За все надо платить

– Сука!

Пощечина была такой сильной, что Катя отлетела к стене, ударившись головой. Она обмякла и с трудом, прикрывая рыхлое тело тонким халатиком, перевернулась на спину.

– Соси нормально! - Егор схватил жену за волосы и поднял вверх, прижимая её лицо к своему паху. - Давай, курва.

– Не… не… пожалуйста, - прохрипела Катя. Глаза её закатились, дыхание отяжелело.

Егор оттолкнул жену и обтёр руки, будто испачкался в чем-то гадком.

– Не на что не годишься, стерва. То голова болит, то настроение, то устала. Я что, должен голодным оставаться?

Катя отползла в угол, тихо попискивая, пригнула голову в ожидании удара, но Егор только пнул бесполезную супругу. Та простонала и затихла.

– Ну ничего. Найдутся те, кто сможет. А ты не ной потом.

Егор застегнул ширинку, накинул куртку и обулся. С презрением оглядел скукожившуюся Катю.

– Чтоб когда я вернулся, пожрать приготовила, - бросил он, закрывая входную дверь.

На улице по дворам прошёл до уже знакомой улицы. Быстро темнело, но ночные бабочки, расфуфыренные не по погоде, яркими пятнами прогуливались у подворотни.

– Две, - кивнула рыжая, даже не глянув.

– Чё так дорого? - оскалился Егор. - Месяц назад тыщу стоило.

– Инфляция не только на яйца в магазине влияет. Две. И с гондоном.

– Ты ахуела? - Егор схватил рыжую за воротник. - Я тебе плачу, ещё и с гондоном должен терпеть?

– Ты ручонки-то убери, а то мигом переломают. Ста-а-ас, - завыла та, и из темноты выступила грозная фигура. - Денежек пожалел? Так за всё надо платить, милый мой.

Глядя на сутенёра, Егор нехотя отпустил рыжую.

– До получки три дня. Мне отсостать только.

– А мне детей кормить. Две сказала. А коли денег нет, так, - рыжая прищурилась и кивнула куда-то в сторону подворотни. - Туда иди, подальше. Есть там одна. Она и за бесплатно согласится.

Бабочка обнажила зубы в улыбке и даже подтолкнула Егора в направлении.

– Иди, иди.

Ноги сами двинулись вглубь дворов. И без того ускользающий свет сюда и вовсе не заглядывал, а в темноте шаги чуть слышно отдавались эхом. Руками опираясь на шершавые стены, Егор неспешно уходил всё дальше. И чем глубже скрывался он в дворах, тем темнее становилось, а воздух пропитывался гнилостным запахом помойки.

Чёрт бы побрал этих баб! Одна хуже другой. И в такую темень за каким-то дырявым ртом попёрся. Не лучше ли было развернуться. Рыжая, по-ходу просто над ним поиздевалась.

– Сюда, - раздалось у самого уха. Егор вздрогнул, ощутив на шее дыхание.

– Кто тут?

– Сюда, я здесь, - раздалось с другой стороны. На его плечи легли чьи-то ладони. - Ко мне.

Голос был тягучим, елейным и таким влекущим. Ладони опустились с плеч на спину и, обняв сзади, прикоснулись к ширинке брюк.

– У… у меня только тыща, - проговорил Егор, хлопая по карманам.

– Не нужно, - раздалось у самого лица. Звякнула пряжка ремня и холодные пальчики проникли внутрь его трусов. Егор, дрожа, выдохнул, когда руки незнакомки обхватили его член. Сам же в нетерпении приспустил брюки и облокотился спиной о какую-то стену.

Зловоние усилилось, будто рядом стоял мусорный бак, мешая сосредоточиться на приятном, но тут чужая рука медленно стала водить вдоль его прибора, и все мысли будто вылетели из головы. Ослабленная годами эрекция сейчас вдруг проявила себя со всей силой. Видимо, ночные приключения придавали всему происходящему остроту. Да и зрение сейчас было не лучшим союзником. Вдруг при свете эта бабочка не краше чёрта. Так даже лучше.

Тело непроизвольно дернулось, когда теплый рот обхватил головку члена, постепенно заглатывая его целиком. В темноте раздалось голодное причмокивание. Зубки задели пару раз, что вызвало новую волну дрожи.

– Ага, вот так, - Егор зашарил в темноте руками, думая поймать незнакомку за волосы, но ухватил только пустоту. - Что за? Где…

При этом губы продолжали двигаться вдоль члена, а в его ягодицы вдруг впились ногти.

– Ай! Аккуратнее, курва, - Егор дёрнулся в сторону, но хватка только усилилась.

– Тише.

Егор обомлел. Голос прозвучал у самой шеи в то время, как шлюха всё ещё отсасывала ему.

– Чё за? Кто здесь?!

Замахал рукой вокруг, но только ударил ладонью по кирпичной кладке. Ногти впились в его кожу со всей силой, а пах вдруг стянуло, словно вантузом. Егор завыл и упал на колени, а невидимая дрянь лишь крепче вцепилась в него. Сквозь пелену боли он нащупал свой стоявший колом член. Рука вляпалась во что-то скользкое. Ладони тут же обожгло, будто невидимый зверь вцепился в них зубами. Егор закричал и попытался стряхнуть с себя тварь, но ладони только шлепнулись друг о друга, а боль, как и тянущийся из мрака смрад, стала ещё сильнее. Все тело, как и член, оказалось в какой-то липкой дряни. Она двигалась, хлюпала и тошнотворно воняла. И поднималась выше и выше от паха к животу, груди и, наконец, впилось в горло, заглушая крики.

– Не… не… пожалуйста, - прохрипел Егор напоследок, чувствуя, как острые зубы вгрызаются в кожу, раздирают её. Раздался хруст и звук рвущейся плоти, и в последний миг своей никчёмной жизни Егор почему-то вспомнил слова рыжей: “За всё надо платить, милый мой”.

За всё надо платить.