Забота
Недавно Бенкендорф успел повредить ногу. Совершенно случайно, если можно было бы так выразиться, спрыгнул с кареты неподобающим образом, а камень тут как тут. Александр долгое время не придавал тянущей боли особенного значения, он даже к лекарю обращаться не стал лишь потому, что работы было невпроворот. А обратиться наверное всё-таки стоило, потому что боль становилась всё невыносимее.
Бенкендорф вновь дернулся из-за боли. Нога тянула нещадно, порой наступать было даже невозможно, но у Александра не просто так была военная подготовка — терпение у него заложено было в крови. В какой-то момент он и сам было решил сходить и посоветоваться к лекарю, но сегодня, как назло, вновь пожаловал Пушкин. Пришлось в спешке идти к императору, дабы присутствовать на этом "чудеснейшем" событии.
— Мисье Пушкин вновь приходил насчёт выхода в свет своего нового произведения. — Александр вздохнул, наблюдая за Николаем, сидящим на кресле напротив. — Просился с вами увидеться.
— Позже. — император слегка улыбнулся, доставая какие-то бумаги. — Пожалуй, можно проверить это всё чуть позже.
Александр в моменте шумно выдохнул — перенёс вес неправильно, а потому потревожил больную ногу. В глазах потемнело, горло невыносимо сжалось, поэтому оставалось лишь покорно кивнуть.
Возможно, Николай увидел этот неожиданный спектр эмоций га лице шефа жандармов, а потому, он обеспокоенно поднялся и внимательно оглядел Сашу с ног до головы.
— Всё хорошо, mon ami? — Поинтересовался император, подходя ближе. Александр собрал всю свою волю в кулак и ответил ровно и чётко.
— В полном порядке, ваше Императорское Величество.
Романов внимательно посмотрел в глаза Бенкендорфа, будто бы пытаясь найти ответ в его взгляде. Но выражение лица оставалось у шефа жандармов нетронутым.
— Слышал о вашей ноге, Александр. Всё ли с ней хорошо. — Николай подошёл практически вплотную, оставляя лишь нужное расстояние для их взаимоотношений. Граф кивнул, а затем, резко дернулся и его тело предательски потеряло равновесие из-за пронзительной боли. Николай тот час же успел подхватить бедного мужчину, аккуратно поддерживая его под подмышки. Шеф жандармов вновь прерывисто всхлипнул — нога, находившеяся в совершенно непривычном для неё положении, ужасно пульсировала и ныла. Император аккуратно посадил Сашу на диван и тот немедленно впился своими руками в ручки сиденья — нога горела адским огнём.
— Александр, нельзя себя так изводить. Лекаря, срочно! — обеспокоенно проговорил Николай, немедленно выскакивая за дверь.
***
— С ногой всё в порядке. — проговорил лекарь, аккуратно складывая всё в ящик. — Ваше Величество, я приложил ему холодного льда, дабы уменьшить боль. И оставил вам некоторую мазь, которую вы должны втереть, Александр Христофорович. — мужчина средних лет наконец-то убрал все свои принадлежности и, откланявшись, велел предоставить шефу жандамерии полный покой хотя-бы на дня два-три.
— Ваше Величество, не стоит это всего этого. — Проговорил Бенкендорф, дыша уже чуть глубже и спокойнее. Нога и вправду не болела, ощущения остались, но они не были такими горячими и резкими, как было раньше. Зато в душе разлилось тепло — значит император явно переживает за своего подчиненного. Переживает за своего хорошего друга.
Николай улыбнулся и неожиданно аккуратно присел на корточки, прямо перед коленями размеренного Александра. Тот удивленно приподнял брови и попытался продвинуться в кресле чуть дальше.
— Ваше Величес... — Бенкендорф не успел даже слова сказать, как вдруг почувствовал нежные прикосновения к горячей и гладкой от масла коже. Сразу стало легче, особенно когда император начал равномерно распределять жидкость по всей стопе.
— Не бережёте вы себя, Александр, ох как не бережёте. — причитает император, стараясь не задевать особенно болезненные участки и при этом проделывая это с такой точностью, будто бы делал уже несколько тысяч раз.
Саша с силой сжал подлокотники кресла и слегка откинул голову назад. Во рту пересохло от какого-то очень приятного чувства, в голове ухало, а сердце колотилось так, будто бы норовилось выпрыгнуть насовсем. Казалось, будто бы всё это на самом деле очень хорошо спроецированный сон, но касания были вполне осязаемыми. Александр аккуратно вновь опустил глаза на Николая и сразу же столкнулся со слегка игривым выражением лица.
— Вам легче, Александр Христофорыч? — спросил император, надавливая чуть сильнее. Саша прогнулся — боль приятной пульсацией раздалась по всему телу.
— Определенно лучше, ваше величество. — тихо проговорил Бенкендорф, прикрывая глаза.
Николай усмехнулся. Его горячие пальцы всё так же продолжали аккуратно поглаживать кожу, то останавливаясь на одном месте, то передвигаясь чуть выше или ниже. Ксандр блаженствовал, его грудь вздымалась высоко, а глаза постоянно находились в полуприкрытом состоянии от наслаждения.
В конечном итоге император закончил — аккуратно закрутил бутылек с пахучим маслом, перевязал Саше ногу и подложил подушку с кровати под ногу, чтобы мазь быстрее высохла и впиталась.
— А теперь, полчаса покоя. — проговорил Романов, вставая с колен. Он слегка постоял на месте, чтобы подождать, пока уймется боль в коленях, а затем, аккуратно потянувшись, наклонился прямо к уху Саши. Бенкендорф смотрел на Николая взглядом, полным благодарности.
— В следующий раз даже не смейте пытаться скрыть свою боль. — голос императора звучал серьезно и властно. Никс аккуратно провёл своими всё ещё горячими пальцами сначала по волосам Бенкендорфа. Затем, коснувшись его щеки, он слегка провёл большим пальцем по мягкой ткани, вгоняя Сашу в краску ещё сильнее. И чтобы добить окончательно, император сначала нежно коснулся своими губами красной щеки, а затем и пересохших губ шефа жандармов.
— Приказ самого императора. — игриво добавил Николай, разрывая поцелуй.