За кадром мгновения, часть 3
— Вы хорошо себя чувствуете? Не кружится ли у вас голова? — реплики голоса из «бусинки» в ухе звучали дежурно. Макферсон отхлебнул еще пива, подумав, что никогда еще не чувствовал себя столь нетрезвым.
— Все в порядке, — язык его слегка заплетался, он слабо хихикнул. — Все просто великолепно, вы разве не видите? Праздную освобождение.
Он сидел уже пятнадцать минут в кафе-ресторане самообслуживания за одним из столиков, где накачивал себя понемногу хмельными напитками. Деньги у него с собой в кошельке были, как имелась и кредитная карточка, вкупе с личной подписью Джимми якобы могущая дать ему доступ к счету с четвертью миллиона долларов.
В зале присутствовало около двух десятков людей, не обращавших на Макферсона особенного внимания. Присутствовала и пара-тройка гоблинов, периодически слизывающих сзади с их шей что-то поблескивающее.
Джимми хихикнул еще раз.
— Антропологическую гипотезу обдумываю одну, — он поднял снова бокал, — для фантастического романа. Вы не оцените правдоподобность ее? Интересно, не деградировало ли у меня вконец воображение внутри бункера.
Пауза.
Где-то на двадцать секунд. Что соответствует, вероятно, реальным секундам шести?
— Вы можете рассказать нам о чем угодно, если желаете, мистер Макферсон. — В голосе звучало теперь дружелюбие, но в то же время — легкая тень настороженности. — Ваши когнитивные процессы нас интересуют не меньше сенсорных.
Он пьяно прыснул в кулак.
— Вот смотрите, — Макферсон снизил голос, шифруясь от пробегавшего мимо горбатого карлика. — Были неандертальцы. Кроманьонцы. Считается, — он сделал жест наполовину полным бокалом, — что мы вроде как произошли от вторых в основном. Первые вымерли. Оставив нам от себя лишь разве легенды об эльфах. И прочую хрень.
Джимми икнул.
— Что, если не совсем?
Часть пива из бокала выплеснулась случайно на столик.
— Ну, то есть, смотрите. Эльфам и прочему «маленькому народцу» приписывают обычно невероятную музыкальность, лукавость и способность обв... завораживать. П-порабощать ум.
Закашлявшись, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Мышление слегка прояснилось, хотя почему-то выступили слезы в глазах.
— Что, если среди недобитых неандертальцев по какой-то причине естественный отбор пошел некогда в сторону роста психологически-манипулятивных навыков? И они поработили попросту наивных кроманьонских бедняг. Опутав их сетями гипноза, давая каждому младенчику кучу установок с рождения. Сделав их народом рабов, не знающих о своем рабстве.
Последовала минутная пауза, пожалуй, даже двухминутная. Оно и неудивительно — здесь ведь уже нельзя было обойтись шаблонами записанных заранее реплик.
— Это довольно известное фантастическое клише о Невидимых Господах, имеющее популярность в литературе со времен Чарльза Форта, — произнес наконец голос в ухе. — Но зачем Невидимым Господам оставаться невидимыми? Какой смысл в этом, если власть гипноза настолько сильна?
Джимми непроизвольно согнуло в припадке истеричного хохота.
— Хотел бы я знать, — полуприкрыл рот он рукой, — хотел бы я знать.
Это было и впрямь интересно.
— Может, — прищурился Макферсон, пытаясь сконцентрировать мысль в пучок лазера, — естественный отбор не сразу привел к превращению неандертальцев в расу супергипнотизеров? Самых слабых манипуляторов убивали, а когда Незримые Господа стали Господами по-настоящему, от них осталась лишь малочисленная уязвимая горстка? Причем они обнаружили, что это даже в некоторой степени удобно по-своему, ведь ресурса, добываемого с людей, достанется тогда больше каждому.
— Какого ресурса?
Джимми прикусил губу. Ну нет, о манде у каждого на затылке он точно рассказывать собеседнику в эту минуту не будет. Тогда станет уже окончательно ясно, что он описывает не сюжет задуманного романа, а собственные видения.
— Не знаю. Еще не придумал.
Судя по тому, что Макферсон видел недавно на улице и наблюдал уже несколько раз внутри ресторана, гоблины развлекались, слизывая проступающую у людей на затылке при сильных эмоциональных переживаниях склизкую жижицу.
Некие феромоны?
Наркотический эликсир, выделяемый железами?
Корова, которую приучили доиться от штучек, нравящихся косвенно ей же самой, создав крепкую связь между дойкой и центрами удовольствия. Ему вспомнилось вдруг, что во многих религиях вроде бы почитался за благо аскетический путь, отказ от сильных страстей и от чувственных удовольствий.
Быть может, они подозревали о чем-то?
— Вы можете выписать их в качестве расы энерговампиров, — предложил меланхолично еще минуту спустя голос из «бусинки». — Или — вампиров буквальных. Поскольку антропологию и кельтско-бриттский фольклор вы уже совместили, будет логично, если вы присоедините к коктейлю и старинные мифы о кровососущих созданиях.
В зал медленно вошла молодая семья с детской коляской, глава семейства направился к автомату, рука его томительно плавно потянулась к карману, где, вероятно, был кошелек.
Троица гоблинов за столиком неподалеку прервала хихиканье, двое из них переглянулись и захихикали затем еще громче, третий облизнулся, поглядывая плотоядно на коляску.
— Это. Прекрасная. Мысль, — неспешно, почти по слогам, проговорил Джимми Макферсон. Дыхание его на миг замерло, ум одеревенело застыл.
Никто не отреагировал на изменившееся поведение карликовых созданий, никто не услышал их визгливого смеха. Они были надежно укрыты временным пологом от восприятия.
Не скоростью — коэффициент ускорения в три целых и две десятых раза едва ли бы мог обеспечить невидимость. Но, вероятно, в каждого человека вкладываются с рождения установки не замечать, игнорировать то, что относится к «гоблинскому» ритму движений.
Сам Джимми Макферсон выпал из-под власти внушения, потому что его восприятие времени обманули, — и, вероятно, по этой же самой причине он оказался теперь тоже укрыт Маскарадом. Правда, сотрудники проводившей эксперимент организации могли его видеть по-прежнему, но это особый случай, они знали об опыте изначально и привыкли изо дня в день следить за его ускоряющимися постепенно движениями.
— Я ею воспользуюсь, — произнесли будто сами его онемевшие губы. — Я ее применю.
Он вытер вспотевшие пальцы о скатерть столика, чувствуя, как его начинает трясти.
— Несомненно.
Троица гоблинов обступила коляску, снова мелко хихикая и тыча в ребенка пальцами, тот заплакал. Мать дернулась было к младенцу, но самый низенький гоблин ткнул как-то странно в ее сторону пальцами, ткнув затем пальцами в сторону замершего у автомата папаши, после чего черты лиц обоих расслабились.
Гоблин чуть выше облизнул губы с довольным видом и поднял вверх большой палец. Третий собрат их по виду метнулся к пустому столику рядом и принялся с громким металлическим звоном рыться в стакане с вилками.
Подобно большинству хикикомори, Джимми Макферсон никогда не испытывал особенного пиетета к младенцам, внутри себя удивляясь, что такого священного и самоценного находят люди в пузатых плачущих куклах. Не испытал он его и сейчас, но в животе его отчего-то свернулось ледяным пауком неприятное чувство.
Предчувствие.
— Рад, что помог вам с сюжетом. — О, это снова тот доктор, проклятый и бесполезный назойливый голос в ухе. — Но я должен признаться, что интонации ваши меня немного тревожат. Вы не выпили чересчур много?
Трое гоблинов, уже с вилками и ножами, склонились над коляской с орущим младенцем, глаза их блестели, с губ их стекала слюна.
— Трудно сказать, доктор. — Джимми Макферсон выпрямился, пошатываясь, слабо держась за стол, все еще не до конца веря тому, что сейчас будет, не до конца веря в способность свою и желание что-либо сделать. — Трудно сказать.
Самый низенький гоблин замахнулся ножом, целясь ребенку в глаз.
Взамен анамнеза
Цокот кнопок старинной белой клавиатуры звучал в маленьком помещении личного кабинета профессора Штрейкенмахера не особенно громко.
«...в соответствии с изначальными предположениями, галлюцинаторный синдром у подопытного сформировался скачком после первых же значительных изменений воспринимаемого сенсорно ландшафта. Классическая бредовая картина паранойяльного типа, основанная на предшествовавших предпосылках в виде увлечения подопытного лженаучными линиями антропологии и фантастической литературой...»
Седовласый врач-психиатр вздохнул утомленно, отряхнув со лба пепельно-серые волосы.
Частью тех предпосылок было течение разговора с подопытным через «бусину» в ухе. Только подумать, если бы не то опрометчивое необдуманное замечание насчет буквального вампиризма, бред мистера Макферсона мог бы и не успеть принять столь опасную форму.
Тогда трое подростков, сидевших как ни в чем не бывало за столиком кафе-ресторана и куривших втихаря один косяк на троих, остались бы живы. А Джеймса Макферсона не понадобилось бы усыплять дротиком-транквилизатором из компьютеризованного ружья, автоматически находящего оптимальную точку на теле для выстрела.
Но, пожалуй, едва ли имеет смысл отражать в резюме эти покаянные мысли?
«...ввиду установленной четко экспертами недееспособности и неправоспособности пациента, была осуществлена апелляция к девятому пункту контракта, что привело к аннулированию с обеих сторон любых финансовых обязательств. Использование интенсивных методик лечения свежеобразовавшегося синдрома, включая нейрохирургические...»
Цокот клавиш прервался.
Выругавшись вполголоса, доктор Штрейкенмахер потянулся за спичкой, чтобы поправить чуть положение залипшей клавиши «Shift». Рука его замерла, он почесал подбородок.
Не отвлечься ли?
У него все равно еще есть пара дней на написание этого нервовытягивающего доклада, раньше руководство регионального филиала из Болгарии не вернется. Не лучше ли пока поиграть в «Озэр крайзис» или «Утопию»?
Или — от этой мысли он смущенно нахмурился даже — зайти на Порнхаб, глянуть хотя бы глазком, что за пикантные обновления там возникли недавно и нет ли резона их чуть-чуть изучить с точки зрения медицины?
Профессор сглотнул слюну, открыв историю браузера и против воли раздвинув пересохшие губы. Сидевший на подлокотнике кресла гоблин тихо хихикнул и задрыгал в воздухе пятками.