Жена тайно занималась виртом на Chatroulette и муж её наказал за это

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Жена тайно занималась виртом на Chatroulette и муж её наказал за это

Глава 1. КРАЖА

Денис Лабутин выскочил из подъезда и быстро огляделся: не идёт ли мать. Хотя чего глядеть? Она с одной работы – сразу на вторую, дома только ночью бывает. Лафа! Делай, что хочешь. А в тринадцать лет уже многого хочется.
В общем, опасности нет, пусто вокруг. Даже соседей нет поблизости. Сады, огороды, грибы, ягоды. У соседнего подъезда часто дышит фиолетовым языком похожий на плюшевую игрушку чау-чау. Ему б с такой шерстью на полюсе жить, а он на Южном Урале, бедолага, парится. Коричневого чау-чау звали, как чай: Ройбуш. В паспорте значилось как-то по-другому, но хозяева решили сократить аристократическое имя.
Сентябрьское солнце лежало на качелях, врытых в землю в незапамятные советские времена: Денис тогда ещё и не родился. И об этом совсем не сожалел.
Он сел на качели и принялся качаться. Он любил, чтоб высоко. А потом, на самой вышине далеко спрыгнуть на землю. Класс!
Но сегодня он раскачался, а прыгать не стал. Сидел спокойно, пока движение не прекратилось.
Посидел. Чау-чау Ройбуш внимательно наблюдал за мальчиком, пыхтя фиолетовым языком. Денис слез с качели, подошёл к псу – вылитому медвежонку, присел перед ним.
– Привет, Ройбуш. Как дела?
Собака на минуту спрятала в пасти свой язык, понюхала круглым чёрным носом протянутую руку. Отвернула круглую пушистую морду, снова задышала языком.
– Ты чего, Ройбуш? Не признал, что ли?
Денис нахмурился и встал.
– Ну, и ладно. Ещё цацкаться с тобой… Правду про твою породу пишут: самая глупая среди всех пород. Только и ценности, что шкура.
Он сунул руки в карманы джинсов и независимо зашагал прочь, убыстряя шаг. О Ройбуше забылось вмиг. Пёс переступил крупными лапами, поглядел вслед человеку и снова упёрся взглядом в качели. Сейчас он немного на них посмотрит и отправится гулять по соседним улицам.
Денис Лабутин почти бежал. Его подгоняла страсть. Ничего он не хотел, кроме как «дать ей наесться». Он шёл, а в мозгу мелькали картинки новой видеоигры, описание которой вчера появилось в Интернете. Вот это настоящий отрыв! Многое из того, во что Денис играл прежде, просто фуфло, прошлый век.
Тут всё: зарождение нового мира, новой планеты, развитие и крушение собственной цивилизации, войны на земле и в космосе, с людьми, животными, монстрами, зомби, мертвецами и даже субстанциями и неземными законами. Можно погрузиться и представить себя демиургом, от которого всё зависит. И все, каждый в отдельности. И всё, каждое событие.
Это класс! Вот бы в жизни так. Придумал – воплотил. Кого наградил, кого наказал, кого воскресил, кого убил. Властитель чужих жизней.
Денис взлетел по ступенькам модернизированного крыльца, дёрнул стеклянную дверь.
– О, привет, Лабутин! – поднял на него голову парень за кассой. – Чё пришёл?
– Загрузиться, будто не знаешь.
Денис нетерпеливо оглядел небольшую комнату со столами и мониторами. Свободных мест было всего два.
– Деньги-то у тебя есть? – скучным тоном спросил парень. – В долг больше не сажаю. У тебя и так в долге три сто.
– Я тебе отдам, Кипяток. У меня есть. Вот. За долг и за сегодня.
Парень хмыкнул:
– Ну, дела. Откуда деньги? Мать дала?
– Мать, – соврал Денис, сумев как-то не покраснеть и не опустить глаза.
– Мать, так мать. Мне до фонаря. Иди, садись. Время засекаю.
В этот день Лабутин Денис, ученик восьмого класса «а» средней школы № 68, бывший хоккеист, просадил в Интернет-салоне все деньги, украденные у матери, которые она зарабатывала, горбатясь на трёх работах, чтобы прокормить себя, сына и бабушку, жившую в маленькой однокомнатной квартирке неподалёку от них.
Салон закрылся в девять вечера. Денис шёл домой, не видя дороги. Перед глазами маячили виртуальные образы, их взаимоотношения, убийства, победы. Денис придумывал дальнейшие ходы игры, пока его не стукнуло, что на завтрашнее посещение Интернет-салона денег снова нет. А в долг ему Кипяток не даст стопроцентно.
Настроение Дениса скисло. Он доплёлся до своего двора и минут пятнадцать раскачивался на качелях, глядя на окна своей квартиры. Мать не вернулась. Хватится ли она сегодня пропавших денег? И как извиваться?
К своему подъезду протопал мягкими тяжёлыми лапами чау-чау Ройбуш. На Дениса глянул мельком и отвернулся. Сел у закрытой подъездной двери и уставился на неё: вдруг кто откроет.
Денис качнулся раз пять и остановился. Ройбуш всё сидел ждал. Когда Денис открыл ему дверь, пёс с достоинством встал и прошёл в подъезд.
– Пока, Ройбуш, – попрощался Денис и ухмыльнулся вихляющемуся тёмно-рыжему хвосту, исчезающему в полумраке лестницы.
Домой идти не хотелось, но что делать? Уроки не сделаны. Почти все. Опять до полуночи корпеть, а завтра глаза красные таращить. Ну… на переменах отоспится, ничего...
Дома он нехотя открыл учебник по химии и принялся зубрить. Ум в школе мало приветствовался, только память. А на память Денису Лабутину смешно жаловаться. По крайней мере, было когда-то смешно. Пока на компьютерные игры не подсел.
Мать стукнула дверью, когда у Дениса безнадёжно слипались глаза. Она заглянула к нему в комнату.
– Привет, Денечка. Что не спишь?
Голос усталый, но живой, ласковый, даже вдруг заплакать захотелось. Но Денис подавил девчачий порыв и глухо ответил:
– Уроки делаю.
Мать подошла к нему негнущимися ногами, прижала к себе, поцеловала.
– Поел что?
– Ага.
– Ну, ладно.
Она помолчала. Вздохнула. Отпустила сына и зашаркала на кухню ставить чай. Денис поплёлся следом. Есть хотелось, а то бы он не посмел сесть рядом с матерью, которую сегодня впервые обокрал.
Говорят, потом стыд проходит. Смотрят же без сострадания и вины на своих жертв мошенники и убийцы, смотрят нагло, да ещё изгаляются. Но вот Денис копается внутри себя, а никакого стыда не находит. Только страх – что будет, когда мама узнает о краже денег, и сможет ли он завтра пойти играть? Последнее его волновало больше, чем первое.
– В школе-то как? – мягко спросила мама. – Успеваешь? Ещё не шибко загружают?
– Пока нет, – глядя в чашку с чаем, откликнулся Денис. – Нормально всё.
– Хорошо… Ну, а в секцию свою вернулся?
– Скажут, когда приходить, – соврал Денис.
– У тебя хорошо получалось, – вспомнила мама, – ты не бросай… Слушай, День, ты мне завтра таблетки купишь? У меня аптека ни в какое «окно» не вписывается. Я тебе напишу, какие надо. А деньги в комоде возьми. Сможешь?
Денис низко опустил голову в чашку и кивнул. Вот влип. Ни чай, ни горячие бутерброды с колбасой и сыром, что мама быстро запекла в микроволновке, не полезли в горло. Но он всё же затолкал всё в рот, запил, сжевал, торопливо сказал, что идёт спать, и ретировался сперва в ванную, а затем – на свою кровать, где тут же уснул, несмотря на ярко светившуюся в темноте проблему.
Он не решил её и утром, засовывая в ранец листочек с названиями лекарств. А как тут её решишь, если корни её сгнили и восстановлению – то бишь, решению – не подлежат? Пфе! Проще всего, конечно, признаться и получить по шее… И сразу, и немного. Мама отругает, ремнём отстегает, и всё забыто.
Почему же он этого не делает? Вот сейчас, сейчас, пока не закрылась дверь, отрубив правде голову, будто ножом гильотины.
Всё. Пора в школу. Когда ж она закончится, и можно будет тупо работать не на пыльном месте и на халяву геймерить?!

Глава 2. УРОКИ

Повздыхав, Денис Лабутин поплёлся получать среднее образование, искренне не понимая – зачем, если есть на свете иной мир, не менее реальный – виртуальный, в котором он более дока, чем в настоящем.
В школе он отчаянно зевал и старался насильно открыть слипающиеся глаза.
– Лабутин! – вызвали его на первом уроке по биологии. – Что ты расскажешь о делении клеток?
Денис заторможено встал, недоумённо пожал плечами.
– Ну-у… Клетки. Они в живом организме.
– Да ты что?! – удивилась учительница Ирина Степановна Микульская, которую за глаза кликали «Стёпой». – Неужели в живом только?! А в камне, значит, или в пластилине их нету, что ли?
Денис застопорился.
– Э-э… – промямлил он.
– Эпс! – прокомментировал кто-то в классе, и Лабутин показал за спиной кулак.
– Так. В живых организмах есть клетки. Очень интересно, – призналась Ирина Степановна. – Добавить есть что?
– Ну… Они делятся.
– Да что ты говоришь? Всё интереснее и интереснее! Делятся. И почему они этим занимаются?
– Почему?
Денис посмотрел в потолок, силясь представить себе сам процесс. Действительно, почему они делятся? Кто их знает… Может, им велели, вот они и делятся. Зачем человеку об этом знать? Он же всё равно видеть их не в состоянии. Не с микроскопом же электронным за пазухой ходить.
Денис шумно вздохнул, шумно выдохнул.
– Учил? – безнадёжно спросила Ирина Степановна и прицелилась в строчку в классном журнале.
Что тут скажешь?
– Учил.
– За старанье стребовать с потолка ответ – «пять», за информативность – «кол», за правдивость – «кол», – оценила Микульская. – В сумме «два».
Денис сгримасничал.
– Садись, – позволили ему, и он повалился на стул с мстительным мысленным выстрелом: «Ну, Стёпа-трёпа!».
Соседка по парте Надя Ляшко толкнула его локтем в бок. Он скосил глаза на исписанный листик из блокнота и прочитал: «Деник-Веник, опять до ночи геймерил? Спятил?».
Денис кисло улыбнулся ей. Надя училась лучше Дениса на пару порядков. Она росла в многодетной семье, и ей некогда было засиживаться в Сети или гейме. Она привыкла заботиться обо всех, кто её окружает.
Сперва Денис, оказавшись с ней за одной партой и автоматически став предметом её опеки, раздражался, но примерно через четверть учебного года привык. Надя пеклась о нём, как о непутёвом брате, а Денис покорно принимал её заботу, как от старшей сестры, имеющей на это право.
Надя что-то застрочила в блокнотик, подвинула к Денису. Он прочитал: «Балбес, Деник-Веник. Где чирики взял? У мамы?».
Денис стиснул зубы и не ответил. Чего отвечать? И так ясно.
Надя написала: «Как отдавать будешь?». Денис прочитал, пожал плечами. Откуда он знает?! И вообще… может, так пронесёт? Ну, поругает… Чего она ещё сделает?
На перемене, переходя в класс физики на втором этаже, к Денису пристал шустрый Вовка Дракин.
– Деник, приветик. Опять спишь?
– Опять сплю, – неохотно отозвался Лабутин, шаркая ногами по линолеуму. – Тебе-то что?
– Ничё. Ты к этой… к Душковой сходи.
– К кому?
– К Люции, отчество не помню, немецкое какое-то. Она сама, наверное, немчура какая-нибудь, – протараторил Вовка Дракин.
– А зачем мне к ней? – всё не понимал Денис.
– Так она ж теперь наш ом-дус-мен… или что-то вроде того, – старательно, по слогам проговорил Дракин.
– Чё? – скривился Денис.
– Я тебе повторять не буду, – выпятил губу Вовка. – Просто она защищает наши права.
– Да-а? – машинально пробормотал Денис.
– Да. Я к ней хочу сходить.
– Зачем тебе? – равнодушно спросил Лабутин.
– А что? Надо.
Они зашли в класс физики, бросили на парты рюкзаки. Вовка Дракин продолжал:
– Я хочу на предков пожаловаться, – понизил голос Дракин, хитровато поглядывая по сторонам.
– Зачем? – оторопел Лабутин.
– Они меня в музыкалку пихают.
– Ты ж и так учился.
– Надоело! Не хочу! Сколько терпеть? Тьфе. Надоело валдаться. Все балду гоняют, а я как папа Карло… Во всех дырках пробка.
– Ну, пожалуешься, и чего? – пожал плечами Денис. – Тебе скажут, что музыкалка – дело хорошее, и твои родаки правы. Чего добьёшься-то?
– А я такого наговорю, что иголка погнётся, – усмехнулся Вовка Дракин. – Предки так заотдуваются, что про музыкалку и вспоминать забоятся, в штаны навалят от страха.
И Дракин скорчил злорадную гримасу.
– Ну, наврёшь, а им-то что с того? – всё не понимал Лабутин. – Им-то больше поверят. Не знаешь, что ли, аксиому: взрослый всегда прав?
– Ничё он теперь не прав, – с торжеством возразил Дракин.
– Ха, – не поверил Денис.
– Да честно!
Они сели за парты; Вовка позади Дениса. Стали вынимать из рюкзаков учебники, тетради, ручки. Дракин вполголоса рассказывал:
– Теперь родаки – фуфло, не авторитет. Тебе если что не в кайф по жизни – пол, к примеру, помыть или тарелку отдраить, в шоп за едалом сбегать, бельё развесить, или тебе не купят, чего хочешь, – пусть пиво или цигарку, или запретят чего, или наругают за что – за драку, воровство, хамство – пофиг! Прикинь?! Ты просто идёшь к этой Душковой, делаешь несчастные глаза, возмущённое лицо, плачешься, как Пьеро, мажешь слюни…
– И?
– И донос пишешь! – прошептал Дракин.
Глаза его неприятно горели.
– И?
– А то – «и»! Им такого штрафу набурылят, что тут же побегут и всё купят, и всё разрешат и ваще отстанут!
Слушавшая вполуха разговор Надя Ляшко вдруг повернула голову к Вовке и резко сказала:
– И от родителей отнимут, в интернат упекут. Или в патронатную семью. Класс тебе, Вовочка, у чужих людей жить?
Дракин прищурился:
– Откуда ты знаешь про семью?
– А у меня с подругой так вот недавно случилось. Она ом-буд-смену пожаловалась, что мать ей балдёжные штаны с топиком не купила. Тут же комиссия, родители в рёв…
Дракин помолчал. Пожал плечами и под раздавшийся звонок произнёс:
– Зато предкам урок. Пусть знают, кто сильнее.
Открылась дверь в класс, зашла учительница физики Юлия Олеговна Глинкина. Пока шла к столу и здоровалась, Дракин успел бросить в спину Лабутину:
– Потом облизывать тебя будут с ног до головы. Не жизнь – малина! Делай, чего хочешь, и стращай Душковой. Всё в ажуре, Деник.
– Садитесь, – разрешила Юлия Олеговна, обводя глазами класс. – Рада вам сообщить, что в конце этой четверти у нас будет олимпиада. Пока на уровне школы. Победители пойдут на городскую олимпиаду, а дальше «лестницу» вы и так знаете. А теперь проверим домашнее задание…
… за которое Денис Лабутин получил вторую двойку. Он рассматривал её в дневнике и удивлялся: что за день такой? Все пр;поды на него взъелись. Неужто и на литературе вызовут? Бли-ин, и по русскому письменно задавали!
После крепкой встряски на оставшихся трёх уроках Денис чувствовал себя таким же высушенным, как банановые чипсы, которыми его угостила Надя Ляшко. Затихло эхо пронзительного звонка, означавшего временную, до завтра, свободу, и к Денису подвалил Вовка Дракин.
– Деник, ты созрел? – спросил он.
– Для чего? – хмуро спросил Лабутин, мучаясь проблемой покупки лекарств без денег.
– Поканючить у Душковой? Погнали, у неё приёмный день.
Денис попытался представить, к чему может привести общение с пресловутым омбудсменом. Матери выпишут офигенный штраф, и ей придётся в никуда отдавать деньги, за которые она впахивает на трёх работах с раннего утра до позднего вечера…
Но зато из-за этих работ дома запустение, и за ребёнком никакого ухода, и материнской любви не видать. И по выходным тоже. Ему это надо? Он, может, потому и спустил все имеющиеся деньги в Интернет-салоне, что ему без неё скучно, и он не знает, куда себя девать.
Она сама виновата. Сидела бы по вечерам дома, сыном занималась… От скуки, между прочим, и на преступление пойдёшь, потому что это поинтереснее будет, чем дома углы сшибать шваброй или макароны варить.
Денис себя распалял, распалял, пытаясь подавить чувство вины, и, в конце концов, распалил. Потому и вздохнул глубоко, выдохнул шумно, да и сказал Вовке Дракину, ждущему от него ответа:
– Ладно, идём. Если что, обратно поверну.
– Точно! – обрадовался Вовка.
Ему очень хотелось пожаловаться омбудсмену на своих родителей – любящих, но державших младшего сына в строгости, – но немного трусил: жаловаться-то будет не на правду, а на ложь. Сойдёт? Не сойдёт? Вот в чём вопрос!
С подельником врать легче. И нахальства больше. Потому Дракин и вцепился в одноклассника клещом, чувствуя нутром, как клещ кровь, вину сына перед матерью.
Они воззрились на аккуратную новенькую белую дверь с писаной золотом табличкой: «Омбудсмен Люция Куртовна Душкова, часы приёма с 7.45 до 16.00, перерыв на обед с 11.00 до 11.45. Добро пожаловать!».
Ребята всё внимательно прочитали на один раз, потом на второй. Денис толкнул Вовку в бок:
– Вызубрил?
– Ага? А ты?
– А я и так помню.
Они помялись, преувеличенно внимательно разглядывая писаную золотом табличку.
– Ты первый, – выпалил Дракин.
– С чего это я первый? – воспротивился Лабутин. – Чья идея, тот и первый, нечего на меня валить.
– Я в туалет хочу, – вывернулся Вовка.
– Так сбегай. А я подожду.

Глава 3. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ОМБУДСМЕНОМ

Вовка с облегчением удрал в уборную и долго не возвращался. Денис, чертыхаясь и кипя от раздражения, отправился было за ним, но, по всемирному закону подлости, белая дверь внезапно распахнулась, и Дениса приковала пристальным взглядом небольшого росточка, пухленькая, довольно симпатичная женщина в приталенном белом халатике. Круглое лицо с ямочками на щеках, голубые накрашенные глаза за стёклами модных очков, ухоженные в причёску блёклые светлые волосы.
– А я всё думаю, кто там у меня под дверью, как заяц, шебуршит, – улыбнулась женщина, цепко всматриваясь в нескладного подростка. – Заходи, милый, не бойся. Чаю с конфетами хочешь? Ты какие любишь – шоколадные или карамель?
– Шоколадные, – помимо воли вырвалось у Дениса.
– А лет тебе сколько?
Душкова мягко взяла мальчика за плечо и, обнимая, ввела в свой уютный небольшой кабинетик с высоким окном.
– Четырнадцать, – прошептал струсивший Денис.
Люция Куртовна нажала кнопку на электрическом чайнике, и тот по-домашнему безопасно загудел. На столе появились чашки, блюдце с конфетами, пакетики чая. Чуть в стороне на стол лёг лист бумаги, придерживаемый авторучкой.
Денис следил за спокойными движениями женщины, слушал её несколько монотонный голос и успокаивался сам. Чашки наполнились горячим напитком, и Денис принялся дуть на белый дымок.
– Бери конфеты, Денис, кушай, – радушно предложила Люция Куртовна. – У тебя уроки кончились?
– Ага.
– Хорошо прошли?
– Не очень.
– Что, двойку получил? – посочувствовала Люция Куртовна.
– И не одну, – печально вздохнул Денис. – Не успел вчера домашку… ну, домашнее задание подготовить.
Денис вспомнил, по какой причине он не сделал вчера уроки, и наклонил голову, чтоб скрыть покрасневшее лицо.
– А что тебе помешало? – участливо спросила Люция Куртовна.
– Ну, всякое…
– Тебя дома заставляют полы мыть, посуду?
– А как же, – кивнул Денис.
– А ещё что ты делаешь?
– Ну… уборка… магазины… мусор выбросить, – с длинными паузами перечислил Денис и глянул исподлобья на омбудсмена.
Улыбка на гладком лице не исчезла. Рука черкала что-то на листке бумаги – не всерьёз, а словно от нечего делать.
– И нравится тебе всё это? – спросила Люция Куртовна.
Денис пожал плечами.
– А кому нравится? Обязан, и всё.
Душкова вздохнула и покачала головой.
– Понятно… Ты ешь конфеты-то, ешь. И чай пей, не стесняйся. Я тебе ещё налью.
– Спасибо.
– А папа с вами не живёт?
– Не. Чего он с нами забыл? У него молодая богатая тёлка. Хотя, бают, она от него тоже ушла. Он в кайфе. А с нами ему неинтересно.
– Почему ты так думаешь? – ухватилась Люция Куртовна. – Ты ж его родной сын.
Денис помолчал. Отец ушёл три года назад; со скрипом, утаивая, как мог, доход, выплачивал небольшие алименты, даже в особых случаях – когда сын болел, или срочно требовалось что по учёбе или в хоккейной секции, давал немного сверху. Он вообще предпочитал не общаться ни с бывшей женой, ни с сыном. В праздники не звонил, а день рождения сына вспоминал лишь после звонка Зинаиды.
– Он нас не любит, – наконец ответил Денис.
Люция Куртовна всплеснула руками.
– Как ты можешь так говорить? Он твой отец!
– Ну, и что? – сумрачно буркнул Лабутин. – Родителям детей любить не обязательно.
– Откуда ты это взял?
– Оттуда. Из жизни.
– Любил бы – не ушёл бы? – догадалась Душкова.
– Типа того.
– … Ты пей чай-то, пей. Давай подолью.
Она встала, подлила в Денискину чашку кипятка, убрав старый пакетик, макнув новый.
– Ну, а мама тебя любит, как ты думаешь, Денис? – осторожно спросила она.
– Ей особо некогда слюни размазывать, – махнул рукой Денис.
– Вот как…
Ручка заскользила по бумаге.
– А чем твоя мама занимается после работы?
– Ну, чем…
Как наяву, Денис увидел маму, едва передвигавшую ноги и отлёживающуюся перед тем, как идти готовить ужин.
– Отдыхай, – сказал он.
Русские Супруги Устроили Жаркий Секс На Кровати И Пробуют Новые Позы
После Классного Горлового Минета Кончил В Рот Своей Страстной Подруге
Жена Шлюха Русское Порно