Зачем науке привилегии?

Мы продолжаем копаться в склизком чреве отечественной лженауки и обратили внимание на ещё один важный аспект. Лжеучёные очень часто жалуются на травлю, замалчивание и даже заговор официальных учёных против них. Научное сообщество в их описании выглядит узкой кастой привилегированных жрецов. К слову, похожую линию проводит в своих работах и не раз поминавшийся в наших материалах Пол Фейерабенд.

Казалось бы, раз мы постоянно выступаем против всевозможных привилегий, мы должны встать на сторону лиц, обиженных учёными. Но мы делаем ровно наоборот. Какая-то непоследовательность выходит, товарищи. Неплохо бы объясниться. Именно этим мы и займёмся ниже, тем более, что наши выводы не обрадуют ни мракобесов, ни неолиберальных менеджеров от науки.

За что шулеры ругают канделябр

Начать, однако, придётся издалека. Мы не раз сталкивались с тем, что учёные очень нехотя вступают в полемику с фриками. В том числе и те, кто не испытывает к ним никакого снисхождения. Причина этого явления, впрочем, лежит на поверхности. Если всё научное сообщество разом займётся охотой на фриков, то кто же тогда саму науку будет двигать?

Вопрос далеко не праздный, ведь научная деятельность - не самое престижное, высокооплачиваемое и простое занятие. С другой же стороны, наука требует соблюдения целой системы сложных процедур на всех стадиях - от сбора исходных данных до публикации результатов исследования. И всё это - при весьма ограниченном бюджете и изоляции от чуждого науке большинства общества.

Казалось бы, кто в таких условиях захочет пахать за копеечную зарплату. Но учёные и вправду странные люди - они не берут в свою компанию всех подряд, а ставят хорошие такие входные фильтры. Словом, учёных мало, ресурсов у них тоже, а поле деятельности - потенциально бесконечное. А тут ещё эти удивительные люди сами себе жизнь усложняют.

Сравним это с условиями, в которых работают лжеучёные. Их деятельность куда проще, так как снимаются сразу три ограничения. Шарлатанам не нужно строго соответствовать научному методу - главное лишь подражать внешней форме научной деятельности. Отсюда нет таких строгих требований к матчасти. А значит те деньги, которые уйдут у нормального учёного на дорогое оборудование и сложные эксперименты, научный фрик просто положит себе в карман. И, наконец, главное - не нужно так придирчиво отбирать кадры, в том числе и отсеивать проштрафившихся коллег.

Словом, требовать формального равноправия между учёным и фриком это шулерство само по себе. Сразу не к ночи лезет в голову аналогия с другой буржуазной обманкой - формально-юридическим равенством в гражданском праве. Если кратко, то мы не раз говорили о том, что формальное равенство сторон в гражданском договоре в самых значительных для общества случаях лишь усугубляет их фактическое неравенство. Буржуазные юристы и сами об этом в курсе. Иначе не существовало бы, например, принципа in favorem в трудовом праве и прочих форм “позитивной дискриминации”, уравновешивающих хотя бы частично положение участников правовых отношений. Если мы поставим шарлатанов формально на одну доску с учёными, то уже этим последние будут угнетены.

Чем опасны формальные критерии эффективности науки

Как-то разбирая деятельность покойного лжеучёного Клёсова, Клим Жуков посетовал: что пока учёный напишет одну статью, фрик настрочит десятку. И в каждой не постесняется сослаться на себя любимого, ну или на коллегу по бизнесу. Далее он сказал, что у Клёсова хороший такой импакт-фактор. Правда, к счастью, вне серьёзных научных агрегаторов. Увы, Клим Александрович не довёл эту ценную мысль до конца. Попробуем подхватить эстафету.

Если бы в оценке научной работы применялись только количественные методы, то господа из РАЕНа и иже с ними давно бы уделали Академию Наук. К счастью, тот же индекс цитирования не применяется в голом виде. Его ограничивают качественные требования, применяемые к научным институциям. Грубо говоря, если в вашем журнале не соблюдается хитроумная процедура научного рецензирования, то в рассчёте индекса Хирша его учитывать не будут.

Тем не менее, именно к количественным критериям испытывают понятную слабость неолиберальные реформаторы образования и науки. В идеале, чтобы они выражались в денежных знаках. И тут надо объяснить ещё один важный момент - с точки зрения краткосрочной финансовой отдачи лженаука куда как результативнее науки настоящей. Придумать чудо-приборчик с неонкой внутре, наладить его производство да хоть в Китае и впаривать через телемагазины и тематические группы в социальных сетях - дело не такое уж и затратное. А маржа может выйти не хуже, чем у героина или церковных свечей.

Это не сравнить даже с прикладной наукой, которая непосредственно выполняет заказы для государства или бизнеса. Тут нужны экспертизы и тендеры, вменяемые технологи и рабочие с прямыми руками и многие другие весьма затратные по деньгам и времени вещи. Мы даже не сравниваем с фундаментальной наукой, где отдача спустя десятилетия - это уже хорошо. Тут нелишне вспомнить нашу беседу с химиком Александром Юрьевичем Алентьевым, в особенности ту часть, где он рассказывает про Максвелла и электричество.

Получается, если убрать все эти непонятные для “эффективного менеджера” качественные критерии, за которые так упорно цепляются учёные, то лженаука - штука на порядок более эффективная. Вот вам ещё одна причина, почему либеральных экономистов к организации науки и близко подпускать нельзя. Дай этим господам волю, и они заставят учёных работать по критериям, которые применяются в торговле унитазами.

Одиночество бегуна на длинные дистанции

Название этой главки не случайно - оно позаимствовано у одноимённого фильма и песни группы Iron Maiden, которую мы заботливо прикрепили к посту. Нам просто понравилась метафора, безотносительно содержания этого произведения. Как не раз говорили наши учёные гости и мы сами, наука требует долгосрочных вложений. Наука играет в долгую, и сиюминутный барыш её не волнует. И в современном мире, оптимизированном неолиберальными реформами под краткосрочную прибыль, учёные находятся в ужасном одиночестве. Как марафонец, затесавшийся в колонну спринтеров.

Мы также не раз говорили, что одна из главных бед отечественной науки - утрата комплексной связи с производством. Это тоже не наша идея - её высказывал и Александр Алентьев, и его коллега Мария Калинина. Сюда следует прибавить другое - наука штука капризная и дорогостоящая. А значит, она обращается в нелюбимую падчерицу отечественной элиты, которая и производство-то не жалует. Качать нефтедоллары, торговать втридорога китайским шмотьём и впаривать ограбленному населению кредиты под варварский процент им всяко выгоднее, чем строить современные заводы и, тем самым, плодить “непомерно” дорогую рабочую силу.

Что до большинства, то его у нас не только хорошенько ограбили, унизили и запугали, но здорово так разложили умственно и морально. В таких условиях, наука не находит широкой поддержки и защиты. Ведь для того, чтобы взять её под защиту, нужно сначала понять, что учёные могут дать взамен. И вот с этим у наших просветителей не всегда хорошо. С этого понимания началась наша “Лаборатория Будущего”, и вот мы снова возвращаемся к этой мысли.

Часто забывают, что любая общественная деятельность должна иметь и организационные результаты. Недостаточно просто распространить какие-то мысли или даже совершить какие-то разовые действия, надо оставить после себя социальные связи. А ещё лучше - устойчивые, воспроизводящиеся системы таких связей. То есть социальные институты. В дореволюционной России такие институты сложились, а у нас, казалось бы, в куда более благоприятных условиях - нет. Над этим надо работать.

Современные же популяризаторы, увы, зачастую работают на потеху статусным иллюзиям масс, не заботясь толком о знакомстве потребителя своей продукции с самим научным методом. Какой толк с того, что человек получил порцию кашицы из готовых научных результатов, приправленных представлением о том, что он теперь не ровня остальному “быдлу”? Меж тем, даже в нынешней перекошенной и деиндустриализованной экономике знакомство с азами научного метода и его основными достижениями вполне конкретно может сберечь жизнь, здоровье и содержимое кошелька. Мы эту мысль уже не раз обозначали. Но этого недостаточно, так что будем повторять её всю дорогу. Одновременно мы будем повторять - лженаука, даже если где и помогает, то берёт за это слишком дорого. В основном же клиента обдирают как липку за пустую иллюзию.

Есть ли у науки политические интересы

Сейчас мы скажем крамольную для множества учёных мысль - у науки как социального института есть политические интересы и уже поэтому наука вне политики - это утопия. Ведь речь идёт о самосохранении и развитии целой системы институтов, без которых наука не может успешно работать. Лучше всего показывать это на контрасте с тем, какие социально-политические условия науке точно вредны. Тем более, что рядовой работник науки испытывает их на собственной шкуре.

Никакого “рынка”

Первое, о чём мы постоянно говорим - радикально “рыночная” экономика науке прямо противопоказана. Кавычки мы употребили потому, что на самом деле, неолиберальная экономика тоже активно использует инструменты планирования, просто несколько иначе и в других интересах. Деятельность общественных институтов оптимизируется под краткосрочную финансовую выгоду, причём для этого используются и вполне плановые методы. Так, либеральные экономисты разрабатывают, совместно с некоторыми ренегатами от научного мира вполне плановые критерии эффективности научных и образовательных учреждений. Этот кнут ставит перед неприятным, выбором - прогнуться под явно вредные для научного процесса требования или сдохнуть. Если проще: сдохнуть сейчас или обречь себя на долгую агонию.

Собственно, науке нужна скорее плановая экономика, причём оптимизированная под долгосрочную выгоду. Эту мысль многие учёные и наши старшие товарищи формулировали до нас и без нас. Мы лишь её подхватили, поставили во главу угла своего проекта и распространяем. Тут мы снова отсылаем вас к интервью с Александром Алентьевым, а также к его статье на Рабкоре, опубликованной аж в 2013 году, в разгар борьбы против погрома РАН.

Добавим лишь то, что оптимизация экономики под долгосрочную выгоду помогает не только фундаментальной науке. Даже прикладникам это полезно, так как можно не пороть горячку и внедрять новые технологии более увесистыми порциями. А тут уже начинает работать мультипликатор, да и риск облажаться становиться ниже.

И, наконец, лженаука как бизнес заточена под максимально короткую перспективу. Грубо говоря, урвать, пока не побили. В новых условиях фрикам снова придётся стать маргиналами. Тем более, что у учёных освободятся руки, чтобы гонять всякую лженаучную нечисть более активно. Именно про это и имел в виду Клим Жуков в упомянутом видео, полушутя говоря о необходимости создания “НИИ Мозговых Слизней”.

Знание - не товар

И здесь мы плавно переходим ко второму требованию. Для науки оптимальна общедоступная система образования, в которой минимальна роль коммерческих институтов и рыночных механизмов. Науке, как мы уже говорили, остро не хватает рук, причём далеко не только на борьбу с шарлатанами. Чем больше людей идут в ВУЗы, и не просто за корочкой, а за знаниями, тем большим кадровым резервом наука может оперировать. А значит, можно выбирать лучших, а не брать, кого попало.

Кроме того, общедоступное образование - это своего рода демпинг для науки, что отлично понимают господа из ВТО. Не случайно они продвигают коммерциализацию всего социального сектора. Наука, как мы уже говорили, занятие недешёвое. А если у нас ещё и обучение рядового научного сотрудника стоит бешеных денег, то содержать науку в целом становится под силу только самым богатым капиталистическим странам. Можно сколь угодно долго восхищаться достижениями американской, немецкой или японской науки, но для зависимой страны, из которой постоянно утекает капитал, их модель не применима.

Собственно, варианта тут всего два. Или мы попробуем опереться на собственные финансовые ресурсы и у нас, дай бог, получается наскрести деньги на ещё одно Сколково. Или мы пытаемся создать науку на чужие деньги и кормим нашими мозгами чужое производство в ущерб своему. Естественно, что в таком случае - как и в других сферах общественной деятельности - научная модернизация получается частичной и оторванной от внутренних интересов. Судя по всему, в нашей стране эти два варианта соединяются в меняющейся пропорции.

Даёшь интеллектуальный оффшор

И тут влезает ещё один капиталистический инструмент, а именно интеллектуальная собственность. Полное подчинение этому вредному для науки институту ещё более усложняет труд учёных и удорожает содержание науки в целом. Не случайно, столь часто ругаемый нами “коммунистический” Китай беззастенчиво нарушал патентное право, устроив у себя свой интеллектуальный оффшор.

Впрочем, если верить Александру Алентьеву, они у себя эту лавочку уже прикрывают, ведь надо как-то защищать и собственные патенты. В любом случае для зависимых стран интеллектуальная собственность - это ещё один механизм их ограбления и подавления. Опять же, в ВТО это тоже отлично понимают, продвигая так называемое ТРИПС (Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности). Естественно, что экономически слабая, отсталая страна в одиночку не сможет себе позволить подобный вызов международным институтам. Ведь это наглое посягательство не только на престиж уважаемых людей, но и на их прибыли и власть.

Реиндустриализация и экономическая интеграция

И тут мы, опять же, плавно, переходим к последним двум необходимым компонентам. Наука не только поддерживает производство, но и сама стоит на его базе. Высокоразвитая индустрия создаёт спрос на дорогой труд, чем поддерживает систему образования, как важнейший социальный лифт. К слову, именно деиндустриализация и резкое удешевление труда и предопределили утрату отечественной системой образования этой функции. А это привело и к резкому падению интереса к знаниям в принципе. Зачем хорошо учиться, если многие денежные профессии требуют не знаний, а моральной гибкости?

Кроме того, экономика дорогого труда не может себе позволить разбрасываться ресурсами и людьми. А значит, она может быть только строго интенсивной, а не экстенсивной. Без науки тут ну совсем никак. Следовательно, можно будет восстановить цепочку: фундаментальная наука - отраслевая наука - прикладная наука - производство. Наконец-то учёные почувствуют, что они нужны обществу, а не только самим себе и абстрактной науке.

Однако мы отлично понимаем, что одинокий град на холме долго держаться не сможет. Кроме того, учёные сами хорошо знают, что наука не признаёт национальных границ. Модернизация на экспорт - примерно так, как это делает Куба с медициной - отличный способ вырваться из грозящей нам изоляции. Конечно, старые империалистические хищники будут очень недовольны. Но, как показывают события двух последних десятилетий, наши гегемоны изрядно одряхлели, и их способность контролировать Третий Мир резко ослабла.

Тот, кто предложит новый, более выгодный для десятков развивающихся стран интеграционный проект, окажется на коне. Меж тем, экономика дорогого труда ориентирована по преимуществу на внутренний спрос. А значит, вложение в полноценное развитие Третьего Мира не будет вредить интересам нашего собственного производства. Проще говоря, нам и своего внутреннего рынка отлично хватит, так что развивайтесь на здоровье.

Нам могут возразить - а что если мы произведём слишком много учёных, так что их будет некуда девать, ни у себя, ни за границей. Что ж, науки слишком много не бывает и учёному всегда найдётся делянка на бесконечном поле исследований. Те же, кто говорит о перепроизводстве в России специалистов с высшим образованием - банальные мракобесы, тянущие нас в могилу.

Бежать-то некуда

Нам скажут: всё это, конечно, очень красиво, но с сегодня на завтра таких условий нам никто не даст. И это святая правда, за действительно достойные условия жизни и труда учёным придётся бороться. Меж тем, многие и сейчас думают - а что если податься за рубеж. В США, конечно, есть и грантовое рабство, и социалка дорогущая, но там средоточие научной жизни и шанс подняться явно выше. Надо сжечь этот, говоря языком военной науки, “золотой мост”.

Тут всё просто - мировой экономический кризис хорошенько прошёлся уже и по мировым гегемонам. Кроме того, ведущие страны мира тоже провели у себя целый комплекс неолиберальных реформ. И, естественно, демонтаж социального государства затронул и научные учреждения. Более того, последствия погрома социальной сферы уже успели сказаться на многих аспектах внутренней и внешней политики развитых стран.

Так, оказалось, что у них начали резко кончаться Гиндендбурги. Ну в смысле, талантливые управленцы, дипломаты и эксперты. Самый свежий пример - не раз оскандалившаяся Виктория Нуланд заняла кресло заместителя госсекретаря в администрации Байдена. Есть и более глубинные вещи. Так, многие внешнеполитические промахи США связаны с тем, что из-за неолиберального погрома образования, развалились целые научные школы. В том числе и те, откуда выходили высококлассные специалисты по зарубежным странам. В результате, внешняя политика США стала больше походить на действия слона в посудной лавке.

Ещё большие проблем оказалось в сфере здравоохранения, причём сразу по нескольким фронтам. Во-первых, богатейшая в мире страна оказалась совсем не готова к борьбе с коронавирусом. Во-вторых, оказалось, что наука не обладает достаточным социальным авторитетом, чтобы загнать в глубокое подполье опасных для общества в такой ситуации мракобесов. И, наконец, десятки миллионов людей, лишённые элементарной медицинской помощи, оказались питательной средой для распространения коронавируса.

Это мы к тому, что да, отдельный учёный эмигрант может при изрядном везении неплохо устроиться за океаном, но науке в целом в США не так комфортно, как многим кажется. Кормят её не так уж хорошо, уважения никакого, а препятствий - не меньше. А тут ещё и кризис побуждает крупный бизнес прикрывать “непрофильные активы”. Надеемся, хоть кого-то из сторонников эмиграции как метода решения своих проблем мы убедили.

Бороться вместе.

Итак, мы примерно обрисовали картину бедствия и возможные ориентиры. Честно скажем, учёным в борьбе за свои интересы практически не на кого опереться. Все мало мальски вменяемые профсоюзные и социальные организации слишком слабы, им самим помощь не помешает. Идти на поклон к нашему или зарубежному барину - дело гиблое. Поэтому у нас нет иного выхода, кроме как мучительно пробиваться друг к другу. Сцепку между прогрессивной научной общественностью, рабочим и социальным движением ещё только предстоит создать. Возможно, какую-то помощь сможет оказать часть левой молодёжи, которая, наконец оторвётся от привычной имитации бурной деятельности.

Но тут сразу возникнет вопрос у других участников этой коалиции - а на кой ляд нам сдались эти яйцеголовые? На самом деле, всё просто. Наука - единственный социальный институт, способный не просто поддержать интенсивное развитие экономики, но и сделать его всеобъемлющим и планомерным. Ни церковь, ни лженаука, ни другие формы буржуазной идеологии её возможностями не обладают. Во многом потому, что не связывают себя теми “странными” методологическими ограничениями, о которых мы говорили в начале статьи. В этих-то веригах и скрывается сила науки.

Мы уже не раз повторяли, что интенсивная, а не экстенсивная экономика - вот залог устойчивости любых социальных завоеваний масс. Проще говоря, в нынешней потогонке высокая зарплата и хорошие условия труда - это роскошь. Наша же задача сделать их необходимостью.

Есть и более приземлённый момент. Как ни относись наш правящий класс к науке, авторитет научного знания ещё кое-что да значит. Иначе не существовало бы ни рынка поддельных научных степеней для сильных мира сего, ни лженауки в том виде, каком мы её знаем. Если требования наших движений будут подкреплены авторитетом настоящей науки, то они будут звучать громче. Конечно, настоящих сильных мира сего этим не испугаешь, но уверенность многих лояльных обывателей будет проще поколебать.

Не менее важно и то, что наука как социальный институт даёт образец для многих элементов нашей собственной организации. Авторитет рационального знания, систематичность работы, международная солидарность учёных, готовность усомниться в любом личном или корпоративном авторитете - всё это вполне полезно и для рабочего и социального движения. Тем более, что подавляющее большинство рядовых учёных - это такие же пролетарии, как и мы с вами. Учёные сами об этом говорили ещё в 2013 году, безо всякой подсказки со стороны немногочисленных левых: “Нам нечего терять, кроме своих штанов”.

Есть у нас и целый выводок общих врагов. Беда только в том, что мы не всегда это чётко понимаем. Так, не всякий честный учёный твёрдо знает, что олигархический бизнес и обслуживающее его правительство глубоко чуждо его интересам. Нет-нет, да и надеется он на доброго, “национально-ориентированного” барина. С другой стороны, не каждый социальный, профсоюзный или левый активист понимает, что шарлатаны и мракобесы одним своим существованием больно бьют по угнетённому классу. Даже поверхностного взгляда на лженауку как систему достаточно, чтобы увидеть - это ещё один инструмент ограбления, закабаления и обмана масс. Увы, но многие леваки слушают, развесив уши, какого-нибудь шарлатана, специально для таких ребят бросившего в своё варево щепотку антикапитализма. Особенно ярко это проявилось в самом начале истории с коронавирусом.

Словом, наука - это ценный союзник борющихся масс, ради которого стоит авансом пойти на некоторые резкие меры. Да, левых очень мало и мы не можем свободно перебирать людьми. Но нам всё-таки надо помахать ручкой гражданам, продвигающим лысенковщину и прочую лженаучную ересь. Ровно так же с нами не по пути с любителями конспирологии и анархо-примитивизма. Только прогресс, только хардкор. Избавившись от несколько сотен своих фриков, мы обретём в десятки раз больше адекватных людей. Тех, кто способен делать много больше, чем писать простенькие агитки, играть в догонялки с полицией и стоять с флагом на митинге.

Оригинал опубликован 4 октября 2021 года