответа: А) соевые бобы; Б) горох; В) земляной орех; Г) фисташки (правильный ответ Г) фисташки).

- Не понимаю, почему «земляной орех» - это не орех, - недовольно отреагировала Пэм.

- Арахис растёт в земле, а орехи растут на деревьях, - пояснил мистер Пиблс.

- Тогда зачем люди называют его «земляной орех»? – не могла угомониться она, - Это же бред.

- Ну не разделывай человечество под орех, - он постарался сдержать улыбку. На щеках очень чётко проявились ямочки. Она редко обращала внимание на эту особенность строения скуловой мышцы, но от своего репетитора знала, что генетически ямочки относятся к доминантным признакам. Пэм закусила изнутри щёку и подумала, есть ли в её жизни что-то в чём она превосходит других.

- А ты знала, - начал мистер Пиблс, заморгав чаще. На нём были очки без оправы, - что среднестатистический американский подросток съедает 1,500 сендвичей с арахисовым маслом и вареньем к моменту, когда он выпускается из школы?

- Да ну, какая гадость. Я бы и один не съела.

- Но ты и не среднестатистический подросток.

Неловкая пауза. Столкновение взглядов, она быстро отвела свой. Об этом, конечно, она не рассказала отцу. Так же, как она не рассказала ему, что после последнего занятия Пэм проводила мистера Пиблса до его спортивного кабриолета и сказала, что в её представлении такие машины существовали только как игрушечные. Чтобы развеять сомнения, репетитор предложил её прокатить, и она согласилась.

Мистер Пиблс разрешил ей выбрать радиостанцию (она остановилась на той, где играла песня U2 «One») и выкрутить громкость на максимум, чтобы музыка пульсировала в ушах (вроде бы за это в ухе отвечает «улитка»?). Пэм растворилась в моменте, ветер развивал её волосы, она подпевала песне, но её голос терялся в хрипловатой и приглушённой манере исполнения Боно.

Она не говорила отцу, что они проезжали мимо детской площадки, где играли сёстры Рудник, или о том, что мистер Пиблс дружелюбно поприветствовал девчонок. Своему отцу, который всегда опасался худшего. «Кто в здравом уме будет водить такие машины?» - он однажды усмехнулся, когда они стояли на светофоре за кабриолетом. Пэм уставилась на выжившего из ума человека за рулём автомобиля: красивая блондинка изучала свои зубы в зеркале заднего вида. «Только представь, - начал её отец, - что произойдёт, если машина перевернётся». И Пэм представила: вот автомобиль взмывает в воздух, переворачивается, мелькает белая копна волос, и всё это завершается кровавым приземлением на асфальт.

Когда они с мистером Пиблсом вернулись к её дому в целости и невредимости, с уже спокойно играющей музыкой, Пэм посмотрела в сторону безжизненного бежевого фургона, который достанется ей, как только она сдаст на права.

- Надеюсь, поездка превзошла твои ожидания, - сказал репетитор. Он положил руку на коробку передач и сжал ручку. Пэм не выходила из машины.

Известие об аресте мистера Пиблса пришло за несколько дней до выпускного бала, на который Пэм в самый последний момент позвал ученик по обмену из Японии. Во время перемены между математикой и историей она пошла в магазинчик через дорогу за газировкой и увидела своего репетитора на первой полосе газеты, лежавшей на прилавке. «The Hillside Tribune. Подозреваемый в деле о педофилии преподаватель арестован». Фотография была плохого качества – пиксельное изображение его лица среди полицейских – Пэм понимала к чему это всё приведёт, прекрасно понимала.

- Что-нибудь ещё? – спросила кассирша.

А разве этого недостаточно? Мистер Пиблс рисовал пищевые цепи и стрелочки на схемах, показывал фотографии гепардов, питонов и больших белых акул. «Каждое существо чем-то питается, - говорил он, - это единственный способ выжить».

Пока её одноклассники обсуждали наряды и какие машины арендовать, Пэм досконально изучала новости, собирая всё более унизительные детали про своего репетитора. Оказывается, была какая-то переписка. Непотребная. Агент под прикрытием играл роль двенадцатилетней девочки. Договорились встретиться в Вендиз. В Джерси. В той, что на съезде с Трассы №1. Обещания. Мольбы. Порнографические изображения. Согласно одной из статей, мистер Пиблс даже не сопротивлялся, не пытался убежать, просто протянул руки, чтобы его заковали в наручники. Пэм поморщилась при виде знакомого лица на заднем сидении полицейской машины. Что оно выражало? Сожаление? Страх? Это выражение не было знакомо Пэм. «Это не ты, - подумала она про себя, - это не можешь быть ты». На фотографии над полицейской машиной возвышалась рыжая принцесса бургеров Венди, вся в веснушках с гримасой отталкивающей радости на лице.

Какие организмы размножаются агамогенезом (бесполым способом)? А) морские звёзды; Б) дрожжи; В) гидры; Г) клубника (правильный ответ: все вышеперечисленное)

- Что ты об этом думаешь? – спросил её однажды мистер Пиблс зимой. - Организмы, которые могут создавать клонов?

 - Это странно, - ответила она, - кто захочет иметь дело с идентичными себе особями?

Мистер Пиблс рассмеялся так, что Пэм засмеялась вслед за ним: запрокинув голову, в голос. Никто не находил её шутки смешными.

- Я даже не уверена, - на волне успеха ей захотелось продолжить, - что могу справиться с собой.

- Как у тебя это получается. Быть такой умной, - ответил он, почесав усы, - диву даюсь.

Они обсуждали разные аспекты размножения. Как размножаются цветы. Как делятся клетки. Фертильность. Мутации. Это всё было частью школьной программы.

«Половое размножение требует намного больше затрат энергии, чем бесполое,» - она записала эту мысль слово в слово, чтобы потом перечитывать, пытаясь вникнуть в суть этих слов. Размножение требует затрат. Какие-то его виды требуют больших затрат, чем другие. «Причём большая часть энергии уходит на поиск партнёра», - продолжил мистер Пиблс, и у Пэм запульсировало в животе так, как пульсировало, когда она изучала полки в аптеке со всякими кремами и смазками, которые могли сделать её изящнее и желаннее.

Догадывалась ли она? Обращала ли внимание на намёки с его стороны?

Она делилась с ним разными мыслями. Ничего непристойного, но это были довольно личные вещи. О ней. О её жизни. Ну а как она могла не делиться? Они были у неё дома, в её родном доме, сидели бок-о-бок за столом, за которым они всегда собирались семьёй. Вот слева стояло пианино, на котором она училась играть, пока её учитель по «личным обстоятельствам» не перестал приходить (она рассказала мистеру Пиблсу, что, скорее всего, под личными обстоятельствами он имел в виду её, на что мистер Пиблс ответил: «Не всем суждено быть вместе»). Справа были развешаны фотографии Пэм и её брата, детские фото, фотографии, где они ещё ходят с брекетами, фотографии, напротив которых мистер Пиблс стоял и ждал, когда Пэм заплатит ему за занятия.

- Ужасная фотка, - заметила Пэм, когда увидела, как репетитор пристально изучает фотографию с бат-мицвы, - отвратительный был день.

- Да? Почему?

- Всем нужно было улыбаться, я вернулась домой, а у меня ужасно болели щёки.

- Что ж, это о многом говорит, - заметил мистер Пиблс, сворачивая чек.

- О чём?

- Ты никогда не станешь политиком.

Пэм улыбнулась – по-настоящему на этот раз – и немного замялась в смущении.

- Ведь нужно всем профессионально улыбаться, не так ли?

- Ни за что, - ответила Пэм, качая головой, - никогда не стану политиком.

И как ему всегда удавалось найти остроумный ответ на всё?

- Сенатор Лефлер, - продолжил он, - президент Пэм.

Она улыбалась пока провожала его до входной двери мимо продолговатого обеденного стола, за которым во время семейного ужина тем же вечером она, пытаясь поскорее уйти к себе в комнату, обожжёт язык безвкусным гороховым супом, выругается и получит за это нагоняй от отца.

- Кстати, - сказал мистер Пиблс, остановившись в проёме входной двери, - это называется «musculus buccinator».

- Чего?

- Мускул, который ты потянула, улыбаясь.

Он зажал середину щеки и провёл большим пальцем от уха до подбородка, Пэм повторила за ним, и на мгновение они стали так похожи. Оба трогали лицо в схожей манере в одно и то же время. Ей стало тепло.

«Мускулус баксинатор», - повторила про себя Пэм, провожая взглядом мистера Пиблса, идущего широким уверенным шагом к своей машине. Звучало как какое-то устройство. Печатающее баксы. Достаточно баксов, чтобы можно было покрыть все энергетические затраты на половое размножение.

В тот день, когда они катались в его кабриолете, мистер Пиблс потёр нос, как будто пытался сдержаться и не чихнуть. «Спасибо, что прокатилась со мной», - сказал он, паркуясь у её дома.

Пэм смотрела на его костлявые пальцы и коротко постриженные идеальные ногти. Ей хотелось положить свою руку на его. Она ощущала покалывание внизу живота, пульсировало под языком. Мистер Пиблс не был привлекателен как мужчина в традиционном понимании этого вопроса, но и Пэм с её широким лбом и узким подбородком не была образцовой красоткой.

- Я хотела кое-что сказать, - начала она, но быстро осеклась, убирая каштановые волосы за ухо, а потом отпустила себя мысленно и продолжила, - я думаю, что Вы отличный учитель.

Мистер Пиблс подмигнул ей. До экзамена оставалась всего неделя. Это была их последняя встреча. «Не забудь повторить главу 18, - сказал он, - вирусы в тестах попадаются каждый год».

Пэм чувствовала, что момент их прощания угасает, и как же было ужасно, что после того, как она хлопнула дверь с игривым «Сайонара!», он просто не исчез. Чёртовы кабриолеты. Ей оставалось только наблюдать за тем, как их расставание никак не изменило его жизнь. Он обыденно взглянул на часы, покрутил переключатели у радио и взялся за руль. Ей претила мысль, что она была просто ещё одной ученицей. Ей очень не хотелось думать, что и их он тоже катал в своей машине.

Идя по лужайке в сторону дома, она пнула бампер папиного фургона, в тот момент уровень отрицания всего происходящего достиг пика.

Отец сидел за столом, сжимая от ярости кулаки: «Я надеюсь, что этого ублюдка поджарят на электрическом стуле».

- Конечно, - она не перечила, - пусть сгорит.

- Ублюдок.

Ублюдок. Предатель. Очень родной.

Выслушав тираду отца, Пэм села на велосипед и поехала в сторону школы. Она села на лавочку во дворе и стала смотреть по сторонам. Двенадцатилетние девочки. В коротких юбочках. Заплетённые косички. Вспухшие от брекетов губы, покрытые прыщами лица. У стены стоял соседский мальчик Чэд, их ровесник. Он часто устраивал всякие засады в лесу и существовал исключительно на поедании конфет. Мимо него проходила рыжеволосая девочка, он харкнул в её сторону, почти попав ей на ботинки.

- Отвратительно, - взвизгнула девочка.

- Да пошла ты, - огрызнулся Чэд, чем вызвал у рыжеволосой истерику.

Пэм попыталась представить, как густые усы мистера Пиблса щекочут её губы. От мысли об этом все внутри сжалось.

Пэм Лефлер пошла на выпускной с Атсуси Иммамура по нескольким причинам: А) он единственный, кто позвал её; Б) она никогда не ходила на свидание и надо было с чего-то начинать; В) она уже получила результаты экзаменов и знала, что сдала их даже лучше, чем предполагала. Конечно, ей бы очень хотелось увидеть реакцию мистера Пиблса, который бы точно назвал её волшебницей и нереальным вундеркиндом; Г) все участники клуба Объединённых Наций решили, что бойкотирование выпускного будет проявлением антисоциального поведения; (правильный ответ: Всё вышеперечисленное).

Спортивный зал колледжа Хиллсайд украсили: баскетбольные кольца были увешаны шариками, диско шар освещал собранные в углу маты, а Пэм старалась сосредоточиться на своём кавалере. Зализанные тёмные волосы. Торчащие уши. И странная манера речи с отчётливым выделением середины слова и полным игнорированием обрамляющих его элементов. Они пересекли зал в направлении к организованному фуршету. Атсуси называл всё, что видел, то ли самоутверждаясь в знании английского, то ли из-за того, что им не о чем было говорить.

«Креветка», - произнёс он, накалывая одну на шпажку. «Одинокие существа, - как называл их мистер Пиблс, - одиночки». Пэм взяла немного картошки фри. «Картофель», - отозвался Атсуси. Пэм тут же вспомнила голос репетитора: «Культивируемый сорт». Практически никто из присутствующих не ел. Да, в целом, практически никого и не было на выпускном. Оказалось, что большая часть ребят, получив разрешение от родителей куролесить всю ночь с водителями, разъехалась кто куда: на пляж, в Порт Саус Стрит или к кому-то в свободный дом или квартиру. Пэм, хоть и получила недавно водительское удостоверение и взяла фургон отца, даже не подумала про альтернативные варианты. Ей это и в голову не пришло.

Тяжёлый бас из колонок щекотал стенки лёгких Пэм. Она поправила платье, то же чёрное платье с короткими рукавами, которое она надевала на Йом Кипур, и положила руки на барный столик. Она не только приехала на выпускной за рулём, но ещё и захватила по дороге Атсуси. Она долго сигналила ему, не выходя из машины, и старалась не смотреть на его мать, которая провожала сына от двери дома. Когда пассажирская дверь открылась, мама произнесла сдержанное «Приятно познакомиться», но было очевидно, что она недовольна. «А чего ты хотела? - думала крикнуть ей Пэм. - Кого ты ожидала увидеть?»

«Ты спортивная», - заметил Атсуси, стоя рядом с ней. Он намекал на то, как они удачно играют в паре в бадминтон на физкультуре. Они так и познакомились. Пэм знала, что она абсолютно не атлетична, не скоординирована и никоим образом не заинтересована в процессе, но спорить с Атсуси не стала. Она сделал вид что бьёт по волану. «Сет!» - воскликнул её кавалер и улыбнулся, обнажив на удивление маленькие зубки.

Она ещё кое-что рассказала мистеру Пиблсу: «Однажды, я застряла на сушилке».

- Как это?

Обычно её отец с упоением рассказывал о трёхлетней Пэм, которая настояла на том, что останется сидеть на сушилке, пока её одежда не высохнет. Через десять минут отец услышал вопль дочери и поспешил в подвал, где увидел, как его дочь свесила ноги с сушилки, упершись в край локтями.

«Она так визжала, будто висела на краю обрыва, - Брюс Леффлер заливался хохотом, - а знаете, что самое смешное? – эта часть ввергала его в истерику. - Она болтала ножками у самого пола, там и пяти сантиметров зазора не было».

- Но я же этого не знала, - оправдывалась Пэм, - если я не чувствовала, что пол близко, как я могла догадаться?

- И пяти сантиметров, - не унимался отец, показывая пальцами, какое там было расстояние.

Пэм не видела ничего смешного в этом рассказе. Ей не нравилось, что её эта история выставляет в дурацком свете. Это она и рассказала мистеру Пиблсу.

- А что такого? – спросил репетитор.

Она провела мизинцем по спирали, скрепляющей листы её тетради, её бесконечное число завитушек навивало тоску. «Я ведь не изменилась, - ответила Пэм почти шёпотом, - я всё такая же». Как она могла ещё объяснить, что она всю жизнь чувствует страх перед этим неизвестным пространством.

- Знаешь, - начал мистер Пиблс, - люди меняются. Он пристально смотрел на неё: «Мы все растём, это естественный процесс».

Она весь день думала над его словами, и на следующий день они вертелись в голове, и сейчас они отчётливо прозвучали в сознании по мере того, как свет в спортзале стал чуть тише, и первая парочка появилась в центре танцпола.

«Давай свалим?» - спросила Пэм. Атсуси возил вилкой по тарелке, перемешивая остатки еды. Он удивлённо поднял брови, но ничего не ответил. «Куда угодно, - добавила Пэм. Из колонок играл Эрик Клэптон. - Поехали?»

- Поехали.

Стук каблуков Пэм заглушала музыка, пока они лавировали между танцующими людьми. Она опустила голову, потому что не хотела столкнуться с кем-то из знакомых, ей плохо давались пустые разговорчики: дела всегда не очень, погода всегда была так себе.

В нескольких шагах от выхода их окликнул фотограф («Эй, ребят!»), Пэм и так было стыдно за желание сбежать и за разыгравшееся воображение, поэтому она остановилась. Атсуси тоже. Их попросили встать у организованной для фотографий стены синего цвета и улыбнуться. Атсуси не улыбался по культурным соображениям, Пэм по личным. Она попыталась скрыть, что ей на самом деле понравилась фотография, но очевидно, что фотография получилась милой: они хорошо смотрелись вместе, рядом, рука об руку, со слегка туманным взглядом. Как будто два человека плывут в море.

«Прикольно», - сказал Атсуси, заглядывая через плечо Пэм. Она ждала, что он будет комментировать каждый их шаг. «Выход», - мысленно произнесла Пэм, открывая тяжелую дверь спортзала. Сумерки. Тротуар. Судьба. В самом дальнем углу парковки под ветвями вечнозелёных деревьев они молча сели в фургон её отца. Пэм включила двигатель и зажгла фары. Она взялась за руль и почувствовала острое желание действовать.

«Ну что? Куда?» - она задала вопрос, но не стала ждать ответ.

Барри М. Пиблс жил на другом конце города, если спускаться вниз от Централ Стрит, сразу за автомойкой. Пэм знала это после того, как сложила в голове все факты и детали, которые когда-либо всплывали в их разговорах. Хайкинг в парке Килрой. Самая чистая лужайка в Хиллсайде. Его район идеально подходил для того, чтобы тренировать параллельную парковку, потому что там практически не было машин. Она и не думала специально отслеживать его местоположение. Просто все кусочки мозаики как-то разом сложились в нужные координаты.

- Может по пицце? – предложил Атсуси, когда они перевалились через лежачего полицейского и выехали на дорогу.

Когда-то Пэм думала, что мистер Пиблс живёт в большом доме, построенном в викторианском стиле, на крыльце висят горшки с цветами, за которыми он не только бережно ухаживает, но и может правильно произнести их научные названия. Она представляла, что его гостиная уставлена только изысканной мебелью, может быть даже у него есть небольшая коллекция искусства. Конечно, библиотека со стеллажами до потолка, забитыми книгами, и приставной лестницей. У него должны быть большие окна, через которые он изучает, как времена года сменяют друг друга, пока он раздумывает о загадках Вселенной. Конечно, так она думала раньше. Сейчас она думала о том, в каком доме может жить такой человек. Такой человек. Какой такой? Пэм обогнула железнодорожную станцию, как будто ехала на автопилоте.

- Может, в парке погуляем? – отозвался её спутник, как будто его слово имело хоть какой-то вес.

Только один раз в разговоре они затронули аспекты её личной жизни.

- Ты сегодня не в розовой блузке? – спросил мистер Пиблс, вешая на спинку стула горохового цвета пальто. Она сначала не поняла, к чему прозвучал этот вопрос, так как подготовка к тесту по полипептидам захватила её больше, чем мысли о приближении праздника. А потом она вспомнила своих светловолосых одноклассниц с валентинками.

- Коммерческое убожество, - прокомментировала Пэм.

Мистер Пиблс пожал плечами: «Кому-то надо напоминать о необходимости демонстрации привязанности».

- Грустно, - ответила Пэм. В средней школе она, как и все, была увлечена гаданием, была такая игра, в которой нужно было свернуть из бумаги конструкцию, а потом, задавшись вопросом, отгибать нужные уголки и узнавать свою судьбу, заранее прописанную неразборчивым детским почерком. В каком доме она будет жить. На какой машине ездить. За кого выйдет замуж. Конечно, она каждый раз хотела, чтобы на лепестке, который она выберет, попался парень из тщательно составленного ею списка: Шон из её группы по испанскому или их физрук мистер Роман. Но каждый круг её постигала неудача: кассир из видеопроката, заместитель директора, чей-то младший брат. Ни разу не совпало. Ни одного разочка. Они играли снова и снова, но ничего. Конечно, её подружек забавляло, как вероятность играет с Пэм злую шутку. Они просто посоветовали ей всю жизнь быть одной.

- Люди могут проявлять привязанность, - начала Пэм, оторвавшись от своих тетрадок, - если у них есть кто-то к кому они могли бы её проявлять.

- Уверен, что есть кто-то, кто хочет быть привязан к тебе, - ответил мистер Пиблс, открывая Тик-Так, - просто ты об этом ещё не знаешь.

Улица, на которой жил её репетитор состояла из шести домов, отделанных вагонкой, и знака тупика. Зачем на этом знаке выделяют непосредственный тупик красным цветом. Она услышала в голове голос мистера Пиблса: «Отличное наблюдение, поэтичное». Он был таким. Его кабриолет было легко отличить на дороге не только в свете фар, но и потому что лобовое стекло было вдребезги разбито. Чуть выше на холме она увидела обычный квадратный дом с лужайкой, увитой сорняками. Даже в полутьме Пэм понимала, что в этом виде нет ничего исключительного.

«Ты тут живёшь?» - Атсуси спросил, когда они припарковались у бордюра. В его голосе отчётливо слышалось сомнение, такое же сомнение как в голосах всех, кто донимал её вопросами всю неделю. Сколько раз у неё пытались узнать, делал ли с ней что-то мистер Пиблс – что-то непристойное, естественно намекая на физический контакт – хотя каждый раз она просто отрицательно качала головой. Конечно, она бы никогда никому не призналась, что иногда по ночам в самом отдалённом углу её разума возникали импульсы, которые приводили её в состояние возбуждения и стыда. В рамках этих импульсов она не раз думала о занятиях с мистером Пиблсом, за которые не происходило ровным счётом ничего. Но ей так хотелось, чтобы всё-таки что-то произошло.

«Нет, - ответила Пэм, - мне просто показалось, что нам стоит уединиться». Ей было интересно, что в этот момент подумал Атсуси, у которого ещё даже не проступили волосики над верхней губой. Из окна второго этажа мистер Пиблс увидел знакомый фургон и девушку, которая только получила права. Он ощутил покалывание в районе живота, влечение, похожее на голод. Так себе нафантазировала Пэм. Дальнейшие её действия были продиктованы каким-то логичным порывом: повернись в сторону пассажира и положи ему руку на бедро. Пэм поддалась порыву. Просто из интереса, получится ли у неё. Просто, чтобы почувствовать, как это будет. У Атсуси перехватило дыхание. Или это у неё перехватило. Пэм замерла, ни дальнейшего плана действий, ни понимания ситуации у неё не было. Её пальцы, как будто обхватив чью-то руку, держали Атсуси в районе ширинки. Под своей рукой она ощутила лёгкие толчки, как будто цыплёнок пытается вылупиться из гнезда.

- Не надо, - он схватил её руку и оттолкнул, - не будем, спасибо.

- Я ничего и не делала, - испугалась Пэм, - я ничего и не собиралась делать.

Атсуси скрестил руки, как будто защищаясь. На лужайке дома отчётливо виднелся знак «Не сдаётся». Пэм отчётливо ощущала, как расширяется и сокращается мышца в груди, каждая доминирующая и ведомая её частица, как с каждым её движением возникало покалывание.

Кортни Дзофнесс, 2018