ЗВЕЗДА НАПОЛЕОНА

В ночь на 14 августа 1769 года астролог прусского короля Фридриха II был не на шутку взволнован астрономическим событием, о чем поспешил сообщить королю. На небе он заметил новую очень яркую звезду, которая не была похожа на комету. Звезда взошла как раз перед звездой Фридриха. Король поинтересовался у астролога, что же это может означать. Ответ был не утешительным – либо родился еще более великий полководец, либо Пруссия будет завоевана какой-то державой.

А в это время на Корсике в городишке Аяччо родился Наполеон Бонапарт.  

ОТ АВТОРА

Я решила сделать своеобразное интервью с Императором Наполеоном именно 14 сентября. В нашей российской истории - один из сложных дней, когда Наполеон вступил в сожженную Москву после патового сражения при Бородино. Он пробыл со своим уже сильно потрепанным войском в столице всего 5 дней и 19 сентября не солоно хлебавши направился прочь по дороге Правосудия.

 Это будет скорее монолог, потому что я из него удалила свои вопросы, но вам и так будет все понятно. Вы сможете будто бы услышать голос, интонацию, слова, принадлежащие великому полководцу. Ведь не каждому из нас представится возможность как барону Мюнхгаузену поговорить с Шекспиром или Сократом. А хотелось бы… Я составила этот монолог Наполеона из его собственных высказываний разных годов, записанных его современниками, а также им самим. Однако мы не воспользовались последними мемуарами Бонапарта, составленными им на Святой Елене, поскольку в этот период своей жизни, он хотел начисто переписать свою историю и историю своей семьи для будущих поколений, чтобы предстать перед потомками без изъянов.

 Нам предстоит пройти с Наполеоном Бонапартом под его путеводной звездой от начала до конца, тем более, что он сам согласился организовать это путешествие в прошлое.

Да будет омрачен позором                                                                                                 

Тот малодушный, кто в сей день

Бездумным возмутит укором

 Его развенчанную тень.

                       А.С. Пушкин.

ИНТЕРВЬЮ С НАПОЛЕОНОМ.

Её я видел даже днем.

Я всегда чувствовал, что кто-то подталкивает меня к неведомой великой цели. И знал, когда достигну её, и моя миссия будет выполнена, достаточно будет малейших усилий, чтобы сразить меня. А до тех пор мне ничто не грозит – ни в Париже, ни в бою. Когда же пробьет мой час, я смогу умереть и от лихорадки, и от падения с лошади во время охоты, и от ядра.

Они все знали, что я родился под звездой ангела-хранителя! И этому тысяча подтверждений! А кто сомневался, так я их заставлял верить! Изображения звезды украшали мои портреты и апартаменты. Я видел её на небе даже в полдень. Моя звезда хранила меня с первых дней, когда я даже не подозревал о её существовании и до того часа, как гроб с моим прахом вернулся во Францию. 

Моя последняя победная компания значится 1840 годом. Луи Филипп хотел завоевать популярность у населения, которое еще помнило своего императора. Все было устроено так, что я бы сам не смог сделать лучше. 

В половине седьмого утра на улицах Парижа заиграла барабанная дробь, а многомиллионная толпа скандировала: «Да здравствует великий Наполеон!» Великолепный позолоченный катафалк, задрапированный малиновым бархатом, везли шестнадцать вороных лошадей с белыми плюмажами. Четыре ветерана моей армии, среди которых был и генерал Удино, сопровождали катафалк, следом маршировала старая гвардия. Когда процессия достигла дома Инвалидов, камергер объявил: «Император!».

И тогда вперед выступил принц де Жуанвиль и обратился к королю: «Сир, я передаю вам тело императора Наполеона». И король ответил: «Именем Франции принимаю его». Это была последняя точка в моей судьбе, озаренной путеводной звездой.

Многие считали меня слишком суеверным, видящем во всяком происшествии знамение. Что я мог поделать, если со мной это так и было. Какой случай ни возьми! Я отказался вступить в группу «террористов» Робеспьера не из трусости. И был прав – 9 термидора все его сторонники были казнены. А как я добрался во Францию из Египта после поражения при Абукаре? Каким чудом не отправился с семьей в Турцию накануне парижской заварушки? Ведь тогда меня бы не назначили заместителем главнокомандующего Внутренней армией Барраса. Помните, через три дня обо мне говорил весь Париж! Ну, что я сделал хорошего? Приказал стрелять по гражданам. И вот меня уже окрестили «парижским генералом». Невероятно? Да, и еще… Я не люблю об этом вспоминать…Однако мои усилия вступить в английскую, а потом и в русскую армии не увенчались успехом. Звезда светила только для Франции! Быть может, я был слишком категоричным, когда отказывал приблизить к себе людей неудачливых…. Но я был прав - они родились под несчастливой звездой. 

В 1200 километрах от Пруссии.

Разве мог кто-то предположить, что сын мелких землевладельцев с ужасным корсиканским акцентом, о существовании которых во всем мире никто даже не догадывался, смог не только смести старые режимы дряхлеющей Европы, но и сделать почти вертикальный взлет. Да, мой взлет долго еще будет тревожить умы честолюбцев!

Но в этом только часть моей заслуги, господа. Корни мои уходят в одиннадцатый век, в благородное флорентийское семейство. Ну, а первый Буонапарте, обосновавшийся на Корсике  в 1490 году был Франческо «Арбалетчик». Между нами говоря, наверное, был благородным разбойником, хотя, кто его знает. К моему рождению Буонапарты, хоть и причисляли себя к дворянству, но были малограмотными мелкими землевладельцами, в сущности крестьянами, но только с фамильным гербом.

Многие до сих пор считают, что всему я обязан Великой французской революции. Как бы не так! Во всем виновато провидение, которое складывалось из мельчайших деталей.

Начнем с рождения. Нет, пожалуй, с родителей. О, моя мамаша! Этот генерал в юбке! С самого детства она имела привычку носить стилет за поясом, кажется, от этой манеры она не отделалась до старости. Что поделать – по материнской линии она происходила из свирепого горного клана генуэзцев и ненавидела французов. Её суеверность, которая отчасти передалась и мне разве что соперничала со скаредностью. Но, я думаю, она владела даром предвидения, хотя каким-то односторонним. Как-то, когда все наше семейство уже расположилось на европейских престолах, она сказала:

«Кто знает, а не случится ли так, что все эти короли придут ко мне с протянутой рукой за куском хлеба». Так и сталось…

Но о чем это я?… Да, я родился при странных обстоятельствах. Прости меня, Пресвятая Дева, но это случилось в праздник твоего Успения! Беременная мною маман вместе с моим патриотическим отцом кочевали с корсиканским ополчением по горным дорогам, порой кроме хлеба и каштанов, не имея ничего на обед. После того, как корсиканцы были разбиты французами при Понте-Нуово в мае 1769 года, родители чудом спаслись и с горсткой повстанцев скрывались в пещере на склонах Монте-Ротондо, боясь даже развести костер. Весть о помиловании пришла за несколько дней до моего рождения. Всю дорогу до Аяччо маман проскакала верхом на муле, который в какой-то момент оступился и свалился с берега в реку. Как ни в чем не бывало Летиция – так звали эту бесстрашную женщину – пустилась вплавь на муле вниз по течению, пока не попалось удобное место, чтобы выбраться на сушу. Родился я прямо на диване благодаря усилиям нашей старой экономки «Мамуччиа» Катерины.

Теперь о папаше. Что-то он предчувствовал такое, что-то толкало его доказать наше благородное происхождение. Людовик XV, издал указ, разрешающий корсиканцам, чьи семейства прожили на острове не менее двухсот лет, при условии, что они докажут свое благородное происхождение, получить привилегии, как и французские аристократы. И мой папаша добился дворянства, хвала ему! Он вошел в Совет Двенадцати Дворян, а когда были созваны Генеральные штаты Корсики стал называть себя не иначе, Карло де Буонапарте. Итак, с той поры мы стали благородным семейством.

Аристократы, якобинцы и короли.

Знал бы тогда мой папаша, что печать аристократов будет смыта его отпрысками, при первой же возможности примкнуть к якобинцам! Но тогда наша принадлежность к дворянству и свидетельство о «недостаточных средствах» решили все: открылись двери учебных заведений Франции, где я, мои братья и сестры смогли получить образование, подобающее дворянам. Карло был хорошим отцом. Он дал нам намного больше, чем мог и умер совсем молодым – не дожив до 39 лет, когда был уверен, что наше будущее от него уже не зависит. До последнего был на ногах, хотя врачи при вскрытии обнаружили у него рак. Прозорливый Карло знал, что титул - вернейшее средство добиться чего-либо в этом мире. Как ни прискорбно, но от отца я унаследовал эту любовь к титулам и благородству крови. Но мне кажется, что к этому я относился более благоразумно, чем мои родственники.

Во время революции сестры были рады, что получили паспорта портних, а 18 мая 1804 года на государственном банкете в Сен-Клу в честь провозглашения Империи не могли скрыть негодования от того, что не получили титулы принцесс. Особенно это вывело из себя Каролину. Со своим недалеким муженьком они все-таки получили от меня королевство.

 Мюраты были королями Неаполя! Какая насмешка! Эта парочка плела такие интриги против меня – единственное, что объединяло развратников в их супружеской жизни. Сколько раз Иоахим бросал меня в затруднительном положении. Его поведение было выше моего понимания. Как такой храбрец столь часто мог вести себя, как последний трус. Этот молодец особенно отличился у Вильно – бежал, сначала сдав Вильно, а потом и Кенигсберг. Благо я вовремя направил ему на смену вице-короля Евгения*. Иоахим сказался больным, но обвинил меня в безумии и государственной несостоятельности. И все жалел, что вовремя не свел дружбы с англичанами. Верный маршал Даву указал ему на истинную правду. Кажется, он сказал ему, что тот стал королем милостью Наполеона и ценой французской крови. Как верно сказано. Но стать изменником его вынудила моя сестра Каролина. 

А мой старший брат Жозеф! Король Испании и главный претендент на Империю! Что за химера! Он так зависел от своих женщин, своих домов и своей мебели, что ему было не до испанцев. А Испании не нужен был король, который все время проводит с женщинами, играя прятки и в жмурки. Он же обрек меня и Империю на гибель, когда в 1814 сдал Париж.

И я совершил ошибку, сделав Жерома королем Вестфалии. Мне следовало определить его каким-нибудь незначительным немецким князьком.

Я никогда не питал иллюзий относительно своих родственничков, но что мне было делать, на кого положиться, когда в руках была Великая Империя! Моя звезда подняла меня на вершину славы, а вместе со мной и их.

Кем бы они были…Титулы и привилегии были упразднены революцией - они тотчас поспешили отречься от них и превратились в заядлых якобинцев. Хотя, что они понимали в революции! Разве что Жозеф, хотя и он… Но как только революция заколебалась и начала всходить моя звезда все они с невероятной прытью поспешили обзавестись богатством и не успокоились до тех пор, пока не прибрали к рукам многие европейские престолы.

Вот они все, как тогда в Тюильри после коронации, стоят перед моими глазами: наглая интриганка Каролина, честолюбивая предательница Элиза, эта свинья Жозеф, мот и распутник Жером, по прозвищу «Фифи», Люсьен, отплативший мне черной неблагодарностью, паралитик Луи…

Все они после падения империи лелеяли надежду на реставрацию, настаивая на своих монарших правах. Совершенно непонятная самоуверенность.

И только «мадам мать» получившая всего лишь титул матери императора оставалась мне верна. И Жозефина. В преданности и мудрости они соперничали друг с другом, и ревновали…

Женщины, дети и наследники.

Жозефина – лучший полководец моей армии, главный мудрец императорского клана и хитрый дипломат. Она всегда знала, что мне делать. Я любил её, этого Талейрана в юбке…. Но она изменяла мне чаще, чем я догадывался, и может быть чаще, чем я изменял ей.

Но что вы хотите, женщина не может быть политиком и верной женой одновременно.

Помню в Итальянскую компанию стекло, что предохраняло её портрет, внезапно разбилось. Я тогда сказал своему адъютанту Мармону: «Либо Жозефина заболела, либо изменила мне».

Она в это время была абсолютно здорова! Ни её измены, ни бесконечные долги, даже другие женщины не могли меня отвести от неё. Но она не могла дать мне того, о чем думает каждый властитель - наследника. Можете обвинить меня, что я предал самого себя, когда развелся с ней ради Марии-Луизы!

Да, я пал жертвой своей слабости – пристрастия к голубой крови. Но я ведь только пытался придать законность династии и навсегда покончить с якобинством. Динамизм революции иссяк, и я хотел мира, хотел укрепить империю, которая была обречена, и я знал это.

В день коронации, когда мы с Жозефиной на парадной карете въехали в ворота замка Тюильри, изображение имперского орла упало с крыши кареты.  

Знамение было и в тот день, когда я познакомился с Марией-Луизой. Я впервые отправился на встречу с эрцгерцогиней австрийской, но по дороге колесо кареты сломалось, и я вынужден был идти под проливным дождем. Это ли не знак?  Но я верил, что у меня получится создать союз со старой аристократией. Разве же я мог знать, что этот новый Наполеон, этот Габсбургский выкормыш даже близко не подойдет к моей империи. Какая ирония судьбы - его похоронили в белой форме австрийцев, которых я крепко побивал и не раз.

Графиня Валевская была мила, но каждое свое появление начинала с просьб. И у меня всегда было ощущение, что я сплю со всей Польшей, которая жалостливо протягивает ко мне свои сиротские ручки. Эта привязанность не сослужила мне доброй службы. Графиня родила мне сына, но разве можно было сравнить это с братской дружбой русского царя Александра. Помню, как она пришла ко мне в Париже, как раз в тот день, когда Мария-Луиза разрешилась ребенком. Она плакала и просила не отдавать Польшу русским, спасти её …

Не знаю, что больше меня подвигло к русской кампании – прямота Александра по польскому вопросу или эта женщина… 

В сущности, я так и остался без наследника.

Жозефина хотела, чтобы мой племянник – сын Гортензии и моего братца Луи - Наполеон III принял великую империю. Но и он, в конце концов, был посрамлен – никчемный полководец….

Никто из них был бы не готов устроить 18 брюмера! Что их винить, ведь у них не было звезды. Моей звезды.

Мне сейчас пришла в голову одна мысль.  Может быть, Жозефина и была моей звездой…. Девица Ленорман что-то говорила об этом, но я считал это уловкой Жозефины сохранить наш брак.  Постойте, постойте, мой взлет начался в тот день, когда я впервые встретил её и все пошло наперекосяк, когда ушел к австриячке….

Роковые сны и предсказания. 

Я свято верил в сны, предчувствия и предсказания. Вы не поверите, но намеченный на 17 брюмера переворот я перенес на 18, потому что это была пятница. А Жозефина часто приносила мне новости от мадемуазель Ленорман. Но больше я доверял своим снам.

После встречи с русским царем Александром я провел ужасную ночь. Накануне вечером мы смотрели с ним постановку «Эдипа». Ужасная судьба.

Ночью я проснулся в холодном поту – жуткий сон поднял меня с постели. Мне приснился медведь, который разодрал мне грудь и рвал на куски сердце. Кто же знал, что это будет русский медведь. Я всегда считал Россию второй Францией, но она не приняла меня, как брата… Да, а перед Ватерлоо мне приснился черный кот. Он метался между моей армией и войсками неприятеля. Я решил, что меня могут предать.

Последней каплей в горькой чаше моего падения была птица. Это случилось после Ватерлоо. Я обсуждал с братьями бежать ли мне в Америку или сдаться англичанам. А в это время в открытое окно влетела маленькая птичка. Генерал Гурно поймал её и радовался, что это добрый знак. Я велел отпустить её и посмотреть, куда она полетит. Роковая птица полетела в сторону английского флота. И тогда я направил своих парламентариев на борт «Беллерофона».

15 июля я вступил на этот корабль и думал, что принц-регент предложит мне убежище в Англии. Что ж, остров Святой Елены в каком-то смысле стал моим убежищем, так что я не ошибся в отношении птицы.

Ну, а что до моей звезды, так она сейчас хранит тех, кто носит её на груди. Спросите сами у кавалеров Ордена Почетного Легиона. Я его сразу назвал звездой.

Записала со слов императора Наполеона I

Светлана Лопатухина. https://t.me/gatecreator

* вице-король Евгений – сын Жозефины Богарне от первого брака. Один из самых верных и преданных клану Наполеона.