Закладки лирика в Балтийске

Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 2 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/stuff_men

E-mail:

stuffmen@protonmail.com

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много Фейков!

Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:

http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-13-15

Интервью с Павлом Плавником: Американский флот отказался от реанимации фрегатов класса 'Оливер Хазард Перри'. Второй американский суперэсминец типа 'Зумвальт' прервал испытания из-за поломки. Фрунзе Военно-Морской Институт Радиоэлектроники бывш. Высшее Военно-Морское Училище Радиоэлектроники им. Попова Тихоокеанский военно-морской институт им. Связь с редакцией , концепция , условия сотрудничества и реклама. Для вас трудятся 1-й и 2-й экипажи. Создание сайта - компания ProLabs. Russian Navy eng , Russian military news eng. Пускай, пугая и лаская Крылова и стал научным сотрудником, а затем преподавателем ВМА. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Всю свою жизнь занимался также сочинением стихов, вышли его поэтические книги: КРЕСТ Там, где холмы лежат окрест, где мох растёт по косогору, я видел этот древний крест - нехитрый памятник помору. Стоял он, стужей опалён, невесть с какого злого часа, и перекладина на нём была, как стрелка у компаса. Быть может, он по зову сердца искал счастливые пути для поселян-единоверцев, быть может, он затем и жил. Недаром крест который век стоит в конце его маршрута: Ведь ты же человек! Ведь нужно первым быть кому-то! Пусть прост её уют. И волны, невзначай плеснув в иллюминатор, ударятся в лицо и китель обольют холодною водой, солёно-горьковатой. Пусть вся она живёт тревожной сменой вахт: В ней койка, правда, есть, чтоб выспаться вполне, но в море штормовом ты ловишь неустанно, то голос маяков - на радиоволне, то звёзды - в окуляр бессонного секстана. Далёки берега… В дозор идешь ты вновь. И, может, потому, что знаешь цель маршрута, тебе дороже всех незыблемых домов вот эта ходуном ходящая каюта. Мысль о тебе - всегда со мною, как шёпот ветра. Любил, когда была со мною, в тебе обычное, земное. Но пусть в разлуке слишком дальней тебя я вижу идеальной - и легче ждать, и проще верить, не изменять, не лицемерить, и взгляд, умеющий прощать, всё время рядом ощущать, чтобы всегда на белом свете валы седые, небо, ветер, тоску сметающий со дна, объединяла б ты одна…. А, может быть, обычай? Не всё ль равно? И юноша Возничий въезжает в замять Млечного Пути. И Андромеда - дочь царя Кефея - горит во тьме, оковами звеня. В глубоком горе мать Кассиопея бредёт к началу завтрашнего дня; мерцает Лира, музыкой чаруя, печальной, неразгаданной досель. Но, рассекая песенные струи, врывается блистательный Персей, и слышит мир под Северной Короной победный бой невидимых Часов… Пусть сторожит Медведиц и Дракона созвездие поджарых Гончих Псов, чтоб Лебедь плыл в морях непокорённых и Близнецы расстаться не могли… Приходит ночь. И смотрят на влюблённых из бездны неба отсветы Земли. МОРЕ Моря хватит на всех. Нужно только уметь окунуться, и уже никогда не отпустит морская страда. Как мне чужды субъекты, которые. Что они понимают, прельщенных циников корча, для кого поднимают такой обывательский стяг! Море - это же соль. Только соль охраняет от порчи настоящих пловцов с бескорыстно душой работяг. Море - это же ветер, который придётся осилить, и, конечно, туман. Только тот, кто в тумане отчётливо видит Россию, может право иметь на высокое звание - сын. Море - это же глубь, та, которой достигнуть ты призван. Верхоглядам она ни в какую трубу не видна. Но ведь жизни не жаль, Чтобы, солнце рассыпав по призмам, осветить закоулок ещё неизвестного дна. Не смотрите на воду часами! Я ручаюсь, что вам повезёт. И дождусь, я что вы мне когда-нибудь скажете сами: И, значит, флаг не спущен… Ты говоришь: Доблестное имя славянской вязью светит на борту. Чернышову А море всё штормит с утра и до утра - видать, антициклон появится не скоро… Уходят катера, морские катера, в квадраты и на линии дозора. Таков у них удел, работа такова. Они к своим делам относятся с любовью. И ходит средь людей хорошая молва про катерников дружное сословье. А море всё штормит с утра и до утра. Красивей, чем волна, не выдумать узора. Уходят катера, родные катера, в квадраты и на линии дозора. И вот уже по кругу, по стрелке часовой, читаем мы друг другу со страстью призовой. Скрывает тучи локон тумана борозда. Над островом далёким срывается звезда и падает, сверкая, за тёмный горизонт… Видать, судьба такая. Но свет её - во взоре. И мы - опять - о море, а - после - о любви…. Памяти Алексея Лебедева Нет твоей могилы на земле. Полыхает осень над Кронштадтом. Убегают тучи в полумгле к ленинградским сумеркам лохматым. Я смотрю на строгие строи волн балтийских, щедрых на уроки: БОЛЬ Как всё загадочно. И - нет следов! А, вдруг, остались, живы люди, сидят, любуясь на внучат, о лабиринтах трудных судеб изрядно знают, но - молчат? Что делать, если постоянно стоит у сердца дальний зов: Но - нет следов…. И до сих пор не разберусь, страницы книг листая, что есть земля с названьем 'Русь', что значит 'Русь Святая'? Уже я немощен и стар, но мало жил в европах, а средь армян и средь татар пришлось лежать в окопах, и всё делили мы на круг, и падали, и бились, и пели, коли был досуг, про землю, где родились. Она была на всех одна, в свинцовой акварели… За счастье пили мы до дна… Но, видно, одурели. Качнувшись, встал вагон - Теплушки младший брат. Товарищи вокруг, А служба впереди. На плитах росчерк пуль. Но буйствует июль, И в сердце, и в глаза Взрывается листва, Взрывается заря. Мечта всегда права, - Она зовет в моря. Оркестр играет марш, И гром летит в зенит, А шаг чеканный наш Врубается в гранит. Лишь двадцать за спиной. И все мое со мной, В защитном вещмешке. Подошвы наши холодят Едва прошвабренные доски, И гюйсов светлые полоски На утренний залив глядят. От свежевыстиранных роб Нисходит в строй арбузный запах. А якорь судьбы держит в лапах, Дыханье бриза сушит лоб. Наш горизонт, как первый лист: На нем ни тучек, ни морщинок. Стоим, безусые мужчины, И слышим, как поет горнист. Дежурного упругий шаг, Спокойный голос командира, Над нами - посредине мира - На гафеле взметнулся флаг. А впереди гудят года, Валы гуляют в пенной гриве, И я не знаю, что счастливей Уже не стану никогда. Вопреки календарю - Сквозь тридцать лет И через пять пролетов На город флотской юности смотрю. Штормами и проверками Исхлестан, Во все приказы грозные заверстан, Под тяжестью значенья своего, За тридцать лет не стал он Меньше ростом, И нам еще тянуться до него. Расписан по тревогам и работам, Все с той же мыльной пеной По субботам, С покраской палуб, Гладких, как паркет, - Он отдан новым планам и заботам, И силе не орудий, а ракет. Приближенный сейчас маячной башней, Он, без столичной суеты всегдашней, Нам волновать сердца не устает И, приоткрыв калитку в день вчерашний - Бессрочный пропуск в завтрашний - Дает. Как ритм прибоя, Радостен и вечен, То утренними флагами расцвечен, То в проблесках вечернего огня, Матросскою судьбой очеловечен, Флот помнит всех, А значит, и меня. Я, вняв его наказам и советам, Скитаюсь по морям Зимой и летом И верю - цель заветная близка. Живу, Мечтаю стать его поэтом. Иду на луч Родного маяка. Слышны шаги И смех веселый. Весь гарнизонный город наш Выходит на входные молы И направляется на пляж Подобным дням мы знаем цену, Но помнит Балтика сама, Как летнему теплу на смену Спешат осенние шторма, Надрывно голосит сирена, Безлюдны берег и коса, Мутнеет, закипая пена, Как в пасти бешенного пса, Становится все холоднее, - И если осенью не рай, Зимой Волна заледенеет, Сбиваясь у камней в припай. Но на виду у глыб тяжелых, Разжав объятья грубых льдин, Нам путь указывают молы, А он у моряков один! Горизонт подернут ватой Отпылавших облаков. Ночь глуха и первозданна И любой проглотит след. У меня и океана Здесь другой подруги нет. На душе моей безлюдно, Мили слепы и пусты. Мне сейчас поверить трудно В то, что есть земля и ты. Что октябрь шуршит листвою В сухопутной тишине, Что над спящею Москвою Свет горит в твоем окне. Но душа лучом задета, И, с плеча роняя тень, Через час войдет планета В разгорающийся день. Вы ночной тоске не верьте, Ночь растает, как туман. Нет забвения и смерти В ней компонентов было мало, Но это не смущало нас: Две простыни и одеяло, Подушка, пробковый матрас. Мне притяжение знакомо Отнюдь не из ученых книг. Неотвратимый миг подъема, Дневального протяжный крик. Мы были молоды и стойки, Привычны к трудности любой, Но мы проваливались в койки, Как только наступал отбой. Все спит - и кубрик, и каюты, Морфею палуба тесна. Неповторимые минуты Послеобеденного сна. Где этот день позавчерашний, Где эта бархатная ночь?! Ты койку разбирал под башней, Все беды отлетали прочь. Лучом сигнальщик воду щупал, На мачте огонек плясал, И в адмиральских звездах купол Над морем щедро нависал. Надвигаются потемки - Не рокочет голос громкий, Тот, что звал издалека. В звездном небе и на суше, В глубине чужих морей,- То отчетливей, то глуше Мне тоскою горло глушит Голос Балтики моей. Солнце шлет Короткой вспышкой Из-за туч прощальный взгляд. Штормовой сигнал над вышкой. Я пришел сюда мальчишкой Тридцать лет тому назад. От бетонного причала, - Всех дорог моих начало. И пока - не пройден путь. Мне еще бродить по свету, Пить ветров целебных смесь. А тебе - в минуту эту - Я бросаю не монету - Сердце оставляю здесь! А сколько их встает передо мной - От узких бронированных клетушек, Зажатых между дизелей и пушек, Притертых к борту низкою волной, До вскинутых в надстроечную высь, Одетых в пластик, выстланных коврами. Я после вахты в них входил утрами - Мне все каюты по душе пришлись. На лайнере в пятнадцать тысяч тонн, На тральщике длиной в пятнадцать метров, Омытом нашей молодости ветром И с грустью вспоминаемом потом. Я здесь прописан, я сюда влеком Не рифмой, не газетною заметкой, А каждым нервом, мускулом и клеткой, Пульсирующей жилкой над виском. Ведь я служу на флоте не за страх, А за живую вахтенную совесть И тридцать лет одну и ту же повесть Пишу в каютах, а не в номерах. И дай мне бог, отведав жизни всласть, Под реквием бессмертного прибоя, Лицом вперед когда-нибудь упасть И палубу Услышать под собою! А я в Балтийске начинал, Где быт меня не доконал, А флот приказам подчинял, Стихами душу начинял. Я помню грохот первых строк, Я помню, как на вахте дрог, Когда над гаванью дымок Мне радость распознать помог. Железный палубный настил, Он жизнь мою не упростил. Минутной фальши не простил, Но от себя не отпустил. И вопреки календарю О молодости говорю, Судьбу всегда благодарю За то, что море в мире есть, Что можно в эту шкуру влезть; За то, что можно по утрам Колючим брызгам и ветрам Подставить сердце и лицо, Чтобы потом в конце концов Сказать: Изрытая звенящим ветром, Отринувшая вечный штиль, Забыв земные километры, Раскинется на сотни миль. Богам и людям неподсудна, Познав и атом, и весло, Залитое огнями судно За черный горизонт ушло. И, призрачный покой нарушив, Без заклинаний, без икон, - Спасает море наши души Так, как велит его закон. Все земные привычки Понадежней запри. Где-то горы и реки, Краски яркого дня. В герметичном отсеке Свет иного огня. Схожи полночь и полдень, Осень сменит весну. Я на лодке запомнил, Оценил тишину. В базе копится почта,- Адресаты в пути, - Не расскажут про то, что Им придется пройти. В снежной дымке Европа, Над Камчаткой циклон И зрачки перископов Забывают про сон. И восходят над миром, Обещая рассвет, Голоса командиров Сквозь молчанье ракет. Я лежу на больничной койке, В госпитальном полубреду, Вижу палубы и надстройки, По знакомым трапам иду. Слышу, музыка раздается, Пристань Графская высока Помню профили флотоводцев, Зорко вглядывающихся в века. Спит Цемесской бухты граница, Скрыв прощальный тяжелый стон Балкер, балкер, Ночной убийца, - Сорок тысяч ячменных тонн Смерть пришла С волнами и ветром - Шестисотсекундный финал Девяносто квадратных метров - Я таких пробоин не знал. Вот и все дороги прошли мы. Что там следственные анналы, Прокурора разящий взор, Предстоящие трибуналы, Капитанский горький позор?! Распрощайтесь с траурной медью!.. Черноморская мать-земля Проводила в полночь в бессмертье Тень двухтрубного корабля. Словно кожу сдирая, течет меж лопаток струя ледяная, и мечтает наш 'верхний расчет' о 'низах', где жара неземная. И время пошло, пальцы к ручкам 'газов' прикипают, дизеля наддают тяжело, все приборы тревожно мигают. Время импульсом бьется в ночи, подгоняя ленивый локатор, и вот-вот доберутся лучи до мишени, и - ринется катер В этой гонке по хляби седой есть предел и такая минута, когда нами зажженной звездой сила грозная выстрелит круто. И тогда мы почувствуем вдруг, как сердца наливаются жаром, и потянется дюжина рук к отпотевшим в тепле портсигарам. Откинув мачты тонкий ствол, Как альбатрос, ракетный катер Летит над пеной серых волн. Сечет нам лица злая морось, В подошвы бьет винтов разгон. Но наша сущность - Скорость, Скорость, Удар внезапный - наш закон. Мы помним, как герои жили И как вели с судьбою спор, И за два кабельтовых били Врага торпедами в упор. И пусть сейчас другие мерки, И катера совсем не те - В учебно-боевой проверке Нам быть на той же высоте. Пусть ветер злей, Волна покатей, И молния вбивает клин, Наш альбатрос - ракетный катер Летит, как моря властелин. Знаменщики прошли на правом фланге. Покрыв тысячеустое ура, поет оркестр 'Прощание славянки'. Вбит в улицу шинельный черный клин, стихает барабанное стаккато Уходят, скрылись, остаюсь один Чуть виден вымпел красного заката. Вновь тишина висит на волоске Растроганный, понурый, стою на плоской шахматной доске, как чудом уцелевшая фигура. Но верят все, что доведется нам пройти с баяном на ремне проулком, по мосточкам тёсаным, в лесной озерной стороне. Уже сто дней с волной качаемся, давно не видя берегов, авралим, учимся, печалимся и поминаем всех богов, ночами паримся бессонными на затаившихся постах и разговариваем с жёнами на двадцати пяти листах А под ногами только палуба - поката, влажна и крепка, на ней уснул закат опаловый, но тишина не спит пока. Не спим и мы, хоть вахта кончена, и сигареты мнем во рту. Ракетоносец, словно гончая, к рассвету гонит темноту. А под ногами только палуба - частица Родины большой. Не будет в нашей песне жалобы, хотя и думаем порой о той березе со слезинками на бледно-розовой коре, о речке с желтыми кувшинками и белой хате на бугре. Я металлист, я рокер и фанат, но не балдеть мне с Нинкой в подворотне, и не гитара в пальцах - автомат, я металлист в совей стрелковой роте. Я металлист, войны тяжелый рок, нажав курок, грохочет беспрестанно; я металлист, - курсив свинцовых строк - автограф мой в песках Афганистана. Я металлист, и я еще спою о том, как кровь вскипала а металле, как одногодки падали в бою и как их мамы, угадав, рыдали. ВЕСНА Когда застрянет оборона в разливах взбалмошной весны, все меньше пишут похоронок, но чаще женщины грустны: Опять, стыдливо прячась, двое уходят к речке в краснотал, еще один суровый воин пред красотой не устоял Комбат не высказал упрёка, он лишь подумал про себя: Какая на войне семья? Дать по мозгам обоим, дабы Или к чертям отправить в тыл? И кто б мог знать - начальник штаба любовь с врачихой закрутил! А вечером в штабной землянке, где плыл табачный горлодёр, без суеты и перебранки мужской тянулся разговор: А рядом, у плакучей ивы, томилась женская душа Комбат сойдет за сватью?.. Зови, попразднуем втроем, но помни: Мальчишками со взрослыми в строю, Сплоченные единой братской дружбой, Шагали мы по семилетью службы, Отдав Балтфлоту молодость свою. Гордились мы матросскою судьбой. Гордились кораблем своим и флотом. Нам доставался хлеб насущный потом, Делимый честно, равно меж собой. Давно мы люди мирного труда. Давно простились с формою морскою, Но годы, опаленные войною, Хранить мы будем в памяти всегда! Возьму аккорд, возьму другой Польются давних лет мелодии. А ты присядь и песню спой О нашем флоте и о Родине. О том, что было и что есть, И кто ушел на веки вечные. Но вот, с политикой не лезь. Она и так засела в печени. Не надо раны бередить. Что пронеслось - уж не воротится. А может, молча нам побыть. Порой такое тоже хочется. А может, взять аккорд другой - И выдать с выходом цыганочку? Она когда-то в час крутой Бывала тоже выручалочкой. Пусть держит верх добро над злом! И незаметно мы вдвоем Опять вернемся в годы юные. Корабли-кораблики, наши катера, Где же вы? Мне кажется, что служил вчера. На погонах буковки, не высокий чин. Но зато, друзья мои, не было седин. Брюки - черный клёш. На матроса бравого был и я похож. И братва такая же! Парни - только тронь! Если нужно - бросятся в воду и огонь. За спиной не прятались. Отвергая страх, Огненными милями шли на катерах. Коль была девчоночка - целовались всласть. И носы не вешали. Помню, без проблем Лиха и романтики доставалось всем. Корабли-кораблики, юности пора, Где же вы? Я площадью иду неторопливо И вспоминаю сорок третий год. Сквозь толщу лет я вижу строй матросский, Казармы - плод петровского труда Идем мы с карабинами по Флотской, Оставив дом детство навсегда. И, словно в шторм, меня бросает память Дорогами смертельными войны: То вспомнится мне линия дозора: Вдали - полоска, русская земля, Матросы у орудий, у моторов, А я - глаза и уши корабля. О площадь юнг, потомку ты поведай О времени жестоком и святом! О тех, кто шел со взрослыми к победам, О тех, кто не вернулся в отчий дом. Начеку мы, а иначе, А иначе - нам хана. Командир торчит из люка. Он для нас - совсем не злюка. Он - пример морской красы! А вот боцман - дядька Валя - Смотрит на берег с тоской. Видно, там осталась краля - Не зашел бы гусь какой. И по палубе закружит - То не эдак, то не так!.. Третьи сутки море с нами. В даль морскую я гляжу. И большущими ушами, Как локатором вожу! Казалось мне, зачем оно, К чему матросу нежить тело? Ведь засмеют, уж есть одно! Но все же взял его. Не смел, Не мог ослушаться, прощаясь. И с увольненья возвращаясь, Стрелою в кубрик пролетел. В ту пору летом и зимой Бои с врагом не утихали. Из Ленинграда катер мой Ушел на вест, в морские дали. Меня в часы нелегких вахт На жгучем ветре согревало Тепло, рожденное в слезах, Родное - в стежках одеяло. Колыхался в дыму и в зарницах Растревоженный битвой залив. Сколько лет пронеслось, а все снится Юнге бывшему дерзкий прорыв. Не утихли глубокие раны. Боль безмерная тяжких утрат. Не напрасно тараном Шла на остров балтийская рать! Не напрасно в бинтах он кровавых Вахту нес, не бросая штурвал, И с братвою Отечеству славу На просторах морских добывал! На воде и под водой В думах Родина со мной, океан. Мне хранить покой земли В буревой твоей дали, океан. Курс мой выверен и строг, Быть в готовности - мой долг, океан. Но услышав горна зов, В строй моряцкий встану вновь, океан. Наяву ты и во сне, Ты - в округе и во мне, океан. Океан моих забот, Океан моих тревог, океан. Врастаем, Врастаем В служебную сферу глубин. Уходим от норда шального, От чаек - Пусть льнут к берегам. Но строгость походная Строго В отсеках сопутствует нам. Мы чутки к экранному следу, Нам вызов - в наушниках гул, Где слитно Сердца и торпеды Подводный несут караул. В сотнях миль от родимой земли Мой товарищ рисует березы, Видя пальмовый берег вдали. Мы в походе седьмую неделю, И матросу дороже вдвойне С чем сроднился еще в колыбели, Что, тоскуя, он видит во сне. Это чувство любому знакомо. Провожая служить на моря, Белогрудки у отчего дома Колдовали над нами не зря. Колдовали, росою кропили, Осыпали сережки к ногам, Чтобы мы зачарованы были, Чтоб всегда они виделись нам. Пальмы высятся гордо и броско, Манит гладью лазоревый плес. Но горят на картине матросской Обручальные кольца берез. Это он от пирса в час рассвета, Лишь заря затеплилась вдали, На простор проснувшегося рейда Выводил сегодня корабли. Без него не сделаешь и шага Там, где входы в гавани узки. Завтра вновь, взбурлив винтами глухо, Он уйдет трудиться день - деньской. Труд его на флоте по заслугам Причисляют к службе боевой! Мы радостью будущих встреч полны. Манит нас морская даль! По всплескам крутой балтийской волны Тоскует форштевней сталь! Еще не просох на гранях бортов Багрового сурика слой. Но каждый хоть нынче уйти готов В бескрайний простор морской! И полной грудью в себя вдохнуть Пространство других широт, Чтоб вспомнить потом их когда - нибудь, Когда мы оставим флот. Уже растворилась в морской воде Небесная крутизна. Накалом горячих походных дел Приходит на флот весна! НОЧЬ Опять нам грозит заморочка. На нас надвигается шторм. Еще одна трудная ночка Нас пробует взять на излом! Бесчинствует ветер в оттяжках И крепнут удары волны. Спят в кубриках парни в тельняшках И видят хорошие сны. Им снятся далекие скверы И лица любимых подруг. Но щелкнули секундомеры В ладонях старпомовских рук! Сейчас и задолго до срока Прервутся матросские сны. Команду в мгновение ока С постелей сорвут ревуны. Ремни затянув по дороге, От коек еще не остыв, Они по сигналу тревоги Займут боевые посты. И в миг оживут циферблаты, Взметнется бурун за кормой. Слова командирской команды Начнут тренировочный бой. Испарина ляжет на робы, Не скоро нагрянет отбой! Чем жарче минуты учебы, Тем легче окажется бой. Ждать осталось несколько минут И со стенки гибкие швартовы В полуклюзы змейкой поползут! Содрогнется палуба знакомо И, взметнув горячих чувств буран, Уведет дорога нас от дома В штормовой далекий океан! Где - то там за днями дни помчатся, Но всегда, как - будто наяву, Будет мне с друзьями вспоминаться Город, уходящий в синеву! Тихих улиц солнечные грани, Бухт родных немыслимая гладь. Все, о чем в бескрайнем океане Невозможно нам не вспоминать! Но истек последний миг стоянки. Взмах платков и шопот женских губ Над океаном русская девчонка Поет для нас о дружбе и любви! Она поет о самом сокровенном, Устав таить большой разлуки грусть. И не беда, что хлопья белой пены Закидывают в сумерках наш путь! Тяжелых миль не счесть еще до дома, Дон наших жен любимых и подруг, А песнь звучит так близко, так знакомо, Что от нее захватывает дух! За нами путь испытанный и длинный От близких сердцу каждого краев. И мы от жен, отвыкшие мужчины, Грустим и молча слушаем ее! Всем сердцем песне девичьей внимая, Мы верим ей, мечтой навстречу мчась! И эта песня близкая , родная, Тревожит сердце каждого из нас. Не бей по борту звонко! Себе на помощь ветра не зови! Над океаном русская девчонка Пусть допоет нам песню о любви! Целый месяц весточка из дома Шла к нам в беспокойный океан Сколько рук она перевидала, Сколько миль нелегких проплыла! Прежде чем в ладонь мою устало Невесомой радостью легла! Много раз давались встречам сроки, Но внезапность вечную тая, Нас морские дальние дороги Уводили в новые края! И оно за мною мчалось следом, Между строк тепло любви храня, Чтоб сегодня лаской и приветом От души порадовать меня! Почерком исписаны знакомым Дорогие тонкие листки Нет, не зря, оставив сердце дома, Ждут вас в океане моряки! По радио звучат плохие вести. Так повелось в былые времена, Что самым злым и грозным ураганам За буйный нрав давали имена, Присущие по праву только дамам, Мы всем морским традициям верны, Но от того нисколько нам не легче. Все яростней крутой размах волны И ветер все напористей и резче. До центра бури ровно двести миль. Мы на него нацелены форштевнем. А ветер, обращая брызги в пыль, Срывает с волн клокочущие гребни. Стеной дождя, насколько видит глаз, Как пологом сплошным, укрыты дали. Мы ураган встречаем в первый раз, Хоть нас штормами удивишь едва ли! Над мачтами рвет небо гулкий гром. Его раскатом воздух переполнен И все пространство мрачное кругом Посечено клинками ярких молний! И снова, как прежде, я рядом с тобой, Училище имени Фрунзе. Стою я в волненьи у окон твоих Как - будто все снова вернулось! Привет тебе, кузница кадров морских, Моя отзвеневшая юность! Я встрече с тобою несказанно рад. Недаром так сердце забилось! Остался таким же знакомый фасад, Но многое здесь изменилось. Другое названье и нет орденов, Что были когда - то над входом. Тяжелые крылья двуглавых орлов Опять распростерлись над флотом. Но память о годах минувших жива И будет такой неизменно. Мне снилась в походах седая Нева И бронзовый лик Крузенштерна! Я верил, что встреча нас ждет впереди И день этот ждал неустанно. Отсюда начала берут все пути, Ведущие в даль океана! Готовясь на флоте достойно служить, Мы здесь присягнули Отчизне. И флотскую службу учились любить Сильней даже собственной жизни! Мы знали, что ждет нас не тихая гладь, А штормом взметенные мили. Науку о том, как врага побеждать Мы в стенах твоих проходили. И как бы сурова она не была В краю заполярного солнца, Мы с честью в морях продолжаем дела Твоих знаменитых питомцев. И я не жалею, что в бурных морях, Бессчетные дни пролетели. Привет тебе, флотская юность моря В курсантской военной шинели!

Закладки лирика в Балтийске

Балтийская лирика

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

Бронетранспортеры станцевали вальс в День морской пехоты в Балтийске

зима в Балтийске

Сто Закладок → LinkMarker

Альманах 'Балтийская лира', стихи

Объявления в Балтийске

Альманах 'Балтийская лира', стихи

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

Балтийская лирика

зима в Балтийске

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

Бронетранспортеры станцевали вальс в День морской пехоты в Балтийске

Сто Закладок → LinkMarker

зима в Балтийске

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

зима в Балтийске

Бронетранспортеры станцевали вальс в День морской пехоты в Балтийске

В Балтийском море обнаружили водоросли-убийцы, которые способны погубить все живое

Report Page