Жоржи Барбоза.
Pavel Zakharov
На календаре 24 декабря. В России морозы, серость идущих дней съедает наш разум и духовные запасы. Но мы в Министерстве не унываем - сегодня нашу копилку поэтов пополнит еще один уголек португальской литературы - Жоржи Барбоза. Он также, как и Освальдо Алкантара, родился на островах Зеленого Мыса. Умер в 1972 году в Лиссабоне. В нашем любимом интернете нет абсолютно никакой информации о нем, кроме того, что он принимал участие в выпусках литературного журнала "Кларидаде", как собственно и все остальные видные литераторы Кабо-Верде.
Поэзия Жоржи Барбоза пропитана болью своих соотечественников, которым приходилось работать целыми днями, чтобы хоть как-то прокормить себя и свою семью, а также вложить свою лепту в наладку инфраструктуры родных просторов. С другой же стороны, поэт отдает должное красотам и очарованию природы, которое даровано взамен нищете и голоду. В одной строфе завораживающий океан становится символом смерти, в другой же - божественным источником вдохновения. И это вызывает противоречивые чувства, которые борются в вашей душе и в конце концов приходят к компромиссу. Именно этим и ценна поэзия Жоржи Барбоза - она не даст сгинуть нашим душам в период стагнации и безразличия. Читаем.
Лачуга
Настала засуха.
За нею — тишина.
Ни деревца,
ни травки на равнине —
лишь выжженная зноем почва…
Да вон — лачуга…
Полуразвалилась,
как память горькая о прошлом…
Солому с крыши
унес с собою
жестокий ветер юга.
Вот дверь без створок,
и дыры окон
настежь раскрыты
навстречу смерти.
То засуха прошла по этим землям.
В такие времена
не отдыхают
приходские носилки для умерших.
На них сначала унесли жену —
иссохшее, измученное тело,
под боком — голый маленький сынок
с раздутым животом,
как будто умер от объеденья он…
Потом и мужа
с остановившимся печальным взглядом
еще открытых глаз.
Как молчалива здесь, на островах,
трагедия засушливого лета!
Ни вскрика, ни слезы — покорность смерти…
Во дворике лачуги
лишь три камня,
три камня почерневших.
Уж давно никто не разводил на них огня.
Да для сынка железный обруч,
новый… и палочку еще не отвязали.
Брат
Ты бороздил моря,
ты охотился на китов,
доходил до Америки в поисках приключений
и не всегда возвращался.
Твои ладони в мозолях — на веслах
ты не раз выходил в открытое море.
В бушующем океане
ты пережил немало часов мучительного ожиданья,
но еще больше долгие штили
душу твою томили.
В аду корабельных котельных
ты уголь бросал в раскаленные топки
и в мирное время,
и во время войны.
И страстно, как все мы,
ты любил чужеземок в далеких портах.
А здесь, на наших
иссушенных островах,
ты проводишь каналы на илистых побережьях,
мотыжишь жесткую землю в разгаре
засух, похожих на затянувшийся киносценарий,
где смерть выступает в главных ролях.
Даже когда ты пляшешь,
на дне твоей радости осиротело
прячется твоя тоска,
даже когда монотонную морну
сопровождаешь глухими раскатами
родной гитары,
даже когда твоя рука
сжимает тело
любимой женщины.
Морна…
В ней голос твоей души
сливается с голосом моря,
которое манит тебя
в далекие страны,
в ней наша жажда сливается со сладостным шумом дождя.
В ней наше молчанье
и наши муки.
Морна…
Таят в себе ее звуки
все, что нам дорого с детства,
в ней безвестные наши судьбы,
в ней униженность наша
и наша сжавшая зубы
непокорность.
Америка…
Америка перед тобой
захлопнула двери.
И теперь уже в поисках приключений
ты не ринешь свое суденышко в океан голубой.
Теперь это все сохранилось
лишь в старых историях,
которые ты рассказываешь порой,
попыхивая вечной трубкой,
слегка улыбаясь и грусть
в глазах затая.
О, судьба твоя!
О, судьба
твоя!
Среди нестерпимого зноя
спину гнуть над землею,
над нашей землею,
жаждой палимой,
неблагодарной,
любимой!
Или исчезнуть
на волне суховея,
вроде утлой лодчонки,
что однажды уйдет на соседний остров
и уже не вернется назад.
Кто знает, может, еще страшнее судьба
подстерегает тебя за порогом хижины,
униженный,
безвестный житель
островов Зеленого Мыса,
мой брат.
P.S. Возможно будет еще отдельная подборка, состоящая из всех стихов Жоржи Барбоза, которые я смогу найти.