Маленький бурятский город Кяхта расположен в приграничной зоне с Монголией. По данным районных пабликов, на войне в Украине погибли не менее 45 кяхтинцев, служивших в й гвардейской мотострелковой бригаде. И если украинская сторона обвиняла нескольких солдат из этой бригады в пытках мирных жителей города Мотыжин, то в самой Кяхте воюющих в Украине мужчин практически почитают за святых. Издание «Люди Байкала» рассказывает , как жители Кяхты встречают тела погибших на войне солдат и почему считают их мучениками. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст без сокращений. У Кяхтинского кладбища на земле лежат одиннадцать деревянных ящиков. Их аккуратно сложили в несколько стопок. На ящиках маркером написаны фамилии военных, погибших в Украине: Фаршинев, Цыбденов, Агафонов, Швецов… «Да не бойтесь, там пусто», — успокаивает смотрительница кладбища Елена Тахтаева и приоткрывает крышку. Внутри действительно ничего нет. Тахтаева рассказывает, что, когда на кладбище привозят ящик, внутри — цинковый гроб с погибшим. И к нам опять — хоронить», — поясняет она. Елена крестит пустые ящики и вздыхает: «Будете на небе, ребята. На то воля Божья». Смотрительница Кяхтинского кладбища в ярко-желтом платке и черной кофте с оранжевыми розами Елена Тахтаева похожа на рассказчицу из русских народных сказок. На кладбище Елена работает уже восемь лет: ее устроил сюда настоятель местной церкви Олег Матвеев. До этого жила в женском монастыре. Тахтаева говорит, что даже в пандемию «народ не мер, как сейчас». Она хорошо знает, где и когда похоронили каждого кяхтинского военного, погибшего в Украине:. Первым Арутюняна привезли, ему 18 лет было всего. Такой бравенький мальчишка был, верующий. В храм ходил. Сейчас мать с отцом чуть ли не каждый день у него на могиле бывают. Потом пришел Есипенко. Потом — Дружинович и Шестаков. Елена вспоминает, кто был в закрытом гробу, а кто — нет. У Агафонова, говорят, руки-ноги целые были, только голова поврежденная. А про Фаршинева рассказывать нельзя. Но там вообще такое было! Пустые «украинские» ящики лежат на земле около металлический оградки, к которой привязан козел Яша. Яша запутался в веревке и пытается освободиться. Он выбрасывает задние копыта, попадая то по оградке, то по ящикам. Вы не переживайте, все пригодится. Я в это верую. Кяхта — двадцатитысячный город в Бурятии. От столицы региона Улан-Удэ до города — всего километров. Но просто так туда не попадешь — приграничная зона с Монголией. За пару километров до Кяхты — пограничный пункт. Всех автомобилистов останавливают, проверяют паспорта, у некоторых спрашивают о цели въезда. Козыряют, желая счастливого пути. Уже на въезде в Кяхту по обеим сторонам начинаются серые бетонные заборы. За ними казармы й гвардейской мотострелковой бригады. Бригада растянулась по всей Кяхте, в ее составе — несколько батальонов, дивизионов и рот. Уже на второй день пребывания в Кяхте становится понятно: куда ни пойдешь — упрешься в забор, ворота и колючую проволоку. С начала «спецоперации» в Украине погибло не менее 45 военных, служивших в Кяхте. Про них писали в районных пабликах. Большая часть убитых — родом из самого города или окрестных сел. Панихиды по ним чаще всего проходят в кяхтинском Доме офицеров. Жительница соседней трехэтажки Елена она просит изменить свое имя говорит, что уже устала слушать похоронный оркестр у себя под окнами. Кяхтинский журналист Александр Фарфутдинов называет настроение в городе «подавленным и никаким». Фарфутдинов сейчас работает в газете местной воинской части. Я как начал там рыдать. Я же всех их знаю». Фарфутдинов называет кяхтинских военных «самыми лучшими ребятами». За день до этого украинские издания сообщили о пытках жителей города Мотыжин, в которых обвиняют пятерых военных й бригады. Александр в это не верит. Да как я могу сказать, что они в пытках участвовали? Александр вспоминает, что один из контрактников позвонил родным в Кяхту, когда после боя «шарился по болотам голодный». А чтобы пытать, насиловать — да тут никто в это не поверит». Краевед Александр Кузькин стоит на территории полуразрушенного Гостиного Двора и читает стихи собственного сочинения про Кяхту. Стихи рассказывают про купцов, которые когда-то тут жили. Из Китая через Кяхту в Россию везли чай — денег у местных жителей было так много, что место называли «городком миллионеров» и «песчаной Венецией». Тут вовсю строили храмы, школы, частные театры, был даже планетарий. Сейчас о той Кяхте напоминает только улица Ленина раньше она называлась Большая : тут еще стоят старинные купеческие дома. Кузькин любит Кяхту невоенную. Он не рад обилию контрактников в городе и говорит, что ему «параллельно до воинских частей». Но остальные собеседники ЛБ не считают, что военные — это «параллельно» Кяхте. Цыремпилов — по образованию учитель труда, хотя мечтал быть военным. На просьбу показать самое ценное в музее Баир приводит журналистов ЛБ в зал, посвященный Великой Отечественной войне, и встает возле пулемета «Максим». Здание музея — дореволюционное, когда-то тут было городское училище. Теперь на фасаде висит баннер, где на фоне военных с российским флагом написано: «Кяхтинский краеведческий муZей. Сила V правде». Украсить здание решил сам Баир Цыремпилов. Повесили баннер в марте. В типографии, как вспоминает директор, удивлялись и уточняли, стоит ли такое печатать. И все! Цыремпилов рассуждает, что отношение к контрактникам сейчас в Кяхте изменилось. Сейчас они наши боги. Как в пандемию богами были медицинские работники». Директор музея рассказывает, как он выражается, «божественную историю». В ночь с 24 на 25 февраля в православном зале Кяхтинского музея сработала сигнализация. В музей приехали росгвардейцы. Они обнаружили, что две старинные иконы Спаса Нерукотворного упали на икону Богородицы, из-за чего та накренилась. Никаких следов взлома не нашли. Директор Цыремпилов обратился за консультацией к местному священнику Олегу Матвееву. Тот назвал произошедшее «мистическим знаком». Ну, начинайте там», — интерпретирует произошедшее Цыремпилов. Некоторые работники музея скептически восприняли такое объяснение и предположили, что иконы были просто плохо закреплены. Но Цыремпилов с ними не согласен: «А почему тогда иконы не упали 22 февраля, к примеру? Он сравнивает случай в Кяхте с тем, что случилось в конце апреля в госпитале имени Вишневского. Тогда на двери в реанимацию, где лежали раненые российские военные, появилось какое-то затемнение. Священник, который навещает больных, заявил , что это лик Богородицы. Олег Матвеев работает настоятелем Успенского собора в Кяхте с года. Он встречает журналистов ЛБ в камуфляжной куртке, надетой сверху рясы. Внутри храма пахнет краской: стены подкрашивают в белый цвет, а Матвеев следит за процессом. До положенного юридического стажа он не доработал 3,5 года. Из своей судебной практики Матвеев вспоминает только один случай — женщина убила сожителя. Потом родственники убитого подходят, говорят мне: правильно, такой он был дурак, злодей, хлестал ее по пьянке», — рассказывает священник улыбаясь. Сам Матвеев женат уже 34 года. Его жена Светлана — уроженка Бурятии, из шаманистского рода. Ну, чему-то научил». От рассказов о своей жизни Олег Матвеев переходит к «спецоперации» — тема не вызывает у него никакого неудовольствия. Священник называет военные действия в Украине «необходимостью». Протоиерей не принимает аргумент, что на войне гибнут люди. Душа у него бессмертная, убить его невозможно. У нас в стране первое место по детскому суициду. Вот это да, вот это вопросики. Господь это попускает…. Матвеев отпевает всех крещеных кяхтинских военных, погибших в Украине. Рассказывает, что перед отпеванием не может сразу настроиться. Он без всякой натяжки — уподобление Христу. Христос умер молодым мужем, чтобы его ранняя смерть показала уровень зла, который накопился в человечестве. А смерть в таких условиях — когда действительно за Родину, против нацизма — это прощает твои грехи. Из этих военных стопроцентно часть будет святых». Протоиерей отмечает, что с тех пор, как началась «спецоперация», в Успенский храм стало приходить больше людей. Ставят свечки, заказывают молебны — просят за своих родных, которые сейчас находятся в Украине. Погибших военных священник Матвеев отпевает не в храме, а в их домах. Так было, например, с летним Петром Агафоновым. Родные Петра отогнали раритетную черную «победу» со двора и на ее место поставили закрытый гроб. Слева от гроба были грядки с луком и чесноком, чуть дальше — теплицы, в которых росли помидоры. Петра привезли в 10 утра, рассказывает его бабушка Лариса Агафонова. Если бы попозже отпевать начали, там бы все подтаивать начало. И неприятно было бы всем: и тем, кто несет гроб, и всем остальным». Гроб с телом Петра на руках донесли до Дома офицеров, это примерно триста метров. Там состоялась уже гражданская панихида и митинг: их организовали чиновники и военные. Потом Агафонова уже увезли на кладбище и похоронили. Она говорит: «Петя родился 13 сентября года», — и сразу начинает рыдать. Вытирает лицо маленьким махровым полотенцем. Агафонова воспитала внука сама: когда тому было семь лет, умерла его мама, невестка Ларисы. У сына Агафоновой была другая семья. Поэтому она и оформила опеку над Петром. Петя хотел с детства быть военным — строгал вместе со старшим братом деревянные автоматы и пистолеты. Один такой автомат — до сих пор любимая игрушка дворовой собаки Агафоновых. Петр окончил Благовещенское военное училище, четыре года прослужил морпехом в Крыму. Потом его отправили на «спецоперацию». Из 12 человек погиб только Агафонов. Он говорит — да. Так что Петя правильно поступил. Он нас защитил». Лариса не отвечает на вопрос, могут ли ее внука признать святым. Но Петя мученически погиб. Он мученик». Лариса подходит к шкафу, на нижней полке стоит фотография Петра, над ней — керамические змея, собака и обезьяна, еще выше — икона Богоматери и пять иконок поменьше. Олег Матвеев не бывает на похоронах погибших военных, говорит, что дел и так хватает. Но с легкостью соглашается провести литию короткое православное богослужение у могилы Петра Агафонова. Кяхтинское кладбище находится на пригорке. Оттуда видно всю старинную часть города. Успенский собор, где служит протоиерей Матвеев, выделяется на фоне темных домов ярко-голубым пятном. Через несколько сопок от кладбища стоят столбы с натянутой колючей проволокой. Это приграничная территория, туда заходить нельзя. Священник приезжает на кладбище в рясе и все в той же камуфляжной куртке. Из дома смотрителя к нему выбегают сразу несколько собак, они громко лают. Между могил пасутся козы, подъедая молодую траву. А эту нам отдали, ее мамку старую тоже: у хозяев сена нету, чтобы кормить, — быстро говорит Тахтаева. Матвеев и Тахтаева подходят к памятнику Агафонову. Петра по просьбе родных похоронили рядом с прабабушкой и прадедушкой. Но места рядом с ними было так мало, что могилу вырыли впритык к соседней могиле обычной кяхтинки. Петру и его невольной соседке сделали одну металлическую изгородь на двоих. Венки от военных, чиновников и родных морпеха стоят по всему периметру изгороди. Протоиерей достает из кожаного саквояжа длинную золотую ленту — епитрахиль, надевает ее поверх камуфляжной куртки. Одновременно Матвеев кладет в кадило горящий уголь, сверху на него — ладан. А коз я еще не держал. Хотя знаю — овцы поспокойнее. Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей. Священник встает перед могилой Агафонова, погибшего в Украине. Берет в руки кадило. Когда надо обойти могилу, протоиерей осторожно протискивается между оградами: места очень мало. Во время литии к Матвееву и Тахтаевой приближаются козы. Они заходят сразу с нескольких сторон, объедают траву возле могил. Серая Сара убегает. Тахтаева крестится. Последние силы отдал, не предал, не струсил. Ну и все. Это праведная смерть. От грехов она освобождает». На рублей поднял недавно, а больше не будет поднимать. Сказал: буду героям копать. Ну а кто они? Конечно, герои». Тахтаева крестит могилу Агафонова, потом — могилу его прадедушки и прабабушки, потом — его соседки по изгороди. Потом Елена осеняет крестом все кладбище. Олег Матвеев про кяхтинцев говорит так: «Народ у нас крещеный, но верой шибко не вооруженный». Это же касается и военных. Один только человек поднял руку скромно. И это офицеры! Вот материться — да. Заходишь в часть — матом все орут, не стесняясь меня нисколько». Матвеев вздыхает: «Я же тоже офицер милиции, тоже могу материться. Но я же сдерживаюсь! Встречи Матвеева с военными из й бригады проходят часто. А вот когда боевые действия начались: Киев, Одесса, — вот это неожиданно было. И солдатики стали приходить: благословите. Постоянные молебны, огромные списки участников. Такая форма, так сказать, единства». Матвеев не может сказать, приходят ли в церковь те, кто возвращается со «спецоперации». Не видать», — разводит руками он. Священник рассуждает, что военные из Кяхты изменились за время «спецоперации». Он рассказывает, что быть контрактником считалось престижно — оклад составлял 50 тысяч рублей. Для Кяхты, где средняя зарплата 15—20 тысяч, это очень хорошие деньги. Поначалу-то \\\\\\\\\[в спецоперации\\\\\\\\\] некрасиво пошло. Сколько у нас дезертиров убежало. Но сейчас три месяца прошло, и наши — уже воины, это серьезно. Мы уже самая сильная армия, без всякой натяжки. Военные увидали то зло, которое там \\\\\\\\\[в Украине\\\\\\\\\] есть, и хотят против него выступить. Путин — защитник стопроцентный, хотя полмира говорит, что он фашист». Протоиерей считает, что после того, как военные все-таки вернутся в Кяхту, многие «будут пить по-черному». Так же, как было после Великой Отечественной войны, после Афганистана, после Чечни. А тут — я не знаю, где враг. И я пьяный в овраге валяюсь. Тут, на свободе, сложнее жить», — вспоминает Матвеев. И делает вывод: «Лучше погибнуть на фронте, чем на алкогольном фронте». Напротив Успенского храма — частный дом. У зеленых ворот захлебывается лаем дворовая худая собака. На каждую створку ворот бумажным скотчем налеплены буквы Z и V. Василий стоит у ворот уже несколько часов. Он ждет сына Андрея. Андрей был на «спецоперации» в Украине, получил ранение и едет домой — на реабилитацию. Все Паньковы — крещеные. Василий говорит, что вера ему «помогает особенно сейчас, когда трудно». Супруга Панькова ходила в церковь и постоянно ставила свечки за сына, когда его забрали на «спецоперацию». Сам Василий всю жизнь проработал водителем. Всю жизнь так в Кяхте было. Вон Андрюха мой тоже. Вторая с ним именно ради денег была. Пока у него глаза не открылись. Сейчас вот с первой женой опять сошелся». Рядом с Паньковым стоит полный парень в военной форме. У него круглые щеки, голубые глаза и огромные ресницы. Когда он улыбается, на щеках появляются ямочки. Кажется, что такой человек вообще не способен взять в руки оружие. Потому что там все мои друзья. Поеду мстить за погибших». Игорь — крещеный, хотя, по его словам, в храмы особо не ходит. Военных в Кяхте поддерживают всеми силами. Волонтерский штаб «Прометей» постоянно объявляет денежные сборы «в помощь нашим ребятам». В начале июня волонтеры за сутки собрали тысяч рублей на прибор ночного видения. С начала «спецоперации» жители района сбросились на уже шесть квадрокоптеров один коптер стоит — тысяч рублей. В открытой телеграм-группе «Прометея» кяхтинцы со знанием дела обсуждают, какие выбирать для военных тепловизоры и тактические очки. По Кяхте ездит много машин с буквами Z и V. Кажется, их даже больше, чем в Улан-Удэ. Городская администрация повесила на входе баннер «Zа Россию. Zа президента», районный центр культуры и досуга — баннер «Za наших», детская библиотека — баннер «Сила V правде». Библиотекари собрали «V» из детских книг — в корешках, кроме «Байкальских рассказов» и «Словаря юного филолога», можно даже увидеть Жюля Верна. На Кяхтинском универмаге висит вертикальный баннер «Zнай правду. Vерь в победу». Возле магазина останавливаются красные «жигули»: Z и V — на все правое крыло машины. Хозяин авто Сергей Игумнов специально выкрасил крыло в белый цвет через трафарет. Буквы немного растеклись, красное смешалось с белым, оттого по краям V — розовые подтеки. Игумнов гордится своей идеей украсить «жигули». Он работает вахтовиком, но знает многих кяхтинских военных. Был знаком и с погибшим Петром Агафоновым. Сергей называет его «спортиком». Сергей рассуждает, что «у него бывали мысли поехать туда \\\\\\\\\[в Украину\\\\\\\\\], но, наверное, рано еще». Молиться надо побольше». Уровень патриотизма в Кяхте всегда был очень высоким, считает директор районного Дома культуры Юлия Изосимова. Изосимова — дочь военного, в детстве она ходила в кяхтинский клуб «Юный пограничник». Там детей учили не только собирать автоматы, но и ездить на лошадях — даже без седла. Сейчас в Кяхте работают военно-патриотический клуб «Комбат» и клуб «Юный спецназовец». Туда принимают детей с шести лет. На 9 Мая «спецназовцы» поразили зрителей тем, что разбивали бутылки о свои головы. В трапезной Успенского храма — обед. Дают овощной суп, картофель с жареной рыбой, свекольный салат, напиток каркаде. Кроме Олега Матвеева, обедают трудники — многие из них имеют алкогольную или наркотическую зависимость. Поев, священник задает вопросы. Матвеев кивает головой и тут же спрашивает: «А наша главная какая забота? После обеда Матушор выходит в церковный двор. Одно его плечо поднято выше, чем другое. Он немного подпрыгивает при ходьбе. Максим поднимает глаза, смотрит в лицо, говорит четко и раздельно: «Нет, я никак ее не поддерживаю». Матушор уходит. Я кричу ему вслед: «А что вы делаете тут сегодня? Перейти к материалам. Телеграм Фейсбук Твиттер. Источник: «Люди Байкала». Евгений Коноплёв для ЛБ. Сын Елены Тахтаевой копает могилы для погибших военных. Берет по 6,5 тысячи рублей. Историки называют Кяхту одним из самых интересных малых городов России. Что происходит с начала войны в бурятском селе Селендума. Каждый сотый житель бурятской Селендумы сейчас воюет в Украине. За месяц в селе прошли похороны погибшего контрактника, детский конкурс военной песни и автопробег в поддержку «спецоперации» 2 года назад. Краевед Александр Кузькин на территории бывшего Гостиного Двора. В советское время тут была трикотажная фабрика. Самые богатые купцы строили дома в районе «Слобода». Теперь тут живут обычные кяхтинцы. В местном краеведческом музее три иконы упали в ночь с 24 на 25 февраля. Директор музея Баир Цыремпилов считает это знаком. Дизайн Z-баннера на музейном фасаде Баир Цыремпилов придумал сам. Настоятель Успенского собора Олег Матвеев в своем кабинете. Как матери срочников с затонувшего крейсера «Москва» ищут следы своих сыновей. Мой сын погиб? Подполковник в отставке Юрий Игумнов ездит по Кяхте в военной форме — чтобы «поддержать наших». Петр Агафонов не успел завести семью. Он служил в Крыму и говорил бабушке, что там «девчата какие-то не такие \\\\\\\\\[как в Бурятии\\\\\\\\\]». Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что Нам нужна ваша помощь как никогда. Хочу помочь Хочу помочь. Бабушка Петра Лариса Агафонова никогда не отговаривала внука от карьеры военного. Вахтовик Сергей Игумнов. Что происходило на первой чеченской войне. Правозащитник Александр Черкасов рассказывает, как в Чечне искали, обменивали и торговали пленными 2 года назад. Танки, БТР и другая военная техника — привычный пейзаж в Кяхте. В деревянных ящиках на кладбище привозят цинковые гробы с телами погибших военных. Гробы потом увозят в морг, а ящики остаются. Священник Матвеев проводит богослужение у могилы погибшего в Украине Петра Агафонова. Житель Кяхты Василий Паньков ждет возвращения сына Андрея. В Украине Андрей получил ранение, но остался жив. Как живет другой «патриотичный» регион России. Сперва подумала, что это шутка. Репортаж «Медузы» 2 года назад. Точное количество кяхтинских военных, участвующих в «спецоперации», не разглашается. Еще один важный текст «Людей Байкала» о Бурятии во время войны. Повлияло ли это на отношение местных жителей к войне? Карина Пронина.

Закладки в Кяхте

Као Лак Таиланд Купить закладку Кокаин

Вы точно человек?

Как создать свой ротатор биткоин кранов

Закладки в Кяхте

Достопримечательности в Кяхте: 6 любопытных мест

​​Память церкви и часовни: в Кяхте возродят православную святыню

Главное событие

Вы точно человек?

Вы точно человек?

Report Page

Память церкви и часовни: в Кяхте возродят православную святыню