Заманчивое предложение
Белый шум
Летом 1923 г. юстиции советник Клас, стоявший во главе пангерманского союза в Берлине, задумал план. Клас видел, как рурская война сходит на нет, как правительство Куно колеблется между забастовкой против французов и активным сопротивлением, между единым фронтом и уничтожением марксизма. Между начальником райхсвера генералом фон Сектом и прусским министром внутренних дел социал-демократом Зеверингом существовали неплохие отношения. Клас задумал свергнуть правительство Куно-Геслера-Розенберга-Хамма. Дерзкий замысел для частного лица, но у Класа била пылкая фантазия в области политики. Он хотел независимо от парламента установить с помощью райхсвера национальное правительство, директорию, как его стали называть в тесном кругу. Военной опорой нового правительства должен был стать генерал фон-Сект, а его вдохновителем — Клас.
Нити заговора тянулись также в Баварию, а именно к Пенеру и Кару; последний был покровителем всех монархистов и стоял во главе окружной администрации Верхней Баварии. Правой рукой Кара был Питтингер, так сказать баварский двойник Класа. План берлинского советника Питтингер перекроил по мудрому партикуляристскому рецепту и таким образом сделал его приемлемым для Баварии: директория должна была стать придатком к баварскому правительству и возглавляться Каром. В директорию должны были войти, кроме того, Пенер и Хитлер.
Это было великим искушением для Хитлера. Этот столь тягостный год имел для него и кой-какие светлые стороны. Так, например, 20 апреля, в день рождения Хитлера (ему исполнилось 34 года), Рот, бывший всамделишный министр юстиции, торжественно приветствовал Хитлера как великого вождя. Далее, у Хитлера была беседа с Людендорфом и Лоссовым о судьбе Германии. Но всё это перекрывалось предложением Питтингера. Самый влиятельный закулисный деятель в Баварии хотел сделать его соправителем страны. Если даже допустить, что Питтингер хотел таким образом поймать Хитлера и обезвредить его — «ему не следует произносить столько цирковых речей», — выразился о Хитлере Питтингер, — если даже допустить это, то всё же такое предложение показывало, как высоко уже котировался Хитлер.
Как Хитлер ответил бы лично от себя на это искушение, мы не знаем. Несомненно, что в своих многозначительных речах он оставил все лазейки для разрешения баварской проблемы на свой лад, проблемы, которая теперь подступала к нему в образе сатаны. «В разные времена, — сказал он в июле 1922 г., — спасение для Германии являлось из разных мест. В настоящее время на долю Баварии впервые за всё время её существования выпадает общегерманская миссия. Возможно, Бавария воспрепятствует тому, чтобы пожар большевизма распространился с востока на Европу». Эта тирада была кокардой, которая годилась ко всякому мундиру. На основе её можно было принять предложение Питтингера или отклонить его, можно было воздвигнуть на Майне плотину или построить мост. Но речи Хитлера, которые содержали решительно всё и ни к чему определённому не обязывали, уже давно не являлись директивами самого Хитлера; он должен был просто повиноваться силе, во власть которой он попал. Пленник райхсвера, он даже при желании не мог проводить политику баварского партикуляризма, о которой не желали и слышать националистическая молодёжь, офицеры и не баварские покровители партии.
Снова выступили друг против друга оба баварских фронта, чёрно-бело-красный (сторонники имперского единства) и бело-голубой (баварские партикуляристы). Первый лагерь возглавлялся Людендорфом, за ним шли военные союзы: «Имперский флаг» во главе с Гейсом, союз «Оберланд» со своим новым главой ветеринарным врачом д-ром Вебером, штурмовые отряды, предводительствуемые Герингом, и, наконец, радикальные офицеры райхсвера во главе с Рёмом. В другом лагере в качестве идейного вождя находился Питтингер с его союзом «Бавария и империя» и Каром как почётным председателем союза, затем принц Рупрехт и на некотором расстоянии кардинал фон Фаульгабер и часть баварских министров. Иные всё ещё находились между обоими лагерями и либо не сознавали противоречия между ними, либо не хотели знать его. Сюда принадлежали те баварские деятели, которые не желали обособления Баварии и которые, напротив, скорее всего предпочли бы поднять бело-голубой флаг над Бранденбургскими воротами{75}: Пенер, Рот и профессор Бауер, руководитель «патриотических союзов», существовавших больше в воображении, чем в действительности. А Лоссов колебался на другой лад: он предпочёл бы остаться в стороне от всякой политики. Для тех, кто яснее всего видел противоречия, труднее всего было решиться примкнуть к той или другой стороне; Хитлер принадлежал к их числу.