Закладки Марихуана Усть-Катав

__________________________

Наши контакты (Telegram):

НАПИСАТЬ НАШЕМУ ОПЕРАТОРУ ▼

>>>🔥✅(ЖМИ СЮДА)✅🔥<<<

__________________________

Проверенный магазин!

Гарантии и Отзывы!

Работаем честно!

__________________________

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

__________________________

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

__________________________

Марихуана (семена, шишки, бошки) - цена, последствия - Свобода от зависимости

Для улучшения работы сайта и его взаимодействия с пользователями мы используем cookie-файлы. Продолжая работу с сайтом, вы разрешаете использование cookie-файлов. Пожалуйста, ознакомьтесь с политикой , чтобы узнать больше. Город, поставляющий трамваи в другие страны, сам по себе кажется совсем заброшенным. Туда непросто добраться, а еще никто им не занимается. Усть-Катав, моногород на стыке Башкирии и Челябинской области, раскинулся в изломах уральских гор. Сейчас здесь живет двадцать с лишним тысяч человек, но с каждым годом людей остается все меньше — они уезжают в более крупные города. Когда-то местный завод был основным поставщиком трамвайных вагонов в СССР. В городе было две линии: обкатная, где вагоны испытывали, спустив с конвейера, и пассажирская, по которой рабочие добирались на завод из отдаленных районов. Эти фотографии часто встречаются в интернете: среди бревенчатых избушек сквозь заросли борщевика проезжает, сверкая на солнце, новенький современный трамвай. Сейчас по заросшим бурьяном трамвайным путям гуляют коты и козы, на градообразующем предприятии массовые сокращения, а пришла ли заводчанам зарплата, узнают в местной группе «Подслушано». Люди ждут, что их вот-вот уволят. Завод появился в году и сначала был железоделательным. В конце XIX века на предприятии начался кризис: производство уменьшилось, денег не стало, рабочие бунтовали из-за низких зарплат, против долгого трудового дня. Тогда его сдали в аренду «Южно-Уральскому анонимному металлургическому обществу», основанному бельгийцами. Они завод полностью реконструировали и перепрофилировали: стали выпускать вагоны. От бельгийцев остался мост, который делил город на две части: иностранную — поселок «Колония» — и русскую. Бельгийцы общались с местными, говорят, даже устраивали футбольные матчи. Но бельгийских фамилий в Усть-Катаве нет: после года в городе не осталось ни одного иностранца, рассказывают в местном краеведческом музее. Их вековые дома сохранились до сих пор. Французский мост приезжие говорили на французском, поэтому их по ошибке называли французами сейчас находится в числе выявленных объектов культурного наследия. В советское время на заводе производили все: от товаров народного потребления, вроде столиков, санок и велосипедов, до двигательных установок к космическим кораблям. Кстати, это то самое предприятие, на котором в прошлом году обещали запустить массовое производство лифтов с голосом Гагарина. Здесь же создают беспилотный трамвай для космодрома «Восточный». В году Усть-Катавский вагоностроительный завод имени С. Кирова стал филиалом «Государственного космического научно-производственного центра имени М. В году завод оказался на грани банкротства, новое руководство, которое находится в Москве, пообещало вывести его из кризиса. У местных усть-катавских начальников полномочий немного: все решается «оттуда», как говорят сами сотрудники. Сейчас на УКВЗ есть несколько основных производств: трамвайное, оборонное закрытое , металлургическое и инструментальное. Дела на них идут по-разному: пока в цехах трамвайного производства рабочие выполняют заказы для Москвы, Краснодара и Таганрога, на других производствах людей увольняют каждый месяц. Стихийный митинг в году на военном производстве ни к чему не привел: работа там практически встала, людям не выплачивают зарплату, многие уходят сами или попадают под сокращения. Пока «Роскосмос» выпускает оптимистичные пресс-релизы о преображении завода и «космических темпах», жителям города есть, что на это возразить. Усть-Катав — город на горах и город под горами. Почти весь состоит из избушек и небольших частных домиков. Пятиэтажные панельки стоят только в нагорной части и в центре. Вячеславу Кувайцеву шестьдесят три года, из которых сорок два отдано заводу, на пенсию он вышел три года назад. До этого сменил несколько должностей — от начальника трамвайного производства до заместителя коммерческого директора, технического директора и начальника бюро технического контроля. Все уральские города строились по образу и подобию: речка, плотина, завод. Вячеслав Семенович сетует на засилье автобусов и маршруток, которые загрязняют экологию городов. В отличие от «зеленых» трамваев. Мне мэр Новосибирска так и сказал: «Я маршруток накуплю, и они будут людей перевозить, а на экологию мне плевать». До экологии никому нет дела. Бросили трамвай на произвол судьбы. Раньше на него были госзаказы, а сейчас его передали на областной уровень и ничего, кроме коррупции, это не приносит: от трамвая каждый хочет откусить побольше, между заводом и региональным управлением, куда приходит новый вагон, появились частные фирмы-посредники, которые занимаются поставками и получают прибыль. В советские годы, по словам Кувайцева, завод выпускал до шестидесяти вагонов в месяц, в девяностые объем упал до двадцати, но завод продолжал выживать за счет производства трамваев. Сейчас выпускается в лучшем случае шестьдесят вагонов, но уже в год. Сейчас все это свернулось. Завод не работает, цеха стоят пустые, производства не загружены, — рассказывает он. Сейчас на УКВЗ сокращения: людей увольняют, найти работу в маленьком городе тяжело, особенно тем, у кого предпенсионный возраст. Многие спустя месяцы поисков уезжают на вахты. За забором — поросшее травой футбольное поле. Кувайцев говорит, что когда-то здесь был городской стадион. Сейчас между полуразрушенными трибунами пасутся коровы и лошади. Здесь давно уже никто не играет. Рядом помойка, которую тоже облюбовали коровы. Других крупных футбольных стадионов в Усть-Катаве нет. На даче Кувайцева его личный крошечный музей. На дверях — эмблема УКВЗ, таблички с перечислением всех его должностей. На стенах — фотографии вагонов, с которыми он работал: от привычных «игрушечных» моделей с металлическим каркасом, знакомых многим городам страны, до гладких блестящих вагонов, внешне напоминающих европейский транспорт. Перед дачным домиком — теплица. Стекла — из старых трамвайных окон. Во многих усть-катавских домах есть что-то от их знаменитого трамвая: где-то к внешней стене дома пришпилено зеркало заднего вида, где-то вместо окон — трамвайные стекла. Самого трамвая жители города практически не видят. Раньше линий было две: обкатная и пассажирская. Трамвайные рельсы кое-где проходят всего в полуметре от избушек: трамвай буквально терся о них боками. В году замерла пассажирская линия, в году — обкатная, от нее остался лишь небольшой отрезок в несколько метров, который позволяет проверять тормоза новых составов. Осталось и Паранинское трамвайное кольцо — состав огибал его и катился в город или на завод. Сейчас там стоит и выцветает на солнце одинокое баскетбольное кольцо. На плите закипает чайник, рядом в кастрюле варятся овощи для заготовок. Пахнет вкусно. Наташа берет плошку и наполняет банку за банкой. В глубокой миске краснеют мячики яблок. Тут же лежат сухие ветки душицы — для чая. Ну на мне, так на мне. Я люблю ухаживать, даже в медицинский хотела поступать, но мать меня не пустила. Она меня до двадцати пяти лет била: за ногу хватала и хлестала ремнищем. Даже сейчас уже лежит, а все равно командует. На наш завод? Смысла в этом никакого нет. Наташа родилась в Кропачеве — раньше там была узловая станция. Их дом находился напротив железной дороги, оба родителя работали там. Еще долго потом плакала в подушку: мне было дико, что нет стука колес, лая собак. Эти звуки впитываются с рождения. В башкирском Малоязе Наташа выучилась на швею, но чувствовала, что нелюбимое дело не пойдет. Наташу сразу приняли на трамвайное производство. Смотри, у нас ведь тяжело». Раньше работали в три смены: каждая смена по восемь часов. Завод не спал. ТД , едем в трамвае, вокруг люди, а меня такая гордость берет, что наш вагон далеко забрался, ведь это я его делала: красила, шпаклевала или шлифовала. Народ стоит, а я говорю: «Это мой трамвай, с Усть-Катава, это я его делала», — на меня все смотрят, как на сумасшедшую! Наташа отвечает за внешний вид вагона: какого цвета будут двери, стены внутри и снаружи, будет трамвай однотонным или по корпусу пойдут цветные полосы. О своей работе она говорит с любовью и воодушевлением. Много и звонко смеется. Колоритно описывает каждую деталь, сыплет рабочими байками. Наташа в своем цехе одна из немногих, кто проработал столько лет. Рассказывает, что в прошлом году городская молодежь собирала подписи для председателя правительства Михаила Мишустина, чтобы завод не прекращал работать и людей не сокращали. Это не помогло: трамвайное производство пока еще держится, но из остальных цехов рабочих увольняют. В Наташином цехе частые перебои с зарплатами, а премии не выплачивают уже несколько лет. До начала нулевых я знала, что у меня все стабильно, а сейчас мы сидим как на пороховой бочке: схватили заказ, а на сколько его хватит — на три года? А что дальше? Несколько лет назад работы не было. Наташу и ее коллег отправили мыть полы на заводе, белить стены в цехе, класть кафель в местной больнице, там же штукатурить и шпаклевать. Платили около четырнадцати тысяч в месяц. Завод вообще без денег сидит». Но мы-то работали! Конечно, злились между собой, а что делать? Шли, как овцы, мыть полы и штукатурить. Одно время нас даже отправляли в закрытый цех. Когда-то на завод приезжали предприниматели из Петербурга, говорили Наташе и ее коллегам: «Это же ручной труд \\\\\\\\\\\\\\\[покраска вагона\\\\\\\\\\\\\\\], он ценится! Поехала бы с удовольствием, но на ней парализованная мать, которая требует постоянного внимания и ухода. Когда работа в цехе есть, времени нет даже на перекур. Быстро сходив на обед и наскоро перекусив, Наташа встает к станку. Ее максимальная зарплата — двадцать шесть тысяч. Тут же моментом все сделали. А сейчас люди сидят и трясутся, что завод закроется. Вся жизнь Наташи связана с вагонами. В детстве вагоны поезда были неотъемлемой частью пейзажа: зимой, бывало, они днями стояли на станции, тогда Наташа с мальчишками забиралась на них и прыгала в снег. Сейчас трамвайные вагоны стали делом ее жизни. Я спрашиваю Наташу про условия, в которых она работает. Смеется, потом нехотя рассказывает:. Ты бы в дождь к нам приехала — у нас по щиколотку воды в помещении, ходишь с мокрыми ногами. В некоторых цехах, если там начальник более-менее, он крышу сделает, там тепло, светло и крыша не течет. Вентиляция толком не работает, поэтому воздух грязный и мухи на вагоны прилипают. Начинаешь красить — весь конвейер в дыму, мы друг друга не видим. Наташа вспоминает прежнего директора завода — Павла Абрамова. В году за превышение должностных полномочий ему дали три года колонии, спустя год — еще восемь лет за причинение ущерба заводу. Своей вины он не признал. Наташа не единственная, кто говорит, что при Абрамове жилось легче. Он местный, усть-катавский, он тут родился и вырос, он производство поднял. Пусть воровал — они все воруют, — но он рабочим давал жить, при нем постоянно были заказы, мы продавали вагоны. Сейчас мы краской два часа дышим за двести пятьдесят рублей, которые делим на всю бригаду — восемь человек. В маленьком Усть-Катаве слухи распространяются быстрее, чем проезжал по городу местный трамвай. Люди уверены, что завод скоро закроется и они останутся без работы и средств к существованию. Об этом пишут в местных пабликах и передают из уст в уста знакомые тех, кого сократили. Об этом честно говорит и мэр города, Сергей Семков:. Уже никто не говорит, чтобы было пятьдесят-шестьдесят тысяч, хотя бы средние по региону тридцать девять-сорок. Но до этого еще очень далеко. Боюсь, как бы предприятие не потеряло людей совсем, мы потом не найдем таких специалистов. Молодежь нужно заинтересовывать, она не хочет идти \\\\\\\\\\\\\\\[на такую зарплату\\\\\\\\\\\\\\\]. Таня, совсем еще юная, тонкая, с косой темных волос и длиннющими ресницами, работает на одном из местных рынков — продает фрукты и овощи. Люди в очередях обсуждают заводские тяготы и будни. УКВЗ не только градообразующее, но и смыслообразующее предприятие. Об этом говорит весь Усть-Катав. Люди жалуются, что стало очень плохо. Работать там никто не хочет: за такие деньги с учетом наших цен кто пойдет? Я на рынке зарабатываю больше. Последние лет пять все жалуются, раньше такого не было. Стоят около двадцати прихожанок. Торопливо крестятся. В Усть-Катаве практически нет человека, который не имеет отношения к заводу. Даже местный настоятель до получения духовного сана работал на УКВЗ. Отец Евгений — мужчина с рыжей бородой и выразительными глазами. Он ими улыбается. У церкви стоит его красный потрепанный джип-«жучок». О том, что завод переживает трудности, отец Евгений говорит уклончиво, подолгу замирая, задумываясь, с большой осторожностью и паузами между словами:. Я и сам там год проработал сварщиком. Через завод все проходят. Заводу хана. Его подводят к банкротству, чтобы совсем развалить, а потом за бесценок выкупить. Кто этого хочет? Ну уж точно не усть-катавцы, работяги не будут этого делать. Все хорошие рабочие разошлись: кто на вокзале торгует, кто на трассе торгует, старики умирают, молодежь опыта не получила. Александр сидит у воды, закинув удочку. На нем темно-красная кепка и непромокаемая куртка цвета хаки. Он говорит, что раньше к проходной ежедневно тянулась толпа заводских рабочих — сейчас на смену идут маленькие группки. Зарплаты нет, все уезжают: кто — в Москву, кто — работать на севера. У меня знакомых, которые ушли, ползавода. А что, им работать за десять-пятнадцать тысяч? Жалко, конечно. В каждой семье беда, в каждой семье человек пострадал: муж или жена. Уезжают кто куда, семьи бросают на два, на три месяца. Переживать без толку, только проблем себе создашь. Настоящий, и он едет. Это так красиво! Лида — конструктор на УКВЗ. Ей тридцать два, она работает на одном производстве четырнадцать лет шесть дней в неделю. Ее муж тоже работает на заводе — оценивает качество выпускаемого вагона. Лида вагон проектирует до мельчайших деталей, а он потом смотрит, все ли с ним в порядке. Ошибка каждого в этой цепочке может стоить жизни пассажиров. Лида после недавнего повышения зарплаты получает двадцать тысяч рублей. Ее муж — двадцать восемь. Когда чертеж на белой бумаге вылезает из принтера, он такой красивый! Спроектировать нужно самые мельчайшие детали. Например, педаль безопасности. Когда водитель начинает движение, нажимает на нее — только после этого вагон едет. Если водитель устал или ему стало плохо, нога должна соскользнуть с этой педали — сразу срабатывают тормоза. Нужно вписать эту педаль в кабину так, чтобы водителю было удобно, чтобы не затекала нога. Города-заказчики присылают в конструкторское бюро свои технические задания. Москва, Таганрог, Челябинск, Магнитогорск, Новокузнецк — под каждый город есть свои требования. Лида рассказывает, что к ним в трамвайное производство приходят из других цехов те, кто остался без работы. На слухи о том, что завод закроют, отвечает просто:. И так на протяжении уже стольких лет. К этим слухам давно привыкли. Она не жалуется, но все же рассказывает о цехах, где «идет дождь», старых компьютерах и стульях. Разваливающихся стульях для проектировщиц, которые работают шесть дней в неделю. Не понимаю, как человек, работая каждый день с утра до вечера, может получать прожиточный минимум? На стене — детские рисунки. Дочери Лиды пять лет, и ей, конечно, интересно, чем занимается мама. Раньше, когда была младше, спрашивала: «Мам, а кем ты работаешь? Это кубиками, что ли? Лида вспоминает, как раньше, когда была жива пассажирская линия, водителя могли запросто попросить остановить вагон, чтобы покатать местных ребятишек, детям это было необычно и интересно, а водители соглашались. Сейчас о своей работе Лида может дочке только рассказывать — на производство ребенка не пустят, а трамваи по Усть-Катаву больше не ходят. Было страшно до ужаса! Потом, конечно, привыкла. Сейчас страшно, когда в цехе тишина. Все замирает и останавливается. Значит, заказов нет. И народу нет. Татьяне пятьдесят пять лет. Бело-розовая девятиэтажка основного корпуса УКВЗ высится в нескольких минутах ходьбы от их с мужем дома. Татьяну недавно сократили. У нас с мужем возраст предпенсионный — кто нас возьмет? Нам никуда не устроиться. Завод три месяца выплачивает средний заработок, центр занятости выплачивает восемь тысяч первые три месяца, потом будет платить шесть, потом пять — каждые три месяца сумма уменьшается. Через год тебя снимают с учета, будто ты работать не хочешь. Муж Татьяны работает на военном производстве. В стихийном митинге два года назад он не участвовал. Татьяна говорит, что люди с тех пор боятся многие отказались говорить со мной даже анонимно , потому что у тех, кого сократили, почти всегда на заводе пока еще работает кто-то из близких, а «в маленьком городе каждый друг другу сват и брат». Они сокращают производство, убирают лишних людей, мы им не нужны, — говорит она. Хруничева подготовил пресс-релиз о скором росте доходов усть-катавских рабочих «благодаря увеличению объемов производства трамваев и ряда инвестиционных проектов…». Перед входом выложены цементные блоки. Татьяна рассказывает, что их дому больше ста лет, он один из первых появившихся в городе и уже дышит на ладан. Они с мужем шестнадцать лет собираются его достраивать, но денег нет. Цемент для фундамента так и лежит тут годами. Прямо напротив их дома за забором стоит шикарный кирпичный коттедж с черепичной крышей, сильно контрастирующий с остальной улицей. Это, по словам Татьяны, дом Павла Абрамова, бывшего директора завода, которого судили за превышение должностных полномочий и нанесение ущерба заводу на миллионов рублей. В девяностые многие ушли, денег не было, он взял его в разрушенном состоянии. При нем люди получали зарплату каждый месяц. Жили хорошо, оклады были приличные: люди по сорок тысяч получали. Потом все это пропало. Следующий директор, Гнатюк, сказал: «У вас у всех свое хозяйство, вам пятнадцать тысяч за глаза хватит». Александр Гнатюк руководил заводом с года — сменил Павла Абрамова. В году Гнатюк ушел в отставку. СМИ писали, что его уволили, когда завод проиграл крупный тендер, объявленный компанией «Мосгортранс» на закупку трамвайных вагонов, на 56 миллиардов рублей. Мы тоже хотим хорошо одеваться, хорошо выглядеть. Но так не получается. Заходишь в магазин и видишь, как бабушка покупает себе бульонные кубики. Вот когда она перестанет их покупать, тогда мы увидим, что жизнь стала лучше. Александр Десятков работал дальнобойщиком. Он надолго уезжал в рейсы, а когда возвращался и отсыпался, брал крышки, молоток, гвозди и выходил стучать. Александра нет уже год: он умер, а соседи до сих пор несут Вере, его жене, банки и крышки. Весь фасад дома — в узорах. Сейчас в этом причудливом доме, где даже мебель сделана руками Александра, все напоминает о хозяине: его рабочее место с фотографиями, брелками, стекляшками, откуда-то собранными безделушками и прочими артефактами, им же собранная кухня, окна в прихожей, сделанные, конечно, из трамвайных стекол. В доме живет Вера Алексеевна, часто к ней приходит брат Саша. Дочь Юля с внуками живет в Нягане, но сейчас гостит у мамы. Она и появляется на пороге — смешная, с длинными косичками и светло-голубыми огромными глазами. Ничего заранее не рисовал. Украшал все, до чего дотрагивался. У членов семьи глаза на мокром месте — скоро им разъезжаться. Саша собирается увольняться с завода и переезжать в Новосибирск, Веру-дочь все-таки уговорила перебираться в Нягань. Этот дом не просто память об Александре, в нем он весь. Что с ним и всеми этими артефактами будет дальше, решит уже другой хозяин. Во время последнего митинга в году, по его словам, не побоялся выйти к людям. Первым делом он настороженно спрашивает: «Кто за вами стоит? Имеете ли вы отношение к конкурентам? Кто дал задачу написать о заводе? Хруничева у нас была сильная организация труда и у местного начальства было больше полномочий, — говорит Швалев. Люди напуганы и не могут принимать самостоятельных решений. Прошел день, и ладно. Я считаю, что головной офис должен быть тут. Сергей Михайлович рассказывает, что в этом году получил личное предостережение от прокуратуры не проводить каких-либо «публичных мероприятий, которые могут повлечь за собой дестабилизацию работы предприятия» документ есть в распоряжении редакции. Кого-то сокращают, кто-то увольняется сам и уезжает из города. Для людей нет нормальных условий, поэтому народ бежит. Подталкивать коллектив к каким-то протестным действиям я не имею права, — заключает он. Я вижу основания для сокращения, вижу, что нарушены нормы трудового кодекса. Сообщаю об этом бывшему работнику прямо, даю выписку о том, какие именно статьи нарушены пример такой выписки есть в распоряжении редакции. Говорю: «С таким документом тебе прямая дорога в суд, и мы его выиграем! На официальный запрос с просьбой посетить трамвайное производство мы получили короткое распоряжение генерального директора Романа Новикова: «Завод работает в сложном режиме. Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу. Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу. Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Книга о городе и производстве, была подарена Лиде на юбилей завода. Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в стране. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и фотоистории. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем никакого процента на свою работу. И мы просим вас поддержать нашу работу. Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных. Самые важные тексты от «Таких дел» в моментальных уведомлениях. Кольцевая линия. Фото: Мария Григорьева. Сохранение наследия и исторической памяти Контекст Репортажи Туда непросто добраться, а еще никто им не занимается Усть-Катав, моногород на стыке Башкирии и Челябинской области, раскинулся в изломах уральских гор. От велосипедов до ракетных двигателей Завод появился в году и сначала был железоделательным. Речка, плотина, завод Усть-Катав — город на горах и город под горами. Наташе сорок семь, на заводе она работает маляром — с восемнадцати лет и до сих пор. Из соседней комнаты как раз доносится: «Ната-а-аш, чаю налей мне! Осталась работать. На заводе она уже почти тридцать лет. Одним днем Когда-то на завод приезжали предприниматели из Петербурга, говорили Наташе и ее коллегам: «Это же ручной труд \\\\\\\\\\\\\\\[покраска вагона\\\\\\\\\\\\\\\], он ценится! Смеется, потом нехотя рассказывает: — Зимой у нас холодно: отопление есть, но цех дырявый. Люди устали верить В маленьком Усть-Катаве слухи распространяются быстрее, чем проезжал по городу местный трамвай. Об этом честно говорит и мэр города, Сергей Семков: — Люди устали верить: каждый год мы говорим, что он будет переломным. Мэр города Сергей Семков Фото: Мария Григорьева для ТД Таня, совсем еще юная, тонкая, с косой темных волос и длиннющими ресницами, работает на одном из местных рынков — продает фрукты и овощи. О том, что завод переживает трудности, отец Евгений говорит уклончиво, подолгу замирая, задумываясь, с большой осторожностью и паузами между словами: — На все воля божия, но мы все равно молимся и стараемся бога просить о том, чтобы этого не произошло, потому что, если завод закроется, очень много людей останется без работы. На слухи о том, что завод закроют, отвечает просто: — Завод у нас всегда закрывается, сколько себя помню: я еще маленькая была, говорили, что закрывается прямо завтра — сегодня еще можно успеть вещи собрать, а потом — все. Спасибо, что дочитали до конца! Читайте также. Девушка с резцом История Манабы Магомедовой, первой женщины-златокузнеца на Кавказе, которую мужчины не хотели обучать своему мастерству Евгения Волункова. Деревни исчезли, Сеп выжил Музей, похожий на современную галерею, швейцарские музыканты и своя студия звукозаписи. Как удалось переродиться небольшой деревне в Удмуртии? Екатерина Малышева. Хозяин горы Как марийцы Башкирии возвращаются к древней вере Надежда Абдрашитова. Покинутый остров. Ковры, которые говорят Ковроделие в Ингушетии считалось не просто ремеслом — в орнаменты вкладывался сакральный смысл. Из-за депортации ингушей это искусство было практически утрачено Лидия Михальченко. Как жители Калининградской области сохраняют руины немецких кирх Волонтеры из Калининграда считают, что руины исторических зданий ценны и в нынешнем виде. Особенно если вокруг них немного прибраться Илья Семенов. Историческое выселение: как сотни многоквартирных домов в Астрахани оказались под угрозой уничтожения Могут снести сотни памятников архитектуры, а жильцов оставить без домов Александр Полотнюк. Омбудсмен по правам древностей Как работает человек, который спасает исторические здания в Свердловской области и всех раздражает Марина-Майя Говзман. Волонтеры-краеведы из «Гэнгъ» возвращают им исторический вид Илья Семенов. Храм на Минеральной История католического храма в Санкт-Петербурге, стоящего вокруг снесенного кладбища и восставшего посреди промзоны Любовь Волкова. Налево от Края Земли Как жил остров, тысячелетиями считавшийся священным. Ценность деревянных стен Как реставраторы и волонтеры спасают исчезающие памятники деревянного зодчества на Русском Севере Юлия Невская. Эпоха реставрации Как власти Новозыбкова противятся реставрации исторических зданий Елена Кузьменок. Загрузить ещё. Вы можете им помочь. Хронические и неизлечимые заболевания Службы помощи людям с БАС. Паллиатив Хоспис для молодых взрослых. Бездомность Инвалидность Развитие спорта Спортивная площадка для бездомных с инвалидностью. Хронические и неизлечимые заболевания Медицинская помощь детям со Spina Bifida. Материалы партнёров. Всего собрано. Дорога к заводу. Фото: Мария Григорьева для ТД 0 из 0. Вид на Усть-Катав сверху. Вячеслав Семенович. Мэр города Сергей Семков. Окно дома, переделанное из трамвайного. Татьяна на фоне УКВЗ. Спасибо, что долистали до конца! Листайте фотографии с помощью жеста смахивания влево-вправо. Публичная оферта. Скачать в PDF Распечатать. Директор Алешковский Д. Обработка персональных данных. Политика Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных. Следите за нами в социальных сетях. Сообщить об опечатке Текст, который будет отправлен нашим редакторам:. Ваш комментарий необязательно :. Отправить Отмена.

Закладки Марихуана Усть-Катав

Закладки Бошки Ла-Романа

Малгобек Купить онлайн закладку Амфетамин

Закладки Марихуана Усть-Катав

Новогиреево Купить онлайн закладку Бошки

Жанаозен купить Метадон