Жизнь в Тель-Авиве, история.
Иммигрантом я стала ещё до того, как по-настоящему иммигрировала. В школьные годы, путешествуя по Европе с мамой, на каждый новый город я смотрела через личную призму. Смогла бы я сюда переехать? Получилось бы прожить не один год? Осилила бы язык? Сошлась бы с людьми? И всегда находилось что-то, с чем не получалось смириться: чопорный характер немцев, дождливая погода Лондона, неестественная романтичность Парижа.
В 18 лет я первый раз приехала в Израиль. Это была организованная поездка для еврейской молодёжи, нас десять дней возили по всей стране, показывали пустыни и кибуцы, знакомили с солдатами и еврейской традицией, рассказывали о холокосте и первых сионистах. Поездка была сладким пончиком, с тремя начинками да ещё и посыпанным сверху разноцветными драже. Казалось, всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мы очаровались пейзажами, подружились с солдатами и влюбились в этот глянцевый образ счастливой страны, созданный лучшими маркетологами на свете. В Россию я вернулась только с одной мыслью — я должна поехать в Израиль снова и убедиться, что всё там действительно так прекрасно. Где же война? Где радикальные религиозные сионисты? Где все эти стереотипные картавящие евреи из анекдотов?
Несмотря на то, что вся история и образ идеальной страны казались вполне правдивыми, мне хотелось узнать настоящий Израиль. Не прошло и полгода, как я зарегистрировалась на каучсёрфинге, собрала походный рюкзак и отправилась в двухнедельное путешествие с севера на юг. Потом было третье путешествие, четвёртое, пятое… И я сбилась со счёту. Сначала останавливалась у совершенно незнакомых людей, потом у их друзей, потом и те и другие превратились в моих друзей, и я стала возвращаться, чтобы навестить кого-то, кто практически стал членом семьи. Это была пора сумасшедших поступков, горячих влюблённостей и счастливых переездов по стране. Каждый раз я влюблялась всё больше и больше и не могла сама себе поверить: когда уже пройдёт эта эйфория? Это же невозможно, чтобы у страны совершенно не было недостатков! Недостатки, конечно, были, но казались такими микроскопическими и незначительными, что совершенно не хотелось обращать на них внимания.
Переезд и поиск жилья.
Спустя пять лет постоянных поездок в Тель-Авив я наконец решилась: пора. Тут надо отметить, что переезд в Израиль стал для меня не просто сменой локации — я впервые решила жить отдельно от родителей. В 23 года ко мне пришло осознание, что либо сейчас, либо уже никогда. Я готовилась почти год и за пару месяцев до отъезда начала потихоньку строить планы: купила билеты, уволилась с работы, нашла стажировку в Израиле. В октябре 2014-го я собрала один чемодан, нацепила любимые кроссовки, солнечные очки и полетела в тёплый Тель-Авив. Я оказалась не совсем типичным представителем еврейской диаспоры. У меня не было ни одного родственника в Израиле, кроме дочери бабушкиного племянника, с которой мы виделись один раз и очень давно. Но несмотря на это, не успела я приземлиться, как меня тут же начали приглашать на шаббатние ужины, семейные празднества и дружеские посиделки. В глазах окружающих я была настоящим героем: такая молодая, без семьи, вот так взяла всё бросила и переехала жить в Израиль. Все так трогательно обо мне заботились и предлагали любую помощь. Казалось, будто вся страна — это одна большая семья, а каждый новый знакомый — мой близкий родственник.
Цены на недвижимость в Израиле, и особенно в Тель-Авиве, совершенно заоблачные. Наверное, реальнее купить две квартиры в Москве и двухэтажный лофт в Париже, чем однокомнатную студию в пригороде Тель-Авива. Зато те, кому в наследство досталась недвижимость, приобретённая ещё в XX веке, могут жить припеваючи до самой старости и только и делать, что продавать, покупать и снова продавать квартиры.
За первые пять месяцев жизни в городе солнца, моря и вечеринок так и не нашлось веской причины вернуться обратно.
Рубль начал падать, гайки завинчиваться, а имейлы с Родины звучали всё более трагически. По окончании стажировки мне предложили работу, появились новые друзья и начался купальный сезон. Я решила подавать на гражданство. Больших усилий это не потребовало: достаточно иметь бабушку или дедушку, в чьих свидетельствах о рождении значилось бы «еврей/-ка», и ты уже имеешь право стать новой ячейкой израильского общества. Если подтверждения о еврействе нет, переехать значительно сложнее. Единственный выход — получить визу, либо рабочую, либо партнёрскую (в случае если твой партнёр — израильтянин). Но оба варианта требуют куда больше времени и сил, чем оформление гражданства для еврея. При удачном раскладе уже через месяц после подачи документов можно обрести желанный «теудат-зеут» — удостоверение личности гражданина Израиля.
С получением гражданства и начались все проблемы: бесконечная волокита в министерствах внутренних дел и абсорбции, больничных кассах и почтовых отделениях, долгие бюрократические процедуры на работе, новый изнуряющий поиск квартиры, остро ощутимый языковой барьер — и всё это под ярко палящим солнцем, которое становилось всё горячее и горячее. Я всю жизнь была уверена, что люблю жару и ненавижу зиму. Я обожала ездить на море, валяться на пляжах и всегда верила, что плюс 30 лучше, чем минус 5. Верила до тех пор, пока не сменила полгода московской зимы на шесть месяцев тель-авивского лета, иней на ресницах — на потный загривок, замёрзшие пальцы — на влажные ладошки, а десять слоёв одежды — на купальник, хотя и в нём тоже жарко. Я узнала, что солнцезащитным кремом надо мазаться круглый год, вне зависимости от того, солнечно, дождливо, ветрено или облачно; что к дерматологу надо ходить раз в 12 месяцев и постоянно следить за родинками; что чем больше частей тела прикрыто, тем на самом деле прохладнее, потому что тело не нагревается от прямых солнечных лучей, а свободный крой создаёт естественную вентиляцию.
Я придерживаюсь мнения, что адаптация к любой иммиграции зависит в первую очередь от личного настроя. Если во всём искать подвох, циклиться на неудачах и постоянно вспоминать, как хорошо там, а не здесь, то стакан всегда будет наполовину пуст: работа окажется скучной и малооплачиваемой, квартира — пустой и неуютной, израильтяне — невоспитанными дикарями, а город — скучным, страшным и однотипным. Но летом мне удалось перестроить себя на нужный лад: теперь я стараюсь воспринимать любые происшествия как приключения, любую ошибку — как урок, а ментальную несостыковку — как хорошую мотивацию для более подробного изучения культуры.
Спустя время я могу сказать, что теперь по-настоящему люблю Тель-Авив. Мы с ним прошли все этапы супружеских отношений: от безумной страсти и любви на расстоянии до переломного отчаяния и глубокого непонимания. Теперь я знаю, что если пережить эти первые ссоры, перестать постоянно сравнивать нынешнего и бывшего, внимательно прислушаться и постараться разглядеть нечто большее, нежели внешняя оболочка, то пройдёт время, и легкомысленная влюблённость вперемешку со здравой критикой приведут к истинной гармонии и честному принятию друг друга такими, какие мы есть. Мы с Тель-Авивом приняли друг друга. Он сделал меня более свободной, открытой, независимой и ответственной. Я не знаю, сколько времени продлятся эти отношения, но я твёрдо уверена: пока что это лучший выбор, что я сделала в своей жизни.