«О чем они говорят всё время?»

«Уже четыре месяца немцы провели в ожидании нового правительства — но не потому, что «эти политики бездарны», а потому, что сложно понять, что они говорят. Это, прежде всего, выгодно популистам.

Чем дальше ты отдаляешься от берлинского мира политики, тем чаще сталкиваешься с непониманием, отрицанием, гневом, тем чаще видишь укоризненные взгляды. Они бездарны, они не справятся! Чем они занимаются всё это время? У нас до сих пор нет нового правительства!

Ответный вопрос — кто это «они»?

Политики!

Ты оказываешься в странной ситуации. Будучи политическим журналистом, который в силу своих профессиональных обязанностей должен критиковать правительство, ты вдруг начинаешь чувствовать себя толкователем и толмачом. «Им», политикам, нужно много времени не потому, что они бездарны. Политики не более глупы, не более самонадеянны и эгоистичны, чем мы сами. Им требуется много времени, потому что ситуация действительно запутанная. Потому что «мы» — избиратели, а не потребители, которые купили что-то, что включается нажатием кнопки. Мы избрали наших представителей в парламент с целью превратить наши представления о мире, наши интересы и пожелания в реальную политику. Но наши интересы и представления о мире настолько же различны, как мы сами. «Мы», например, так не можем решить, становится ли Германия с течением времени более справедливым обществом или же наоборот.

И давайте честно: если бы политики быстро пришли к общему соглашению, не подумали бы мы: «Смотрите, во время предвыборной кампании они говорили одно, а сейчас делают другое!»?

Однако если политика понятна только тем, кто достаточно близко находится к политической кухне, то система далека от совершенства. «Близко» означает не территориальную близость к правительству или особые политические взгляды, а возможность — в том числе и материальную — профессионально заниматься политическими процессами. Такие люди понимают, что если Александер Добриндт говорит о консервативной революции, то он имеет ввиду не общественный переворот, а земельные выборы в Баварии, и своими словами хочет отвоевать сердца разочарованных христианскими социалистами избирателей. Такие люди понимают, что Мартин Шульц обращается к своей социально-демократической партии, а не к общественности, когда восклицает: «Мы не будем чертить «красных линий», мы будем делать красную политику!»

Большинству населения этой страны до лампочки, насколько более или менее красной будет политика, если когда-нибудь, в конце концов, будет образовано новое правительство. Многие справедливо возмущаются, что партия, выступающая за приоритет закона и гражданский мир, так легкомысленно призывает перевороту, употребляя при этом боевой клич правых времён Веймарской республики.

[В этом месте в статье приводится ссылка на другой материал этого же номера. В нем подробно рассматривается феномен «речей на публику» на примере нашумевшего выступления Александра Добриндта:

«Газета „Die Welt“ опубликовала статью, в которой он [Александер Добриндт] требует «бюргерского поворота кругом» против «левой диктатуры над дискурсом», которая сформировалась после 1968 года и доминирует во всех общественных институтах. После «левой революции элит» должна произойти «правая революция граждан». Однако термин «консервативной революции» имеет — с исторической точки зрения — однозначную трактовку. Под этим понятием подразумеваются определенные персонажи эпохи Веймарской республики, которые выступали с антиреспубликанских позиций и считали парламентаризм и либеральную демократию одним большим обманом. Предлагаемую этими господами в своё время форма правления мы бы сейчас назвали «постдемократической». Хотел ли Александер Добриндт продолжить таким образом традицию? Очевидно, что всё даже более грустно: Александер Добриндт просто не знает о происхождении слова «консервативная революция». Конец цитаты.]

Понимать политику означает так же — не принимать то, что говорят политики, за чистую монету.

Мы подошли к серьёзной дилемме: чем более политик серьёзен и ответственен, тем более сложно его понять. Так как серьёзные политики знают, что каждое их слово может тысячекратно отразиться эхом в социальных сетях, они говорят не для того чтобы выразить свою мысль, а для того, чтобы эту мысль скрыть. Они знают, что их будут оценивать по их словам, и что в политике необходимость договариваться встречается гораздо чаще, чем возможность решать. Поэтому они пытаются по возможности скрывать свои намерения. Открывая рот, политик знает: всё, что я скажу, может быть использовано против меня. Тогда я выскажу свою идею как можно более двусмысленно! Или же они вообще молчат, как госпожа федеральный канцлер, которая когда-то сказала о «экстраординарной ситуации». Этим было сказано мало, очень мало.

Выгоду от разочарования, которая распространяется в народе, получают самые недоброкачественной политики, часто ультраправые или же ультралевые популисты.  Так как эти политики знают, что дорога в правительство длинная и трудная, они не стесняются болтать, что Бог на душу положит. Тщеславные намерения «вывести АдГ на чистую воду» выглядят так нелепо, потому, что ни одна из партий в сравнении с этими правами популистами не говорит настолько открыто то, что они думают на самом деле. Они — также как и крепко сидящий в своём седле Дональд Трамп — используют один и тот же феномен. Важно не то, что конкретно говорит политик, а то, какие впечатление, какие эмоции вызывают его слова в головах слушателей. Бездушная же речь не вызывает ничего.

Так что: дорогие политики говорите с нами. И говорите при этом меньше, но скажите больше».

Вы читали перевод этой статьи, опубликованной в №3 бумажного номера газеты „Die Zeit“

Спасибо за внимание!

http://t.me/z_u_z_ru/

„Zeitung und Zeit“ ©, 2018.

Перепечатка только с согласия автора.