Закладки лирика в Трубчевске
Закладки лирика в ТрубчевскеЗакладки лирика в Трубчевске
Рады представить вашему вниманию магазин, который уже удивил своим качеством!
И продолжаем радовать всех!)
Мы - это надежное качество клада, это товар высшей пробы, это дружелюбный оператор!
Такого как у нас не найдете нигде!
Наш оператор всегда на связи, заходите к нам и убедитесь в этом сами!
Наши контакты:
Telegram:
ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!
Детство его прошло в трудные послевоенные годы. Отец погиб на фронтах Великой Отечественной войны. Мать поэта, Вера Александровна, была учительницей начальных классов. По окончании школы и технического училища В. Козырев работал токарем на заводе, печатником в Трубчевской типографии, сотрудником в районной газете, где в г. После службы в армии поступил на историко-филологический факультет Смоленского государственного педагогического института. Многое в развитии и совершенствовании поэтического таланта дало ему участие в работе студенческого литературного объединения. По окончании пединститута В. Козырев стал преподавателем общественных дисциплин Трубчевского совхоза-техникума, а потом —снова работа в редакции трубчевской районной газеты, при которой в г. После переезда в Брянск руководил областным бюро пропаганды художественной литературы, в годах возглавлял Брянское отделение Союза писателей России. Козырев выпустил при жизни 5 поэтических сборников: Лирика Виктора Козырева пронизана преданностью Родине, чувством привязанности к родной земле. Из жизни Виктор Сергеевич Козырев ушел 15 января г. О жизни и творчестве поэта написано немало: На скорую руку о нём не напишешь, и словом своим никогда не соврёшь, стихами живёшь, одним воздухом дышишь, и молодость помнишь, и счастьем зовёшь: Струится винный запах краснотала, слетают брызги яркие с весла. Природа вновь ветра перелистала, и вновь — весна, нет, — новая весна! Она юна, а мы вот постарели под шорох медленный её ветвей В природе не бывает повторений, но старость всё же не приходит к ней! Стихам его не видится числа! И нет тех лет… Пятнадцать лет минуло! Да и уход в средине января… Тогда морозом на людей дохнула, как смерть сама, кровавая заря. Без меня смеяться станут лица и шуметь ночные города. Отец пал смертью храбрых на фронтах, а мама берегла судьбу поэта. Теперь и сам он о святых вратах не понаслышке знает, но об этом он с детства слышал. Адом на земле была бомбёжка, вой сирен и слёзы. Сквозь слёзы — взлетающий свет. Кричу, посинев от натуги, кричу, только голоса нет. И всё выбираюсь из ямы… Не верил бы в сон я ночной, да ноют давнишние шрамы, что выросли вместе со мной. Я попрошу совета по долгу молодых Тебя на свете не видел я в живых,. В лицо меня наотмашь хлестали ливни гроз, озябший и намокший, в дождях я жадно рос. Не трогать мне былого. Но я не избалован нелёгкою судьбой. Когда о всём хвалебно гудели провода, ты правду, правду хлеба с лотка не продавал. Я сердцем, кровью, нервами, тугим сплетеньем жил дышал твоею верою, твоею верой жил. И эту веру истую на ложь не разменял Тебе, как коммунисту, не горько за меня,. И в тишину железную я молча говорю, что делом, мыслью, жестами тебя я повторю. Ведь мне нельзя иначе. Сквозь радость и беду всё, что тобою начато, до точки доведу. А горизонтом бредил годы все — от детства к юности, к соборности друзей, поэтов и писателей России. О, возраста нелёгкий перепад!.. Сомнения сжигают наши души, открытия нам разум бередят. В надежду верим мы несокрушимо, неверящих презрением корим, знать, потому бунтует одержимость в звенящей от волнения крови. Не гаснут в тёмной глубине колодцев чужих созвездий яркие глаза. Похожи мы на тех первопроходцев, кому дороги нет уже назад. И все же славлю этот риск бессонный: Как будто воду пил, как песню пел — он знал всему начало. Хватало и блокнотов, и чернил, и тем в России — разве ж это мало? Щелчок кнута в тиши суровой, внезапный крик: И за сугробом Трубчевска жёлтые огни. Что-то есть у меня такое от весёлого босяка. Ветер, тронув сатин рубашки, ошалело летит к селу. Белым залпом плывут ромашки — лета праздничного салют. Неустроенность — не бездомность, а влюблённость до боли в жизнь. Впереди — синевы бездонность и бескрайность поспевшей ржи. Ах, шумите, колосья, чаще, на ветру выгибайтесь дугой Мне не надо другого счастья И не надо судьбы другой. А резкий воздух беспредельно чист. И будят в нас желанье не простое полозьев узких реактивный свист и оторопь настигнутых просторов,. России не представить без зимы, России не представить без движенья! А этот стих мне был необходим, и потому храню я это имя. Молодые года, как огромные льдины, уплывают в моря не на час, а навек… Я-то знаю давно, что не хлебом единым сыт бывает на свете живой человек. И когда упадёт в обнаженную душу тихо слово моё в голубой тишине, я спокойно уйду, тайный миг не нарушу… Если кто-то случайно вздохнул обо мне. Парус Слова — для корабля, имя Козырева — награда: Был у Брянска закон святой — собирать таланты в дружины, не сдавать перо на покой и писать посвященья, где живы. И плечо у чужого плеча И сивка-бурка сумасшедшего лихача. Он опомнится скоро-скоро и увидит, что он ничей — и в потёмках цыганского взора, и в прозрачности белых ночей. Летят предместья, годы, женщины и друзья. А над всем, как само возмездье, — Блока сумрачные глаза. И дробятся в снегах огни Тяжёлой влагой небо взмокло, горячим зноем камни дышат, и суеверно смотрят окна объятых ужасом домишек. Нет, не барьер, а смерти пристань, не три шага, а жизни милость В лицо блеснул беззвучный выстрел, и небо косо обломилось. С любовью — квиты. Распяты листья на заборах. И над убитым склонились статуями горы. Не ждал он воли и покоя, а жил, любил и ненавидел с испепеляющей тоскою. Жги, молния, огнём карая остатки жалкого уютца!.. Поэты рано умирают — в веках бессмертны остаются! Да будет так, не понаслышке, в мельканье вечном тьмы и света: За себя скажу и за иных — верим больше в брянок и рязанок, верим больше в девушек земных. Только там, где сосны, словно бриги, где сияют слитки желудей, выпускает в небо Сентябрина выросших в России журавлей. Улетают дорогие птицы, а она в туманах не видна. Отражать вода её боится, стылая осенняя вода. На листе багряном след солёный. Слушает русалка допоздна, как тревожат небо самолёты, как гудят лесами поезда. Два следа на первом серебре Это было, может, и не было, если было — было в сентябре! Остывшим солнышком блестит в траве подсохшей крепкий рыжик. Над синью просеки сквозной игра малиновая бликов. И пахнет загустевший зной смолой и дикой земляникой. Одна берёза в полумгле мелькает свежей позолотой Покой и тишь на всей земле, но ждёт земля уже чего-то. Так и душа, отринув зло, обиды прошлые отсеяв, вбирает ровное тепло пред первым холодом осенним. Они уходят — и с собой уносят нерасчлененный облик естества. И с ширпотребом в первобытной ссоре, за сутолокой резких скоростей ликуют дерзко лаковые зори на редкостных издельях ложкарей. Влекут к себе извечно, неизменно таланта неуемные черты, где царствует народное уменье и торжествует чувство красоты! Бока в подпалинах огня, загривок грустно серебрится. А прошлой вьюжною зимой, когда я выл на всю округу, подделав мой влюбленный вой, убили верную подругу. И стало мертвенно в груди, как от свинцовой острой меты. Любовь не сыщешь, хоть пройди ночами сотни километров. Пускай флажками обнесут, но не отдам я жизнь задаром. Одни разбойником зовут, Другие — добрым санитаром. Грехами старыми кори, кляни иль отзывайся лестно, — меня ведь, сколько ни корми, куда смотрю я — всем известно. Окраин тёмных я держусь, неравной схваткою обижен И не кого-то там боюсь, а просто лес отсюда ближе. В далёкой рани ранней — в снегах моя Заполица, в цветах твоё Курганье. Друзей немало выбыло, сапог немало сношено. Снегов-то сколько выпало, цветов-то сколько скошено! Но вечно дружба полнится тем светом ранним-ранним… В цветах моя Заполица, в снегах твоё Курганье! Бежали прочь испуганные звери, — вы на костров взвитую красоту в упор очами синими смотрели. Не знак огня — неистовый огонь славянской силе был всегда порукой И гладила шершавая ладонь и плуг, и меч, и волосы подруги. Шумела дико вековая глушь, но как бы ни давил вас крест жестоко, огня не вытравил из ваших душ, — огонь взлетел далёко и высоко! Он жизнь любил, любовь жива — всё в памяти хранится: Семидесятых вижу грусть и радость окруженья. Он почитал Святую Русь и мощь её движенья: РУСЬ Свист стрелы в журавлиной сини, ожерелье рябинных бус Очерняли тебя, Поносили — оставалась ты чистой, Русь! Вероломным врагом не смята, улыбалась ты, раны тая. Не от скифов, не от сарматов удаль яростная твоя. Ни к чему приворотное зелье, если пращуры в дыме лет свои души вдохнули в землю, прекрасней которой нет. А когда вековой печалью отуманивались берега, своё праведное начало для потомков ты берегла. И дорога легла весомо, осеняет слава тебя — от Игоревых шеломов до будёновок Октября! Брянск благодарен, помнит и хранит его наследие. Стихи читает, сам строкой горит и Козыреву строки посвящает — Михаил Николаевич Аксёнов: Задаю себе странный вопрос… Кто стареет и силы теряет, кто не смог расцвести. Вот вопрос, для поэта созвучный с небесами, вселенной, судьбой. Кто ответит, — чей голос разлучный оказался фальшивым. С тобой Пели мы про родные берёзы, про рябины и клёны до слёз, про родной подорожник и грозы, про любовь, восходящей до звёзд… И не лгите, поэты, не лгите! Посмотрите в себя, посмотрите! Не поставить на этом точку, не уйти на покой, в зенит. Наполняются смыслом строчки — те, что память давно хранит: Виктор Сергеевич Козырев родился 14 октября года в районном городке Трубчевске Брянской области. Памяти Виктора Сергеевича Козырева На скорую руку о нём не напишешь, и словом своим никогда не соврёшь, стихами живёшь, одним воздухом дышишь, и молодость помнишь, и счастьем зовёшь: Как он мечтал о солнце и тепле, но холодели руки на морозе. Тебя на свете не видел я в живых, В лицо меня наотмашь хлестали ливни гроз, озябший и намокший, в дождях я жадно рос. Тебе, как коммунисту, не горько за меня, И в тишину железную я молча говорю, что делом, мыслью, жестами тебя я повторю. О России пел, о снежных зимах, о любви к своей родной земле: И будят в нас желанье не простое полозьев узких реактивный свист и оторопь настигнутых просторов, полёт огней вдоль белых линий тьмы и леса падающее круженье Козырева Почему человек умирает?
Дело № 1-129
Сто Закладок → LinkMarker
Трип репорт экстази дональд трамп
ТРУБЧЕВСКИЙ ПАРК
Защита от роботов
Николай Аршуков
Купить закладки шишки в Джанкойоспаривается
Наркологическая клиника в Трубчевске
Закладки гашиш в Тарковиче-сале
Наркологическая клиника в Трубчевске
Дело № 1-129
Купить Скорость a-PVP в Вологда