Закладки героина Нарьян-Мар

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Закладки героина Нарьян-Мар

В Нарьян-Маре задержан подозреваемый в распространении «закладок» с наркотиками

Закладки героина Нарьян-Мар

Hydra купить наркотики Алзамай

Исла-Мухерес купить метамфетамин

Закладки героина Нарьян-Мар

Закладки амфа Эльбасан

Утро не наступает потому, что ночи толком и не было. Семь часов, а Яна имена, названия улиц и районов изменены все так же сидит в углу кухни, скрючившись, нога на ногу, медленно и внимательно ощупывает свое тело, иногда протирает слезящиеся глаза. Жарко, на огне стоит латунная миска с толстым слоем грязноватой соли — она греется все время. Девять часов — то же самое, только из комнаты выходит Паша и начинает курить. Паша, в отличие от Яны, еще иногда спит — часа три, на угловом диване. Пепел аккуратно стряхивается в пустой коробок — он пригодится для нейтрализации кислотной среды на финальном этапе. Паша и Яна — муж и жена, 10 лет вместе. Три года они сидят на «крокодиле» — так называют дезоморфин. Место, где мы находимся, на языке гээнкашников называется притоном. А так — двухкомнатная квартира на первом этаже, с минимумом мебели. Фоном работает телевизор из комнаты. Сильно пахнет йодом, стены — в рыжих потеках. На кухне они сливаются в сплошное коричневое пятно. Два года назад взорвался «баллон» — пластиковая бутылка с бензином, содой и седалом-м. Бутылка взорвалась во время нагревания. Был пожар, но не сильный. Теперь соду заменяют «Кротом» — в этом случае нагревать не требуется, достаточно трясти баллон четверть часа, и все. К 10 из комнаты выходит Лида — младшая сестра Паши. Ей 28, полноватая, с азиатским и каким-то совсем детским лицом. За ней плетется сонная одутловатая Катя, трет глаза кулаками. Дозу на утро оставляют с ночи — без этого невозможно «начать двигаться». Красноватый раствор быстро и аккуратно разливают по шприцам. Вообще-то сегодня Яна должна была идти отмечаться к инспектору. А Катя третий день не может попасть ни на работу, ни домой. Впрочем, дома ее не то чтобы сильно ждут. Проводится ревизия. Кончился бензин и муравьиный спирт, и Яна отправляет Катю на бензоколонку. Все рассчитано до копейки — бензин продают минимум по 2 литра, то есть 50 рублей. Но на ближайшей колонке не принимают пластиковые канистры, а значит, бензин придется покупать через водителей. Но водители могут налить и бесплатно, ну или дешевле, а значит, денег Кате дается совсем впритык. Катя единственная из всего притона пока имеет работу — грузчик на овощном складе. Смешливая короткостриженная блондинка, 28 лет, косолапит. В притоне, кстати говоря, к Кате относятся со сдерживаемым презрением. Во-вторых, лесбиянка. Бензин «неразработанный» — его ставят в углу, продышаться. Начинают готовить дозу. Лида идет раскатывать таблетки седала банкой, на ходу вырывает лист из собрания сочинений Василия Федорова — подстелить. Паша, плеснув в тарелку «муравьишки», счищает с боков спичечных коробков фосфор зубной щеткой. Яна идет взбалтывать баллон с ингредиентами в комнату. Снег за окном, на стене, под зеркалом, — алфавит с картинками: принцессы, птички, часики, варежки. Алфавит Танин, ободок со стразиками в волосах Яны — тоже ее. Тане — дочке Яны и Паши — восемь лет, и по решению органов опеки она уже полгода находится в приюте. Скоро девочку переведут в детский дом, и этого Яна панически боится. Она там в школу ходит, в первый класс, — объясняет Яна. Но нельзя ее в детский дом! В комнату заглядывает Лида и тут же, вежливо улыбаясь, выходит. Ее девятилетний сын Ваня тоже в приюте, но говорить об этом Лида не хочет. Отец мальчика вот уже два года как в тюрьме, я — хранение и распространение. Как он сидит и когда выходит, Лида не знает: «Связь с ним потеряна всякая». Получившиеся ингредиенты взвешиваются, определяются пропорции. В качестве гирек используются спички. Быт наркоманов очень экономичен. Ингредиенты ссыпают в фурик — стеклянный пузырек. Реакцию ставит Паша. Нужно вовремя снять фурик, вовремя разбавить раствор водой. Пузырек тихо дымится, внутри булькает красноватое2Рецепт намеренно искажен.. Через 10 минут раствор готов. Дымится, пахнет малиновым морсом. Лида осторожно выбирает жидкость шприцем через сигаретный фильтр. Из шприца разливает по личным шприцам каждого — по полтора куба. Теперь нужно разбавить «тропиком» — тропикамид, капли для глаз. Он очень дорогой — рублей, но после одного применения чистым крокодилом колоться уже невозможно. За «тропик» вечно идет война, и каждый хранит свой пузырек ближе к телу: Яна — в носке, Паша — в кармане спортивных штанов, Лида прячет под топиком. Шприцы у каждого тоже свои, так безопаснее. У всех — гепатит С, но «вичовых нет» — если Катю с ее сомнительным статусом не считать. Шприцы хранятся в пачках из-под чая — «Принцесса Нури», приятного чаепития. Колются инсулинками — тонкая, короткая игла. Склоняет голову набок, зажмуривается и, набрав полную грудь воздуха, затыкает нос. Паша примеривается и медленно вводит иглу в шею до основания. Подождав, вытаскивает до половины, вводит снова — ищет контроль. Находит, давит на поршень. Паша вынимает иглу, вытирает пальцем струйку крови, примеривается к синеющей вене, втыкает снова. Закуривает, но через полминуты выключается. Уголки губ опускаются вниз, Лида оседает на табуретке, клонится вперед, резко выпрямляется, снова начинает падать. Горящая сигарета приклеена к нижней губе. Когда крокодил оказывается в вене, «начинается чернота». Все мышцы расслабляются, все мысли исчезают, перед глазами поднимается тьма. Ни эйфории, ни галлюцинаций. Второй отрубается Катя. Паша долго ощупывает бока — вены на ногах ушли, вены на руках ушли. Наконец, примеривается и тоже уходит. Остается Яна — напряженная, скрюченная, конец жгута зажимает ртом. Яне некуда колоться. Распухшая левая рука от запястья до плеча багрово-фиолетового цвета, короста, из-под которой иногда выступает гной. Правая рука в «дорогах» — синяках вдоль вен и шишках — «часть рассасывается, часть нет». Ноги в кровавых потеках — в них Яна пыталась вмазаться утром. В шею может вмазываться только человек в нормальном весе. У Яны и Паши шейные вены уже ушли глубоко, не достать. Последний раз Яна взвешивалась зимой. Было 37 килограммов, но сейчас она еще худее. Яна ощупывает себя равнодушно, как мясо на прилавке. Наклоняется, прощупывает каждую жилочку. Наконец зажимает запястье правой руки между ногами. Через минуту выпрямляется — вена лопнула, не получилось, начинает искать снова. Иногда это продолжается часами, но сейчас Яна справляется быстро, минут за пятнадцать. Как раз просыпается Лида. После дозы хочется пить. Лида ставит чайник, в кружки ложками ссыпается сахар. В день сахара уходит несколько килограммов. Чай пьют быстро, быстро курят. Времени немного — надо готовить следующую дозу. Через 1,5 часа начнется ломка, перенести ее невозможно. Раствор готовится примерно столько же. Хранить его нельзя. Яне 32 года, но выглядит она на Черная кофта, черные блестящие бриджи. Очень худая. Ходит Яна странно. Равновесие она держать не может, и поэтому «летает» — падает назад или вперед, едва успевая подставлять ноги. Чтобы остановиться, ей нужно врезаться в стенку. Вот и сейчас она летает по квартире, пытается провести уборку. Сил хватает на вытереть пыль с телевизора и положить использованные страницы в мусорный пакет. Все трое учились в одной школе. В 14 лет Пашу посадили «за кражу госимущества» — воровал жетоны в таксофонах. Отсидел весь срок, вышел в 18 лет. Ну, переписка завязалась, посылку мне послал, письма мне писал еще. Прислал свои фотографии. И цыганка из наших зэчек мне сказала: ой, какой красивый, будете вместе. И вот столько у меня друзей было, столько ухажеров, а осталась я с ним. У Яны звонит мобильный, коротко переговорив, идет открывать дверь. Пришел Ваджик. Ему негде «вариться», ходит сюда. В благодарность доза делается на всех. Ваджик на крокодильщика пока не похож — молодой стриженый парень, узкие джинсы, ремень с большими буквами HugoBoss, чистые ногти. Она же занимается у меня, знаете? В пятницу вот не выдержал, взял. В этом же доме, с обратной стороны, там цех в подвале. Станок стоит распиловочный. Работаешь с 10 до 9 или хоть до 11 — как захочешь. Игорь, начальник цеха, каждый день там в обед. Приедешь часов в 12, он там по-любому будет. Если чё, только не от меня, чтобы я в говне не был. А ты приедешь? Вот у тебя есть желание? Там нормально выходит, только не колоться. Пацан, который шеф, все палит. Потому что сам кололся раньше. И мне уже предъявлял. Вроде схавал…. Разговор переходит на «героиновые времена». Когда продажу с рук «закрыли», некоторое время действовала банковская система. Деньги за дозу нужно было положить на счет в банке. Затем барыга звонил покупателю и сообщал, как найти «закладку» - припрятанный пакетик с наркотой. Много было кидалова — «иногда 8 штук за день потратишь, а так и не вмажешься». Но постоянно адреса давал в начале Гагарина. А там дом такой - один подъезд, два этажа. И вот все вокруг него. То с балкона падает, то в подъезде на первом этаже заныкано. Звоню ему потом — не кидай меня больше, знаю ведь, где живешь, приду. Пока искали, весь ряд сняли, — хвалится Ваджик. Закладка в трубе, труба из земли торчит, то есть один конец в земле. Я пальцами лезу, а пакетик вниз дальше уходит. Андрюха полчаса веточкой выковыривал. А тут еще бабки как назло. Все им интересно. Котенок, говорю, от нас сбежал, а сам на кумарах, трясет. Паша шикает. Квартира на первом этаже, и с улицы слышимость очень хорошая — в кухонном окне огромная дыра, стекло разошлось трещинами. Стекло выбивала милиция под новый год, когда приходили искать в притоне человека. Когда крокодил только появился, по городу ходило много мифов. Среди прочих — что его с помощью можно быстро слезть с героина. И это, в общем, правда: дезоморфин снимает героиновую ломку. Но обратно на героин перейти уже не получается — крокодиловую ломку может снять только крокодил, и человек обречен жить в непрерывном цикле. Практически нет людей, которые начали употреблять крокодил «с нуля». Просто однажды оказывалось, что дозу героина достать невозможно, наступала ломка. Тогда решали «сняться» — один раз, конечно. Дезоморфин приспосабливается к любым условиям, у него минимальные требования. Наркотик бедных городов. Больше не нужны дилеры, оптовики, курьеры, маршруты через границу, завязки в правоохранительных органах. Только чистая, беспримесная зависимость. Все «новички» сейчас сидят на другом наркотике — солях. Соли, в отличие от крокодила, оказывают будоражащий эффект и вызывают сильные приступы паранойи. Соли убивают еще быстрее, чем крокодил: через две недели употребления начинается энцефалопатия. За мясом! Ты меня выведешь. Я тебя оглашу на все Шаповское. Если ты приедешь, я тебе ебучку разобью. Сенсорный, хороший, — объясняет Лида. А потом ее взяли. Так она сдала все расклады — где, кому, что. Слоника еще потом — противогаз на голову одевают, и воздух закрывают рукой. Ну и что, мы-то тут при чем. Теперь звонит телефон Паши — Яна закатывает глаза. Юля звонит не извиниться — Юле нужна доза. Но «ментовскую» не вмажет никто — а вдруг контрольная закупка. Юля звонит еще четыре раза. Дурная слава уже пошла по городу, поэтому людей на квартире у Яны и Паши почти нет. В обычном притоне одновременно находится десяток человек. Соблюдается живая очередь — кто-то готовит ингредиенты, кто-то уже варит, кто-то вмазывается. Но в запаленный притон стараются не ходить. Госнаркоконтроль по дезоморфину не работает — мелко. Вот ноновцами и была произведена контрольная закупка, если это можно так назвать. Отвезли затем в стакан милицейский, все оформили, как будто бы я их внештатнику Андрею дозу продала. И меченые деньги, и бумаги, и понятые, все зафиксировали. Вчера он приезжал, паспорт мой завозил — его изымали для ксерокопий. Теперь суд будет. Добровольно на контрольную разве пойдешь? Вы или сдохнете, или отсидите-перекумарите. Пусть так, но зачем срок? Пока варят новую дозу, Катя успокаивает Лиду. Лида тут единственная не сидела, а вот Катю судили трижды, и ей есть что рассказать. В 24 — грабеж, условно, потом воровство — 3 месяца поселения, затем опять воровство — 2 года общего, сейчас под условным. Судя по Катиным рассказам, что на зоне, что в интернате, где она росла, примерно одинаково. Но как себя поставишь, так и будет, — размеренно объясняет Катя. Форма одежды не своя, другие порядки, дисциплина, работаешь-работаешь на швейной фабрике днем, а вечером моешься. Чистота и дисциплина — самое главное в жизни». Катя живет в двухкомнатной вместе с мамой, отчимом, двумя сестрами, дедом и 2-х месячной племянницей. С родителями спорила. Потом с одной женщиной познакомилась, она плотно сидела на героине. Трое детей, маленькому полгода. Я сидела с ним. Потом надо было ребенку этому лечь в больницу, и я легла тоже, потому что мама его на кумарах. Потом тоже решила попробовать. Попросила ее, она мне сделала две точки30,2 мл. Первый раз страшно было, потом понравилось. Быстро работаешь, бегаешь туда-сюда, нормально. Я же не плотно, не как они — целыми днями. Но по блату устроили на ламповый завод, выучилась на цоколевщицу. А работаю грузчиком. Знаешь почему? Мать пьет с отчимом, и бывают драки. Мне работа позволяет физическую форму держать. Я дай бог сильнее, могу отпор дать, защищаю младшую сестренку, старшую. Отчим алкоголик, как напьется, держать себя в руках не может, обзываться начинает, и ему постоянно попадает от меня. Не могу терпеть оскорбления в свой адрес. Паше чуть за 30, но он совершенно сед. Красивый, темные внимательные глаза. Все не забывает Ваджиков вариант, примеряет на себя. А когда зарплату задерживают, на объект по 10 тысяч дают, и разруливай как знаешь. Ну, выдаешь парням по тыще, себе, конечно, больше берешь. Только на мобильный по три раза в неделю клал. Вот рабочие забухали, я тоже с похмелья — нет, приходишь, убеждаешь выйти на работу. Лидерские качества у меня — по крайней мере, были. У меня и в тюрьме три соседа было, я жил человеком. Крикнешь в окно: «Тюрьма, тюрьма, дай мне погоняло, кумовское, воровское! И всегда угадывали. Парни просят: песню спой. Я пою, и тут атасник идет. Хату размораживают, вохра забегает, раз - отфигачили. Пацаны такие: из-за тебя. Но сами же просили. Били нас прутиками, дубинками, чтобы синяков не было. К оперу как ведут - киянкой обязательно по жопе давали. Хачики в охране ходили - Аниф и Ворон. Один держит, второй фигачит. У Ворона еще привычка такая - сначала криком пугает, потом фигачит. Приходит Дамир, приносит лимонад. Страшно хромает — «с жадности» задул десять кубиков в вену на ноге, и теперь нога гниет и требует уколов уже настоящего обезболивающего. Хвастается, что лимонад «натуральный, никакой химии». По тыльной стороне рук уже пошли красные опухшие потеки — крокодил быстро разрушает организм. Вены воспаляются изнутри, синяки загнивают, из-под кожи выходит гной. Быстро меняется цвет лица на серо-зеленоватый, крошатся зубы, нарушается походка. Первыми почему-то убиваются легкие — двусторонние пневмонии у крокодильщиков через одного. И крокодильщики умирают не от передозов — от «общего заболевания», когда внутренние органы отказывают один за другим. Дамиру есть где варить, но шел мимо и вот — до дому не дотерпел. Он скоро надеется завязать и излагает план своего спасения: «Мама квартиру мою продает через месяц. Забирает меня к себе. То есть варить будет негде, а значит, я перекумарю. А на деньги с квартиры мы купим мне машину — или «Шевроле Круз», или «Пежо» , не решил еще». Именно из-за машины Дамир не встает на учет — «права отберут»: «А машина — мой второй наркотик, без нее мне незачем выздоравливать». Сремся из-за ничего. Я его бешу, он меня бесит. С Лидой сколько раз дрались. За волосы ее таскаю. Просто она не понимает, что мне сложно вводить. Я еще первый кубик ввожу, а она уже вмазалась, уже отвисла и говорит: сначала свари нам следующую дозу, а потом колись. Ну и таскаю ее за волосы. В первой аптеке у равнодушной провизорши покупаем 20 таблеток. Другая аптека — через дорогу. Худощавая, с короткой стрижкой, лет 40 аптекарша вежливо улыбается навстречу. За 16 рублей покупаем 5 инсулинок. Встав у ларька, Яна неспешно сдирает упаковку, прячет шприцы во внутренний карман. Тропикамид продается по рецептам, но все крокодильщики знают три аптеки в районе, где можно купить так. Поэтому ввод рецептов на кодеинсодержащие, который планируется летом, никого не пугает. Планировать что-то дольше, чем на неделю, бессмысленно. Будущего нет. Лида методично отдирает корку от левого плеча, течет кровь. На плече был ожог. На кухне очень греет батарея, и в бессознательном состоянии к ней все «приваливаются и привариваются». У каждого есть несколько шрамов. Постелить на батарею тряпку, да все как-то не до того. У Кати уходят вены. Руки уже исколоты до локтей. Катя то и дело снимает иглу со шприца и ковыряется внутри спичкой — вычищает свернувшуюся кровь. Матерится, краснеет. Но Паша сначала вмазывается сам, а потом с полузакрытыми глазами начинает искать вену на руке у Кати. В 31ую больничку зашла и в холле сознание потеряла. Ни тела, ничего не чувствовала. Рука раздулась, вскрывали. Руку спасли. У Яны все получается мимо, и она устало приваливается к батарее. За окном быстро темнеет, валит снег. Сидим иногда, мечтаем, громкие слова друг другу говорим. Вот в ноябре у него пневмония началась, чуть не помер. Начал глючить уже. Врачей в подъезде на коленях умоляла: заберите его в больницу. Не взяли. Про Танюшку с ним разговаривали, про все. Сама Яна в начале зимы ложилась в клинику на детокс. Бесплатно детокс могут получить только состоящие на учете, за анонимность нужно заплатить 17 тысяч. На детокс в принципе лечь непросто — нужно сдать анализы, выждать двухнедельную очередь. Чтобы крокодильщик мог перенести ломку, его обкалывают барбитуратами: «Спишь неделю — просыпаешься: и ты уже как бы независимый». Но психологическая зависимость остается. Яна укололась сразу же, как вышла из клиники. Программы избавления от психологической зависимости есть в областном реабилитационном центре. Но попасть сразу после детокса туда невозможно — нужно заново сдавать анализы, заново стоять в очереди. Поэтому после детокса дезоморфинщик возвращается обратно в притон. Без деятельных родных слезть практически невозможно. Родных у дезоморфинщиков, как правило, не остается. У многих их не было и до начала зависимости. А мы водой колемся, то есть разбавляем серьезно. Потому и живы еще. Три года живы, представляешь? Черноволосая такая, худая, которая всех побеждает. Тоже зависимая, я же вижу. Лида жарит вареную колбасу. Катя начинает прибираться — подметает тряпкой пол, стряхивает со стола пепел, приносит воду из ванной. На нее ворчат, ее гоняют. Про Андрюху слышала? Знаешь тоже. Да, да. С пьянки, говорю. Вот так вот. Кушать готовим. А че ты одна? Паша задумчиво разглядывает татуировку на предплечье — карты, водка, нож. Или дешевле наколоть сверху кельтский орнамент. Ну, кельты, немцы». Сырье кончилось, деньги тоже, и Катя и Лида уходят воровать. Супермаркет через дорогу, очень удобно. Берут 5 кусков сыра — выбирают подороже, но в сумме до тысячи, чтобы без уголовной ответственности. Сыр тут же продают в маленький магазинчик напротив, где Катя утром брала сигареты в долг. Продавщица берет сыр без вопросов, отсчитывает полцены. А никак. У нас соседка торговала маком — чеками по 10 рублей, — рассказывает Яна. А мне 15 лет, я даже не пила. Боялась начать колоться… Ну, Наташа перед конечным пунктом идет на хату с пацанами. И отщипнула мазик большой у чека. Я тоже начала просить. Парни такие: нет, нет, ты что. А Наташа говорит: пускай лучше один раз попробует. Сделала пять точек. С ног все пошло вверх. Успокаиваться начала. Потом добавили димедрол во второй раз… Наташка говорит: тебе п…ц, если узнаю, что кроме меня ты еще где-то колешься. Но я нашла, где колоться. В соседнем подъезде, Сережа, 30 лет. Там и употребляла. Ходила по квартирам, сахар одалживала, до 5 кг набирала и шла на рынок торговать. Он у меня 50 рублей берет, один чек мне делает, 4 себе оставляет. Потом поймали меня, припугнули лечением. Потом снова поймали, и я уже села. А мы с Лидой друг про друга знали, что зависимые. И однажды Паша с работы пришел, и Лида ему рассказала, что я колюсь. А потом Пашка сам начал колоться. Реакция — самый ответственный момент в варке. Лида считает, что Паша переваривает, и крокодил получается слабым. Комната Лиды совсем узкая. Диван, книжная полка. Донцова и Полякова, «Герой нашего времени», «Я — вор в законе», Дэвид Карнеги «Как выработать уверенность в себе и оказывать влияние на людей» - зачитанная. Лида в моряцкой форме — в экономическом училище поздравляли мальчишек с 23 февраля. Пустырь, многоэтажки вдали, 15летняя девочка в синем свитере свесила ногу с велосипеда. Тоненькая как тростиночка Яна обнимает огромного Пашу. Паша смущается. Шашлык за городом, пиво и пацаны в траве. Родственники, застолье. Я все пытаюсь уловить момент перелома. Где все поменялось. Но его нет. Люди на фотографиях счастливы. Вот Лида, располневшая и гордая, скатывает с горки мальчика в желтом комбинезоне. Рядом хохочет светловолосая женщина с лупоглазой дочкой на руках. А умирала в больнице, менингит. От крокодила тоже. Уходила ведь без шапки, в тоненькой куртке… Я когда к ней приехала в последний раз, у нее нога опухла очень, она в пах кололась. Высохла вся, а такая здоровенькая была, видишь? А ее мать не хотела отпускать, мать ее бухает, так она через форточку вылезала ко мне. Приехали к нам, сварили, утром я ушла на работу, я тогда на рынке работала. Заперла ее. Паша должен был с деньгами приехать, выпустить ее… Потом знакомые ее видели в больнице уже. В реанимации очнулась, поела и умерла. Не Яна — я, - говорит Лида. Просто чтоб ты знала. У Яны, наконец, получилось — она откинулась на батарею и спит. Паша подходит и тихонько тянет зажженную сигарету у Яны изо рта. Яна сжимает зубы и судорожно затягивается, не просыпаясь. Паша стоит рядом и держит сигарету, чтобы она докурила. Аккуратно стряхивает пепел в коробок. Отец — 4 года назад, цирроз печени. Двоих тяжело растить-то. Пашка такой бандюган был. В 3 классе уже квартиру ограбил на 2м этаже. И у друга мама на работе, мы курить пошли к ним на балкон. Балкон на лоджии, я чего-то перелез на соседний — форточка, смотрю, открыта. Шубу с вешалки снял, за ней — сейф незапертый, там золотые украшения. В дипломат покидал…. Друг сапоги детские с антресоль достал, а я шубу. Почему мусора поняли, что ребенок крал - детский размер сапог…. Тот район — Шаповское — сейчас вспоминают, как потерянный рай. Раньше — пески, пустыня. Никто туда ехать не хотел. Сейчас там и квартиры дорогие, и парк». Ту квартиру продали 5 лет назад, купили эту - дешевле. Яна в придачу получила комнату в поселке под городом. Комнату сдают, и 5 тысяч немного покрывают общие нужды. Теперь им в Шаповское вход заказан. Местные менты выловили Яну на притоне и пообещали, что если поселковых тут увидят, «на тюрьму поедете все». Начинают делить тропик. Тропик остался только у Яны, но она не хочет наливать его остальным больше чем на пять точек. Вот вчера — 2 пачки седала сто пятьдесят и сахар полтинник. Печенье я вообще украла. И черт с тобой, не надо мне твоего, — но продолжает внимательно следить за крохотной бутылочкой. Страхов остается совсем мало. Больше всего наркоманы боятся боли. За этим и вмазываемся. Забываешься и все проблемы кончаются. Но когда сон ночной уходит, очень больно». Ножей еще боюсь. Один раз пырнули ножом. Подружку защищала, в нее метили. Шрам остался вдоль сердца, видишь. Лет 15 мне было. А это уже не нож, это шило. Сестра родная. Я трезвая была, она пьяная. Я ее из дома не пускала, поругались, подрались. Дрались на столе в зале. И откуда это шило появилось, хер возьмешь, раньше не замечала, что она какими-то средствами пользуется. Так, за волосы берет и об стену, а тут шило. Боли ничего, просто белая футболка была, а раз - тут мокрая и красная, в крови. Дали ей по жопке. Копия была моя. Вообще она выглядела как мама с похмелья. Вся такая сморщенная, красная, смотрит. Ее под кислород. Она покакала, но не писала, сутки не писала. Потом медсестра заходит в палату: «Радуйся, мама, пописала». Вот зачем ребенку такие вещи говорить? Катя молчит и курит. Лида спит на кухне — полустоя, раскачиваясь на подогнутых ногах, опираясь головой в стол. Да и вдруг не умру. Легкой смерти хочу. Все, конечно, ее хотят, но я очень боли боюсь, понимаешь. А знаешь, случай был. У нас один старик есть на пенсии, так он на всю пенсию героина накупил, занял еще, и все — по венам. И очнулся. И жив, и еще должен остался. Яна и Паша пытаются ввести последнюю инъекцию. Лида и Катя уже спят валетом на диване. Яна и Паша тоже то и дело засыпают с иголками в теле, просыпаются опять. На часах — Через неделю один из этих людей умрет — ночью, во сне остановится сердце. Другой вопреки всему сдаст анализы и попытается лечь на детокс — спастись. А имена их не важны, потому что вам на самом деле все равно. Работает телевизор, МТВ. Поэтому крокодильщики живут «гнездами». Процесс варки должен идти непрерывно. Короткие переговоры в коридоре — и Катя уходит: нафтизин, инсулинки, пятикубовый шприц. Обсуждают какого-то общего Дениса, которого на притон пускать не стоит: заделался ментовским. Твое присутствие бесит. Из-за Юли неделю назад в квартиру пришли менты. До этого притон в их базе данных не числился. Спрашивает — за сестренку в тюрьму пойдешь? Ну и седал-м разобрали уже сегодня. При этом на все маневры у дезоморфиновых наркоманов есть год-полтора. Яна тоже хвастается — на животе изогнутая линия, «знак благополучия». Еще в супермаркете Катя берет зеленые пинеточки — для племянницы. Они доброжелательно смотрят друг на друга. Как будто вспомнили что-то хорошее. Домик закрой. Делаем честную журналистику вместе с вами. Каждый день мы рассказываем вам о происходящем в России и мире. Наши журналисты не боятся добывать правду, чтобы показывать ее вам. В стране, где власти постоянно хотят что-то запретить, в том числе — запретить говорить правду, должны быть издания, которые продолжают заниматься настоящей журналистикой. Ваша поддержка поможет нам, «Новой газете», и дальше быть таким изданием. Сделайте свой вклад в независимость журналистики в России прямо сейчас. Банковская карта Сбербанк. Онлайн Альфа. Клик Яндекс. Ваше имя. Нажимая кнопку «Стать соучастником», я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ. Неофициальная хроника пандемии в дашборде «Новой газеты». Виктория Ивлева - 4 часа назад. Александр Панов - 6 часов назад. Артем Распопов - час назад. Лина Зернова - 37 минут назад. Продолжение следует. Мультимедиа «Новой» - 2 часа назад. Алексей Тарасов - 3 часа назад. Станислав Белковский - 8 часов назад. Сергей Голубицкий - день назад. Леонид Никитинский - день назад. Андрей Успенский - 2 часа назад. Дмитрий Быков - день назад. Кирилл Фокин - день назад. Валерий Ширяев - 4 часа назад. Сергей Мостовщиков - день назад. Физраствор - 9 часов назад. Что думают в России. Алексей Левинсон - 2 дня назад. Ирек Муртазин - 2 дня назад. Галина Мурсалиева - 2 дня назад. Алексей Тарасов - 2 дня назад. Ольга Мусафирова - 2 дня назад. Физраствор - день назад. Владимир Рыжков - 2 дня назад. Артемий Троицкий - 2 дня назад. Личный дневник. Ким Смирнов - день назад. Валерия Федоренко - 3 дня назад. Олеся Павленко - 3 дня назад. Присоединяйтесь к нам в соцсетях. Кто-то будет меньше есть. И меньше жить Столь резкого подорожания товаров, как этой осенью, россияне не припомнят. Корреспонденты «Новой» прошлись по магазинам в разных регионах страны, картина везде одна. Бравый солдат Фейк Что рассказывает своей аудитории о коронавирусе немецкое отделение канала RT. Мария Епифанова. Восставшая колония Почему маленький Ненецкий автономный округ дважды пошел против воли федеральной власти. Илья Азар. Локдаун «все включено» Как в России придумали объявлять каникулы в разгар пандемии и что из этого вышло: исследование «Новой». Антонина Асанова. Дмитрий Быков А символ года есть уже — и это швабра. Она и есть тот стержень, та основа нашей вертикали, что в русском мире разлита; тот смысл, который все искали. Дмитрий Быков. Готовься к войне Свиная кровь, минные поля и захваты в плен: корреспондент «Новой» прошла курсы подготовки для журналистов, работающих в условиях боевых действий. Валерия Федоренко. Читайте все материалы темы. За что сажают в России? Адвокат Сергей Бадамшин в гостях программы «Разберемся с Воробьевой». Мультимедиа «Новой». Как в Тверской области восстанавливают усадьбу богатейшей семьи имперской России Такая Россия. Серафима Свердлова, Маша Улазовская. Сколько Молдова должна за газ? Отвечает совладелец Молдавской газовой компании. Ирек Муртазин. Мы живем в сырьевом придатке Китая? Эксперт по российско-китайской торговле Максим Кузнецов в «Центральном вайбе». В архив выпусков «Новой газеты». Вы можете просто закрыть это окно и вернуться к чтению статьи. А можете — поддержать газету небольшим пожертвованием, чтобы мы и дальше могли писать о том, о чем другие боятся и подумать. Выбор за вами! К сожалению, браузер, которым вы пользуетесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например: Google Chrome Firefox Opera.

Закладки амфа Перу

Закладки героина Нарьян-Мар

Закладки LSD-25 Острогожск