Заработал миллион долларов и мамочка меня наградила

⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Заработал миллион долларов и мамочка меня наградила

Сто самых популярных историй 2012 года

упорядоченных по сумме баллов
(открыть рейтинг по среднему баллу )


какую оценку поставить некоему Попову



© Copyright Есин Сергей Николаевич
( rectorat@litinstitut.ru )
Обновлено: 22/11/2015. 1441k. Статистика.
Эссе : Публицистика
Дневник
Скачать FB2





© Copyright Есин Сергей Николаевич
( rectorat@litinstitut.ru )
Обновлено: 22/11/2015. 1441k. Статистика.
Эссе : Публицистика





Главная
Обо мне
Моё творчество
Путешествия
Общение


Антон Клюшев - литератор, немножко путешественник и совсем немножко музыкант :)
Счета для добровольных
пожертвований автору:
Яндекс-деньги:
41001834545314
Я проснулся, когда за окном только-только серело. Под одеялом было нестерпимо жарко, но когда я скинул его, меня пробрало до костей. Нащупать тапки не удалось, и пол показался мне ледяным. В голове гудело, а к горлу подступала дурнота. С полузакрытыми глазами я сделал пару шагов к двери и меня вырвало.
«Бабуля! — протянул я жалобно. — У меня рыгушка…»
Но вместо желанного бабушкиного: «Иду-иду, мой сладенький» с улицы донеслись чьи-то тоскливые причитания.
Юркнув в постель, я соорудил из одеяла кокон и забылся беспокойным сном.
Второй раз я проснулся, когда уже совсем рассвело. В выходные мама разрешала поваляться в постели, и потому я долго лежал, глядя в потолок и перебирая в уме вчерашние события. Часы показывали десять, но выманить меня из-под одеяла не смог бы даже ящик «Гулливера».
Около одиннадцати с дежурства возвратилась мама. Раздеваясь в прихожей, она негромко мурлыкала «Жёлтые тюльпаны». Раньше я бы удивился дворовому репертуару, но сейчас меня так мутило, что, даже услышав в мамином исполнении кугутские частушки, я не повёл бы и бровью.
«Уму непостижимо! — донеслось с кухни. — Вся кухня в стёклах…»
«Сергей! — окликнула мама. — Это из-за машины?» и, не дожидаясь ответа, заключила: «У них бензин полыхнул, а нам досталось. Кугутня проклятая!»
Заметая стёкла, она не умолкала: «Пора вставать. Рубашечку надень, свитерок. Холодина в квартире! Значит, вчера ты спектакль смотрел? Ха-ха-ха! Наверно, красивое зрелище! То-то вся дворня как будто вымерла. Когда не надо – идёшь сквозь строй, а тут – ни души. Уж я бы им посочувствовала, я бы утешила!»
Услышав в коридоре шаги, я зарылся с головой под одеяло. Казалось, едва мама посмотрит мне в глаза – они выдадут в тот же миг. За подорванную машину и смерть идиотика она бы особо не ругала – ну, если только для виду. Но самовольная трата сокровищ бабушки Нюры мне бы с рук не сошла. Пришлось бы штудировать Мендельсона с утра и до вечера…
В гостиной мама поскользнулась и чуть не упала, наступив в «рыгушку».
«Сергей! — схватилась она за край стола — Уму непостижимо!»
Я что-то жалобно проблеял, а мама ощупала мой лоб: «Всё ясно… Температура! В самый неподходящий момент…»
Конечно, я обрадовался – ни о какой скрипке в ближайшие дни не могло быть и речи.
Мама разглядела царапины у меня на голове и сразу догадалась – следы стёкол! Я подтвердил, и она торжествующе произнесла: «Стоял у окна, вот и простуда! Как глаза не повыбивало?»
Кое-как прикрыв разбитое стекло картоном и тряпьём, мама позвонила Анжеле и предупредила о «больничном». В ожидании врача я рассказал о взрыве и гибели идиотика. По моей версии машина сама взлетела на воздух в тот момент, когда Гитлер и Бублик ушли в магазин. Для большей убедительности я как бы невзначай упомянул – бомбочку можно найти на противоположном берегу Днестра.
«Гитлер говорил, после учений на полигоне много чего осталось, — завершил я рассказ. — Мальчишки такими бомбочками рыбу глушили».
Выслушав мой доклад, мама усмехнулась: «Тут и к гадалке не ходи. Бомба лежала в машине, а идиотик нашёл. Выродки заставляли его назло мне громыхать в подъезде, теперь всё зло к ним и вернулось!»
Я с радостью согласился. Мамулечка-умница за минуту придумала такое объяснение взрыву машины, что комар носу не подточит!
Врач районной поликлиники печально покачала головой – у меня обнаружился двусторонний бронхит. Диагноз она произнесла таким скорбным тоном, словно мне оставалось жить считанные часы. Мама горестно выдохнула: «В конце четверти! Сплошные контрольные, в школе искусств – отчётный концерт. Уму непостижимо!»
Она обрушила на врача историю о злых происках дворни и о тяготах учительской доли. Разумеется, поведала о моих музыкальных способностях. Её беспокоило, не даст ли бронхит осложнения на уши? «У Серёжи абсолютный слух!» — причитала она, гладя меня по голове.
Врач даже не взглянула в мою сторону, буркнув себе под нос: «Не беспокойтесь». Выписывая рецепты, она согласно кивала и поддакивала, словно ей тоже досталось от дворни и Анжелы Ионовны.
Во второй половине дня к нам заявился следователь.
«Лейтенант Кунин, комитет госбезопасности», — представился он с порога.
Мама встретила его приветливо: «Очень приятно и оч-ч-чень своевременно! А главное, по адресу, товарищ лейтенант».
Меня так и подмывало похвастать: «Папа уже давно не лейтенант!», но я сдержался.
Взрослые расположились на кухне, двери остались открытыми, и я отлично всё слышал. Следователь спросил: «Что вы можете сообщить по существу инцидента?»
Мама затараторила: «Доигралось хулиганьё! Отвратительная дворня, скопище моральных уродов! Представляете, рыбу глушили! Нет, чтобы с удочкой посидеть, как нормальные люди. Муж с сыном раньше ходили, а теперь – ни ногой! Там же просто опасно, и рыбу давно извели. Браконьерам надо обязательно мешками таскать. Всё им мало, спекулянты проклятые! И вот результат – невинная жертва омерзительной человеческой корысти…»
Переведя дух, мама заговорила спокойней: «Мальчик этот, погибший, рос с задержкой развития… Такой кроткий, отзывчивый. Козявочки не обидит! Свекровь-логопед с ним занималась. Приятель моего сына, представляете? Два святых человечка, два светлых лучика в тёмном царстве дворовых выродков. Я так сочувствую родителям Васеньки! Мы, знаете ли, тоже потерпели ущерб – выбило стекло! В квартире холод, теперь у Серёженьки – двусторонний бронхит. Конец четверти, так некстати. Ещё и стресс вдобавок… Уму непостижимо!»
«В последнее время, — сухо проговорил следователь, — участились хищения армейских боеприпасов. Милицейские криминалисты обнаружили характерные осколки в кузове сгоревшего автомобиля. Взорвалась граната. Что за этим стоит – криминальные разборки торгашей, бытовая ссора или нелепая случайность – предстоит выяснить. Но поскольку использовано боевое оружие, дело передано в Комитет. И мы всё выясним, будьте спокойны…»
«Час от часу не легче! — ужаснулась мама. — Кошмар! Серёжу могло убить, он у окна слушал музыку. Ему так нравятся: «Жёлтые тюльпаны»… А в это время, выходит, осколком выбило стекло! Мы по наивности решили – взрывная волна…»
«Серёженька! — окликнула она. — Ты был на волосок от гибели! Иди, покажись следователю».
Я укутался в плед и отправился на осмотр. Медно-рыжий усатый лейтенант, напоминающий сказочное тараканище, смерил меня коротким взглядом и склонился над листом бумаги. Мама подсказала ему: «Отразите в своём протоколе – мы пострадавшие».
Она заставила меня предъявить порезы на голове, но лейтенанту мои ранения не показались заслуживающими внимания. Едва скосив на меня глаза, он продолжил строчить. Выводя размашистые каракули, тараканище беззвучно шевелил губами, и усы его потешно топорщились.
Хотя я и чувствовал себя паршиво, но не удержался от улыбки. Заметив её, мама сдавила моё плечо и указала на дверь.
«Повезло с соседями, — проговорила она, обращаясь к лейтенанту, — нечего сказать. Но я этого так не оставлю! Подключу все свои связи…»
Следователь перебил: «Многие указывают – у вас были неприязненные отношения».
Мама возмутилась: «Три раза ха-ха! Много чести, чтобы я удостоила эти ничтожества своей неприязни! С их стороны могла быть и ненависть, но я всегда держалась подчёркнуто приветливо. Воспитание, знаете ли, повелевает быть выше дворовых интриг…»
«А где вы находились прошлой ночью?» — перебил следователь.
Воцарилась пауза длиной в три такта мендельсонова концерта. Мне отчётливо представилось, как злодей таращит на маму свои бесцветные глаза. Я испугался – не упадёт ли она в обморок?
«Соседи утверждают, — подсказал тараканище, не дождавшись ответа, — вы дома не ночевали».
«Мне кажется, — нервно проговорила мама, — это к делу не относится!»
Он возразил: «Ещё как относится! Мы обязаны восстановить картину».
Меня сорвало с кровати, и в одной пижаме я бросился на выручку: «Мамуля, расскажи о штабе!»
Усы злодея зашевелились: «Каком ещё штабе?»
Мама сделала мне страшные глаза, а затем обратилась к следователю извиняющимся тоном: «Не слушайте, у ребёнка бред. Температура под сорок».
Она коротко махнула рукой, и меня словно ветром сдуло. Дверь кухни закрылась, но последнюю мамину фразу я всё равно расслышал.
«У меня заявление для комитета, — произнесла она торжественно, как на собрании. — Дело государственной важности…»
Я уже собирался лечь в постель, но после маминых слов затаился под дверью.
«Проверьте Громовых! — скороговоркой проговорила она. — Криминальная семейка! Старший, Георгий, вор-рецидивист. На нём клейма негде ставить. Вчера их автомобиль, весь заляпанный грязью, прибыл из Одессы. Явно добирались просёлочными дорогами. Спрашивается, почему?»
«Контрабанда…» — буркнуло тараканище.
«Намного хуже! — заговорщически объявила мама. — Контрабанда – прикрытие! Они возят оружие и боеприпасы. Продают румынским националистам!»
«У вас есть основания подозревать соседей в торговле оружием? — проскрипел он вместо того, чтобы выразить маме восхищение, а затем с усмешкой добавил: — Помимо личных счётов, разумеется».
«Личные счёты с этой публикой? — возмутилась мама. — Три раза ха-ха! Сама по себе постановка вопроса оскорбительна! Вы, наверное, не расслышали, так я повторю: Громовы – настоящая мафия! Вот, где надо копать, а вы интеллигентных людей допрашиваете, словно мы какие-то уголовники. Да будет вам известно, мой муж – офицер в отставке…»
«Майор!» — выкрикнул я, но моё замечание они пропустили мимо ушей.
«Вся грудь в орденах, — завершила мама на высоких нотах, — сын – будущая мировая знаменитость, скрипач, гордость школы…»
«Опять эмоции», — устало проговорил лейтенант.
«Эмоции?! А вы знаете, у кого малолетний выродок-Громов перенял любовь к бомбам? У своего папаши! Когда-то в детстве он в шутку подсунул взрывное устройство приятелю, и тот остался без глаз. Удивлены? То-то же! А недавно слепой повесился… И что вы думаете? Семейка Громовых подозрительно быстро купила гараж у жены покойного. И вот я думаю – не Громовы ли довели его до самоубийства?»
«А вы проверьте! — повысила голос мама. — У них, где ни копни, везде криминал! Был случай – старший буянил после пьянки, сквернословил. Я вызвала милицию. Сынок за папашу вступился – бросил бомбу под колёса патрульной машины! Натуральный идиот! К счастью, никто не пострадал. Звоночек тогда прозвучал, к сожалению, не услышали. А звоночек, скажу вам, серьёзный – покушение на органы государственной власти! Добавьте каждодневные драки, пьянство, неуспеваемость… Вся школа стонет. Я как педагог, не знаю, как от него избавиться!»
Я приоткрыл дверь на кухню: «Ещё и наколки сделал!»
«Да-да! – спохватилась мама. — В тринадцать лет – уму непостижимо!»
«Ни о чём не говорит, — шевельнуло усами тараканище. — Я себе по глупости тоже руки разрисовал когда-то. Вот, полюбуйтесь».
Вместо того, чтобы любоваться его наколками, мама сердито посмотрела на меня, и я спешно прикрыл дверь.
«Давайте вернёмся к преступлению…» — продолжил следователь.
Присев на корточки у двери, я прикрыл глаза. Мне бы улечься – так паршиво я себя чувствовал – но любопытство пересилило. Из опасения пропустить что-нибудь интересное, я постанывал от головной боли, но не покидал свой пост. Мама тарахтела как пулемёт, и я не всегда поспевал за её мыслями. Тараканище отвечало с чувством и расстановкой.
«Извольте, — произнесла она, едва затворилась дверь. — С преступлением, на мой взгляд, всё предельно ясно. Старший Громов возит боеприпасы в тюках с контрабандой, сын разгружает, мать снабжает националистов. Свои грязные делишки они обделывают на базаре, где у них, якобы, бизнес. От одного слова воротит – биз-нес-с-с!»
Мама произнесла ненавистное слово так выразительно, что меня чуть не вырвало.
«Чушь какая-то, — хмыкнул следователь. — В Бендерах своего оружия навалом. Скорее будут возить отсюда на Украину…»
Я думал, мама смутится, но неожиданно она заговорила как на митинге: «В то время как прогрессивные силы нашего общества широким фронтом развернули борьбу за мир и межнациональное согласие, некоторые несознательные граждане намеренно подливают масла в огонь. Их цель – разжечь пламя войны и погреть руки… Вполне возможно, Громовы скупали оружие в Бендерах и вывозили на Украину… С целью всеобщей дестабилизации…»
Когда мама выдохлась, тараканище отозвался: «Теперь я вспомнил ваше выступление у исполкома».
«На Доске Почёта висит мой портрет! — гордо ответила мама. — Лучший учитель города!»
Но упоминание о доске почёта злодея не проняло. Он предложил маме «не уходить в сторону».
«Мы-то, наивные, — продолжила она, — полагали, Громовы – обычные спекулянты. Развелось их теперь, как собак нерезаных… Косметика, сигареты, жевательная резинка… Вы только представьте, хвастали без зазрения совести – деньги лопатой гребут! Каждый день – походы в сберкассу! Проверьте, сколько они заработали? Машину купили, следом – гараж! Недавно узнала – ещё и контейнер под склад! Уму непостижимо! Разве может честный человек иметь личный склад? А главное, зачем? Я вам скажу, тут пахнет не косметикой, а порохом и динамитом! Недавно, кстати, они заявили – покупают «Волгу» с прицепом! Честному человеку до конца жизни таких денег не заработать! Муж, человек военный, сразу сказал – оружие будут ящиками доставлять!»
Следователь дождался конца тирады, а затем спросил: «И где они, по-вашему, хранили оружие? На месте взрыва ничего не обнаружено…»
Мама взвилась: «Какой же вы непонятливый! Дома хранили, где же ещё? Впрочем…»
Она сделала паузу в один такт, а затем выпалила: «Могли хранить на базаре в контейнере. Вам это в голову не приходило? Надо проверить гараж…»
«И голубятню!» — выкрикнул я срывающимся от волнения голосом.
Меня трясло от удачной и вовремя пришедшей в голову мысли. Мою находку оценила даже мама.
«Да, и в голубятне! — проговорила она с вызовом. — Где угодно! Могли спрятать на чердаке, прикопать за гаражами… И с подрывом машины тоже понятно. Младший Громов утаил гранату для своих браконьерских целей, а несчастный ребёночек Васенька, наш всеобщий любимец, её обнаружил…»
Мама всхлипнула: «И случилось непоправимое…»
Я думал, она разрыдается, но её голос быстро окреп: «Опасный груз они вначале перенесли в квартиру – мы видели. Как только произошёл взрыв, от него, разумеется, избавились. Перепрятали на время, пока всё утихнет… Я думаю, в гараже и на рынке вы ничего не обнаружите. Искать надо у сообщников…»
«Вы кого-то подозреваете?» — перебил следователь.
Голос мамы зазвенел металлом: «Это всего лишь предположение, но поверьте, я отдаю отчёт своим словам. Так вот… Я давно предупреждала директора школы – пока не поздно Володю Громова надо исключать. По нему тюрьма плачет. Она – ни в какую! Я по наивности думала – ей носят подарки, и потому она закрывает глаза на очевидное. Но после случившегося стало понятно – дело в другом».
Последние слова мама произнесла, понизив голос, после чего и вовсе умолкла.
«Ну, и?» — нетерпеливо подстегнул её лейтенант.
Мне пришлось прильнуть ухом к двери, потому что мама заговорила ещё тише: «Директор – молдаванка с румынскими корнями. Ярая националистка! Посещает тайные сборища «Народного фронта Молдавии». Представляете? Ключевое звено всей преступной цепочки! Зря усмехаетесь – проверьте!»
«Обязательно проверим! — отозвался следователь и тут же ехидно спросил: — И всё же, где вы были прошлой ночью?»
«Опять он за своё!» — вспылила мама.
«Не за своё, — огрызнулось тараканище, — а за ваше! Мы обязаны проверять, а вы должны нам содействовать».
«Ну, хорошо», — согласилась мама и зашептала так тихо, что не выручил даже мой исключительный слух.
«Нам необходимо проверить, — в ответ проскрипел тараканище, — назовите имя мужчины».
«Но это повредит его репутации!» — возразила мама.
Злодей хохотнул: «Для вас сейчас важнее не чужая репутация, а ваше собственное алиби, которым пока и не пахнет».
«Проверьте семью Громовых!» — выкрикнула мама.
«Проверим. Вы объясните, где провели ночь?»
Злодей вновь хохотнул: «Какая вы простушка! Соседи уже назвали имя вашего… так называемого знакомого. Я хочу услышать его от вас».
«Головко Евгений Витальевич» — в сердцах проговорила мама, а я побрёл в гостиную.
Зря мама тянула с ответом, — думал я, укутываясь одеялом, — если дядя Женя открыто явился в школу, а затем на поминки бабушки, стоило ли городить секреты?
В дверях следователь заявил: «Передайте мужу повестку…»
«У него контузия», — предупредила мама.
«Обсуждать с ним ваши семейные неурядицы в мои планы не входит», — ответил лейтенант.
Когда он, наконец, ушёл, я жалобно простонал: «Мамуля, у меня голова болит…»
«У меня в десять раз больше твоего болит!» — отрезала мама, накручивая диск телефона.
«Женя, — взволнованно произнесла она, — у нас неприятности!»
«Да, большие. Я обязана предупредить».
«Случилось чэпэ! Взорвалась соседская машина, был пожар, погиб ребёнок-идиотик. Прямо у подъезда. Представляешь?»
«Да, уму непостижимо! Приходил комитетчик… заявили: у меня нет алиби. Пригрозили арестом».
«Женя, умоляю, не кричи! Ну, почему дура? Меня могли бросить в тюрьму, Серёжа болен, бронхит…»
«Да-да, конечно. Извини. Не телефонный разговор. Хорошо, я приду».
Когда она положила трубку, я вновь простонал: «У меня, кажется, рыгушка будет…»
Мама с грохотом швырнула таз у дивана и пулей вылетела в коридор. Прежде я никогда не видел её такой взволнованной. Если бы не испорченное настроение, она несомненно подержала бы таз, а затем напоила меня тёплой водой, но теперь ей было явно не до моих хворей. В глубине души я понимал – всё случилось по моей вине. И потому у меня не хватило духу качать права.
Пока я давился и беспомощно ронял слёзы в алюминиевый таз, мама незаметно ускользнула в штаб. И даже не сказала мне «до свиданья»! Впервые в жизни мне пришлось управляться без помощи взрослых. В итоге «рыгушку» я перевернул, а когда наливал из чайника воду, разбил чашку.
Я чувствовал себя таким одиноким и несчастным, что ещё долго рыдал. И даже мысли о сгоревшей «шестёрочке» не приносили мне облегчения…
Мама вернулась в подавленном настроении. Увидев, что я натворил, она с горечью выговорила: «Про̀клятый день…» и взялась за тряпку.
Я молча наблюдал за уборкой. В моей голове как назло не находилось слов утешения. Конечно, я мог обрадовать маму, рассказав, с какой изобретательностью подорвал «шестёрочку», но к моим прежним опасениям добавилось новое. В штабе случилась какая-то неприятность, которая очевидно была связана со злосчастным взрывом.
«Всё рухнуло, — разговаривала мама сама с собой, елозя тряпкой, — ну почему, почему я такая несчастная? Проклятая дворня, как я их ненавижу! У них радость – у меня печаль, у них печаль, а у меня горе! Уму непостижимо!»
Вскоре появился стекольщик. Пока он возился на кухне, мама на время повеселела. Она даже угостила его чаем и даже слегка полюбезничала! Но я не удивился – точно также она вела себя и с водопроводчиком. По её словам, нахваливать работягу под жидкий чаёк большого труда не составляет, зато по окончании у него язык не повернётся требовать деньги на выпивку. Вот и стекольщик выслушал красивые речи о «золотых руках» и «отточенных движениях мастера, которыми можно любоваться до бесконечности», и ушёл, ограничившись кислым «спасибо».
Когда мы остались вдвоём, мама вновь дала волю чувствам. Сначала громы-молнии обрушились на стекольщика. Мало того, что «кугутский свинтус» не разулся, он ещё и основательно насорил. Мама не сомневалась – негодяй напакости
Молодой Парень Ебет Зрелую Пышную Мамку На Природе Порно
Русский парень в душе мылит задницу и мастурбирует до оргазма
Жена Делает Минет И Массаж Простаты Мужу Порно Смотреть