Западнославизм как новый австрославизм

Почему не удался панславизм?

В чем причина неуспеха того панславизма, который родился примерно в середине XIX века среди славян Австрийской империи и был дискредитированного примерно через век советской оккупацией стран Центрально-Восточной Европы? Причин много и в общем главной из них являются серьезные различия между народами, которые идеологи панславизма считали братскими.

В контексте идей чешского теоретика национального строительства Мирослава Гроха и интересного анализа Александром Максвеллом истории панславистских идей и национального строительства в Словакии можно указать на еще на один принципиальный аспект этих различий.

Мирослав Грох разделял нации в Европе на государственные и формирующиеся в чужих государствах. При этом Александр Максвелл в своем исследовании указал на зазор между самосознанием этнических (или лингвистических, в том числе в общеславянском контексте) и политических национальных проектов славян Австрийской империи в XIX веке.

В таком контексте совершенно очевидно, что в качестве этнополитического проекта панславизм, попыткой оформления которого стал Славянский съезд в Праге в 1848 году, был движением, во-первых, угнетенных (не имеющих своей государственности) наций, во-вторых, прежде всего тех, что хотели поднять свой статус внутри Австрийской империи, представляя таким образом направление австрославизма.

Именно в этом заключается причина несостоятельности последующего панславизма, ориентированного на Россию (будь то Российскую Империю или Советский Союз). Во-первых, русские представляли собой не славянскую нацию, подчиненную неславянскими государственными нациям, а напротив, государственную нацию, подчиняющую себе разные славянские и неславянские нации (стремящиеся ими стать народы). Во-вторых, политические и культурные реалии этой государственной нации были и остаются чужды реалиям народов, обратившихся в середине XX века к славянской идее для решения своих национальных задач.

Мимоходом в связи с этим надо указать на логичность участия в том панславянском движении Михаила Бакунина, который в отличие от официальных русских панславистов пытался представлять в нем не Россию как государственную нацию, а русских, понимаемых как один из порабощенных народов российской «кнуто-германской империи». В таком качестве участие в общеславянской борьбе русских как одного из порабощенных славянских народов, поддерживающих борьбу других славян, в том числе против российской империи, было вполне логично. Но как государственная нация русские отвергли такой взгляд на свои историю и положение, в том числе тогда, когда русские большевики, на словах используя лозунги освобождения народов, восстановили империю и в последующем подчинили ей большинство славянских народов.

Освобождение этих народов от советского (как разновидности русского государственного) ига происходило под лозунгами их возвращения в Европу и на Запад, а их вхождение в НАТО и ЕС стало гарантией от посягательств на них с Востока.

Россия теперь не надежда, а угроза

Но сегодняшний день принес с собой новые вызовы.

Прежде всего это сама захватническая война России против Украины, которая в отличие от других славянских стран не успела найти защиты в НАТО, хотя и обороняется при поддержке последнего. Война, которой в свою очередь предшествовала и которой сопутствует гибридная оккупация другой славянской страны – Беларуси. Ведь именно подавление национального восстания беларусов против пророссийского и неосоветского режима Лукашенко в 2020 году позволило России через два года напасть на Украину с территории Беларуси.

Эта война делает актуальными вопросы, стоявщие перед народами, в среде которых возникли панславизм и австро-славизм как его разновидность.

В XIX веке перед славянскими народами Австрийской, а также Османской империй стояла проблема достижения национальной независимости, либо в форме национального равноправия в многонациональных государствах, либо в форме обретения своих национальных государств. Россия воспринималась ими именно под этим углом – не столько как один из славянских народов, сколько как страна, способная способствовать достижению этой цели. При этом освободительная миссия России уже тогда ставилась под сомнение фактом оккупации ей Польши, в тени которой на тот момент оставалась разворачивающаяся борьба за национальную эмансипацию украинцев и беларусов.

XX век радикально изменил этот контекст. Сперва славянские народы добились обретения своей национальной независимости, чему способствовала Россия в своей войне против Центральных держав, а в последующем в войне СССР и Западных союзников против Третьего рейха. Однако после этого славянские народы, оказавшись под фактической оккупацией России, явственно ощутили, что не хотят быть частью одного мира с ней.

Народы, стоявшие у истоков панславизма вековой давности, в новом, национально эмансипированном качестве или уже вернулись в Западный мир в форме его наднациональных объединений, или стремятся к этому. Какую роль в этих изменившихся обстоятельствах для них играет Россия и что она им несет?

Россия не может больше способствовать их национальному освобождению, потому что эта задача ими уже решена. Несмотря на угрозы, которые несут им определенные тенденции развития Запада, сами по себе такие его формы как ЕС и НАТО не только не несут этой угрозы, но и являются гарантами их национальной независимости. Это видно на фоне Украины, подвергнувшейся нападению из-за отсутствия у нее таких гарантий.

Напротив, в своей войне против Запада, которую ее руководство открыто декларирует, Россия опирается прежде всего на Китай и так называемый глобальный Юг, включая КНДР, Иран, режимы и военные компании в странах Африки и так далее.

В самой России в условиях объявленной войны против Украины и Запада происходит идеологическая и культурная деевропеизация и демографическая деславянизация. Последняя является результатом того, что свое демографическое истощение собственной империалистической политикой русские пытаюся компенсировать ассимиляцией неславянских и в ряде случаев неевропейских народов, чему способствуют идеология евразийства.

Важно понять и то, что флаг традиционных ценностей, который российское руководство поднимает в своей борьбе с Западом, прикрывает реальность, имеющую мало общего с той, к которой стремятся европейские консерваторы. Последние стремятся к защите таких основ европейского порядка как национальный суверенитет, независимый суд, гарантии прав личности от произвола власти, семейные ценности. Россия сегодня отрицает не только суверенитет соседней с ней, причем, европейской и славянской страны (как делала это со славянскими народами уже не раз), но и само существование и право на самоопределение наций внутри нее, которые она стремится перемешать в своем плавильном котле. В ней нет ни независимого суда, ни гарантий прав личности. Ее возглавляет президент, скрывающий от публики свою семейную жизнь, под властью которого его народ переживает острейший демографический кризис, включая разрушение семей под лицемерными лозунгами их защиты.

Ставка Россией на коррупционеров и маргиналов внутри Европы демонстрирует, что она заинтересована не в существовании Европы наций, а в разрушении нации как порождения европейской истории и культуры, в котором воплощены представления о гражданском равноправии (для чего прежде всего необходимо обладание этими правами) ее членов. России не нужна Европа суверенных и равно-правных наций – ей нужны союзники и вассалы, на роль которых лучше всего подходят диктаторы и мафиозные лидеры вроде Рамзана Кадырова и Александра Лукашенко, вместо национального суверенитета насаждающие среди своих народов абсолютизм. Суверенитет, а равно и государство (стато) в европейском смысле давно ликвидированы (если когда-либо вообще существовали) и в самой России – сегодня она представляет собой конгломерат бандитско-террористических группировок вроде «Вагнер» и Кадырова, удерживаемые вместе диктатурой вождя, превративщегося в вассала коммунистического Китая. Это точно не та альтернатива, к которой стремятся в качестве решения своих проблем европейские, в том числе славянские народы.

Новый австрославизм

Россия в ее современном виде (а другой нет и не предвидится) несет с собой разрушение основ западного порядка, который стал порядком присоединившихся к нему славянских народов. Но это не значит, что сам этот порядок находится в идеальном состоянии и что он не подвержен кризисным явлениям, дающим Кремлю пропагандистские карты в руки.

Освобождаясь от советского диктата и присоединяясь к единой Европе, центральновосточноевропейские народы, включая славянские, очевидно, имели в голове иной ее образ, чем тот, который предстает перед ними сейчас. Это, конечно, не значит, что Европа должна застыть в том виде, в котором к ней присоединялись центральновосточноевропейские страны. Но это значит, что у центральновосточноевропейских стран должна быть возможность, либо влиять на развитие Европы в целом, либо ограждать себя от тех аспектов этого развития, которые для них неприемлемы. Экономическая неразвитость по сравнению с западноевропейскими странами не может ставить это право под сомнением, ведь без демографического и географического потенциала Центрально-Восточной Европы объединенная Европа будет несопоставимо слабее, чем с ним.

Таким образом для народов Центрально-Восточной Европы становится актуальным новый австрославизм, в котором роль Австрийской империи играет ЕС, а славянские (и иные центральновосточноевропейские) народы должны обеспечить себе достойное национальное существование и право голоса в общих делах. И это требует трезво оценить ретроспективу и перспективу их отношений с Западом.

Начать стоит с констатации того, что никакой славянской цивилизации, альтернативной Западу, нет и никогда не было. Славянство в целом не представляет собой монолита – это конгломерат достаточно разных во многих отношениях народов, лингво-генетическое сходство которых тем не менее помещает их вместе на карту аналогичных сообществ.

Не породив собственной цивилизации, в цивилизационном отношении славяне разделились между разными полюсами цивилизационного притяжения. Подобно тому, как современные лингвисты используют разделение славян на западных, восточных и южных, можно, но по другому принципу, использовать ту схему для их цивилизационного деления: на народы, оказавшиеся в западнохристианском (романо-германском) мире; на народы, охваченные влиянием восточнохристианского (византийского) пространства; и на народы, ставшие частью османского мира, также считавшего себя причастным к римскому наследию (через овладение византийским).

С отступлением османов в Малую Азию схема цивилизационного деления славян фактически упростилась с тройственной до двойственной. Это не означает вычеркивания из нее южнославянских (в культурном отношении) народов, но это значит, что начиная с присоединения Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии, заканчивая последней войной в Югославии, их реальный цивилизационный и геополитический выбор был уже между Западом и Востоком.

Этот выбор, стоящий перед славянами в целом, может показаться двусмысленным с учетом того, что альтернативой славянской России, претендующей на роль наследника Византии, является неславянский Запад. Однако трезво оценивая цивилизационную природу России, надо понимать, что ее мощь была создана не столько славянским элементом и византийским наследием, сколько золотоордынским геополитическим и западным кадрово-техническим началами, которые долгое время удавалось совмещать (тот «кнуто-германский» симбиоз, о котором писал Михаил Бакунин).

Уходя в прошлое еще дальше, между западным и восточным, германским и гуннскими полюсами было растянуты и славяне, еще не принявшие более поздних цивилизационных форм. При этом, не отрицая взаимодействия и случаев смешения культур, можно говорить о двух паттернах, которые видимо обусловили особенности двух основных разновидностей славян – западных и восточных, первые из которых больше взаимодействовали с народами западного мира, а вторые – восточного.

Расистско-лингвистический трайбализм и порожденное им германо-славянское противостояние в последние века затенили западным славянам понимание, открывшееся им после попадания в восточный славянский мир – культурно они уже неотделимы от Запада и не могут органично чувствовать себя в том Востоке, который в случае с Россией отбросил принятую начиная с Петра I европейскую форму и вернулся к истокам, находящимся на территории современного Китая. Коммунизм был первом шагом России в ее развороте в Азию, путинизм стал следующим и еще более драматическим, учитывая то, что при нем русские отказались даже от поверхностно-западных рационалистическо-догматических установок марксизма и обратились к откровенному шаманизму евразийства.

В свою очередь для западных – в парадигмальном отношении – славян опорой в их истории являются те ее периоды, в которые они взаимодействовали с другими западными народами и находились в пространстве единой западной культуры, сохраняя при этом свою этничность. Земли короны чешской в германо-римской империи и германо-славянский симбиоз в ней вплоть до перехода Габсбургов к политики германизации, Речь Посполитая как форпост западной цивилизации на Востоке, реальные планы по превращению Австрийской империи сперва в Австро-Славию, сорванные из-за Ausgleich, а затем в тройственный союз, сорванные убийством Франца Фердинанда – вот примеры достойного участия западных славян в жизни своей западной цивилизации, на которые можно ориентироваться.

Наконец, воплощение именно этого архетипа мы видим сегодня, когда именно славянские страны оказываются в авангарде защиты Запада от нового гуннско-аварского натиска с Востока. При этом показательно , что среди славян и в Центрально-Восточной Европе по-прежнему остается партия симпатизантов гуннского мира, оставившего в нем реликты своей древней экспансии.

Западнославизм против гунно-славизма

Два единственных «панславизма», которые возможны в такой ситуации – это российско-евразийский, направленный на превращение славян в часть гуннского мира, и западный, фактически новый австро-славизм. Последний может реализоваться в пространстве Интермариума, Центрально-Восточной Европы, если ему удастся стать одним из центров тяжестви и силы новой европейской истории и политики.

Именно под этим углом следует воспринимать происходящее в Украине, в которой решается, какой завтра быть Центрально-Восточной Европе – разделенной между наступающим Востоком и сжавшимся Западом, как уже было Ялты и до падения Берлинской стены, или же форпостом, способным не только защищать границы Запада от экспансии с Востока, но и продвигаться в последний.

На рубеже 20-х годов прошлого века чехословацкие легионеры контролировали огромные пространства России и активно влияли на ее политику, а Польша продвигала идеи Междуморья и прометеизма, призванные радикально трансформировать ее пространство. Сегодня вынужденная обороняться Украина, делает на территории России то, что еще недавно себе было нельзя представить. Но если вдуматься, это возвращение образов недавнего по историческим меркам прошлого. Еще в XVII веке в Кремле стоял гарнизон, который в России предпочитают называть польским, чтобы не признавать, что он фактически был польско-украинско-беларуским.

Конечно, это не значит, что западным славянам нужно стремиться к войне с Россией, а тем более к ее завоеванию. Однако ход истории не всегда удается контролировать, и в такие моменты в выигрышном положении оказывается тот, кто готовится к роли охотника, а не жертвы.

Украина в этих раскладах играет ключевую роль, поэтому нужно определиться с тем, как эта преимущественно православная страна относится к западному славянству.

Очевидно, что в XXI веке цивилизационные границы уже не могут проходить по строго конфессиональному признаку. К западной цивилизации в Европе сегодня присоединяются или стремятся присоединиться исторически и православные (Черногория, Македония), и мусульманские (Косово, Босния) народы. Но если говорить о западных славянах, ядро их представляют народы, сформировавшиеся в западнохристианском, католическом и протестантском, культурно-историческом пространстве. При этом как современные нации и украинцы, и беларусы не только имеют католический (преимущественно греко-католический) компонент, но и формировались при его активном участии и под влиянием культуры католической Польши, а в случае с западными украинцами еще и Австрии.

Распространение такого, западного по своему генезису украинского национального проекта на все территории и население Украины, преимущественно православного, представляет собой как раз пример подобного – цивилизационного, а не религиозного миссионерства. Потенциально это касается и Беларуси, национальный проект которой исторически был западным, а интеллигенция униатской, но который сегодня активно принимается выходцами и из православной среды.

Возвращаясь к идеям ранних панславистов, можно вспомнить, что Павел Шафарик хоть и был русофилом, но в лингвистическом отношении выделял среди русских помимо великорусов не только украинцев и беларусов, но и новгородцев. Это логично, учитывая то, что средневековый Новгород был не только отдельной страной, но и одной из первых и наиболее развитых в Европе республик, своего рода Венецией Балтики. Закрепить его европейский характер могла начинавшаяся в нем прото-протестантская реформация, однако, православная религиозная реакция слилась с политической, и сформированная в золотордынской геополитической школе Москва уничтожила Новгород, как уничтожила и другие русские княжества с явно европейским тяготением: Псков и Тверь, после чего перешла к завоеванию Литвы-Беларуси и Руси-Украины.

Поморы на севере и казаки на юге это группы, растворенные среди современных русских, которые когда-то тоже считались отдельными, обладая республиканской в отличие от Москвы политической культурой. История знает попытки обретения независимости Сибири, населенной в значительной мере диссидентами из России, а также поляками, украинцами, беларусами и их смешанными потомками. Все это уже не говоря о десятках очевидно отдельных народов, подчиненных власти Москвы: финно-угорских, тюркских, кавказских, монгольских.

Если Центрально-Восточную Европу исторически отличает именно обостренный национализм, не стоит ли сделать ее миссией поддержку всех этих народов и этнических групп в борьбе за национальное, если не самоопределение, то хотя бы выживание? При этом украинцев с беларусами в этой миссии стоит рассматривать как уже западнославянские нации (каковыми они и являются в качестве наций), а западные группы русских вроде новгородцев как претендентов на эту роль.

Что касается русских в целом, то постольку, поскольку в них будут преобладать  центростремительные силы и имперские амбиции государственной нации, неспособной разграничиться с завоеванными народами, они будут представлять для Центрально-Восточной Европы экзистенциальную угрозу. Поэтому стратегически единственной оправданной политикой на просторах России вообще и среди русских в особенности может быть только поддержка центробежных сил, будь то в сфере геополитики или культуры.  

Реализация подобной политики на востоке Европы может стать амбициозным проектом всего западного славянства на ближайший век, способствуя увеличению его удельного веса внутри всей западной цивилизации. При этом, разумеется, речь не идет об узко-этническом, даже с приставкой «пан» проекте – соседи по Центрально-Восточной Европе и родственники западных славян вроде германцев, балтов, финнов, романцев, иллирийцев и т.д. могут и должны в этих проектах стоять с ними плечом к плечу.