Животное

Оно сидело рядом и смотрело внимательно своими странными, плоскими глазами. Тишь не знал, почему Оно каждый раз так на него смотрело, а потом подбиралось близко, хватало под ребра и прижимало к себе. Тишу было все равно, пока Оно кормило его и иногда игралось. Оно постоянно производило какие-то странные звуки, тонкий слух Тиша ловил и различал их среди прочих, но не понимал до конца. Иногда Оно шипяще шелестело, Тиша привлекал этот звук, он шел на него, внемля.

Оно было большим, странным, с четырьмя лапами, две из которых не использовал для передвижения, а только для хватания. Оно пахло знакомо, но каждый раз по-новому после наружности. Тиша не пускали в наружность, он видел ее только сквозь странную невидимую преграду. В наружности были зверьки, они летали и прыгали с ветку на ветку. Тишь смотрел на них долго, через преграду, покачивал кончиком хвоста и думал о том, как вонзит свои точеные когти в одного из летающих зверьков. Оно иногда приносило зверьков, очень редко, и Тишь валял тушку по поверхности, рвал перья и давился ими из веселья. А еще Оно приносило мясо, много мяса, вкусного. Тишь чуял соленый запах крови еще задолго до возвращения Оно. В такие моменты все его инстинкты кричали, Тишь метался по большой бетонной коробке, сбивая все, караулил у входа, нетерпеливо скреб когтями. А потом приходило Оно. И Оно издавало долгие звуки:

— Кыс-кыс-кыс! Проголодался, мой хороший? Сейчас мы тебя покормим.

Тишь не понимал, но набор звучаний имел сакральный смысл, всегда заканчивающийся одним. Оно и Тишь вместе преодолевали путь до кормушки. Оно пахло кровью и мясом, глаза Оно блестели, а пасть была широко растянута, когда Оно запускало переднюю конечность в странный шуршащий мешок и доставало оттуда свежее, еще теплое, блестящее мясо и кидало Тишу в кормушку. И тогда Тишь накидывался, дико и голодно, как когда-то накидывались его предки на еще дышащее мясо, чтобы рвать и терзать. Тишь урчал и давился, грыз, отхватывал большие куски, жадно двигал челюстью, мявкая от удовольствия. Оно вело себя гораздо тише, спокойнее. Оно всегда еще долго трудилось над мясом, а потом жевало уже побуревший, обработанный кусок с не меньшим аппетитом, чем Тишь. Так было всегда — в темноте бетонной коробки Оно и Тишь, освещенные бледным светом белого диска, урчали в унисон, поглощая теплое и вкусное мясо.

Пока однажды не случилось странное — Оно подавилось. Тишь иногда тоже давился, особенно когда жадничал, но у него всегда получалось откашлять кусок и проглотить заново. Тишь умывался, пока Оно хрипело, царапало себе горло короткими когтями и корчилось на поверхности. Тишь продолжил умываться даже когда Оно затихло, только подошел и с любопытством обнюхал — Оно пахло страхом и агонией, и все еще соленой болью. Тишь дернул кончиком хвоста и удалился, а наутро решил проверить как там Оно. Плоские странные глаза были круглыми и мутными, маленькое насекомое копошилось на них и звенело крылышками. Тишь согнал насекомое лапой и еще раз обнюхал Оно, немного потрогал, полежал рядом, но ничего не происходило, а Тишь был голодным. Он ждал пока Оно встанет и сходит за мясом, но светящийся диск сделал два оборота, Тишь наблюдал через невидимую преграду, а Оно так и не встало. На третий оборот Тишь попробовал укусить, но Оно не отреагировало. Тишь глубже вогнал зубы в конечность, холодная слабая струйка соленой крови попала на шершавый язык, и Тишь облизнулся. Он уперся лапой в холодную, серую конечность Оно и резко дернул головой, с зажатой в пасти частью конечности. А потом еще, и еще, и еще… Тишь заурчал, когда получилось оторвать небольшой кусочек мяса. Мясо было холодным, пахло несвеже и отдавало чем-то гнилым, но Тишь с удовольствием жевал и давился, ведь мясо было таким привычным, таким вкусным. Таким, какое Оно приносило каждый раз…