Японский нойз: там, где кричит звук (ч. 1)

— Сколько нужно японцев, чтобы создать дикий шум?

— Хватит и одного. Но совсем отбитого.

Что, если бы мы рассказали вам о музыкальной сцене, где группы сносили экскаваторами площадки для своих живых выступлений? Или записывали 30 минут звуков из фильмов «для взрослых» на пластинку, затем выпуская ее как альбом в честь покойного японского императора? Или выступали вживую всего с двумя участниками, где один кричит, а другой мастурбирует? Эта музыкальная сцена настоящая, и она — японская.

В начале было не слово, а шум. И у шума было имя — ジャパノイズ, он же japanoise, он же японский нойз — самый безумный музыкальный жанр в мире (который у многих, однако, язык не повернется назвать таковым). Зарождение свое он получил в конце 70-х сами можете догадаться где, на волне подъема японского панк-движения, вобрав в себя «лучшие» его черты. Среди первопроходцев жанра — Ultra Bidé, представленные Хидэ и Дзодзо Хиросигэ, впоследствии ставшие пионерами японской шумовой сцены.

У Ultra Bide был стиль, который можно назвать панком произвольной формы: группа экспериментировала с жанровой направленностью, выступления их больше напоминали театральные представления, а по звуку это было что-то хаотичное и не выходило за рамки индастриала.

Тем не менее, они определили курс нойз-сцены в регионе Кансай и, что более важно, оказали влияние на другую группу Хиросигэ — Rasenkaidan (螺旋階段, «Винтовая лестница»).

Хиросигэ хотелось разнообразить свою музыку, сделать звучание по-настоящему агрессивным и прорывным. В один день он пригласил пару друзей в студию, где все трое отыграли невероятно взрывную сессию, во время которой один из парней сказал: «Это не винтовая лестница, а, черт возьми, аварийная». Такова история о том, как в 1979 году миру явился Hijokaidan (非常階段, «Аварийная лестница») и японский нойз пустил свои корни.

Во время первых выступлений Hijokaidan вела своих слушателей по пути импровизации, полной фоновых шумов, диссонансной игры и хаотичного вокала, поэтому их выступления скорее можно назвать перфомансами, нежели концертами. Первое время о записи не шло и речи, ведь зачем записывать импровизацию? Как позже объяснял один из участников группы: «Нойз — сиюминутная музыка, живой звук, в этом его прелесть».

Тем не менее, в 1982 году Hijokaidan выпускают первую пластинку Zōroku no Kibyō — по одноименному названию скандально известной манги Хидэси Хино, который, к слову, и нарисовал обложку к альбому. Пластинка включала в себя отрывки концертных записей группы, где была выражена вся мощь их живых выступлений, и звучала довольно непредсказуемо и свежо. Прослушивание этого альбома — лучший способ понять, насколько брутальными, абсурдными и резкими являются звуки раннего японского нойза. После вступительного трека (звуки рвоты человека перед аплодисментами) пластинка превращается в неумолимую какофонию резкого шума от начала и до конца, доводя определение того, что такое музыка, до предела.

Сам Хиросигэ в книге «Hijokaidan: A Story of the King of Noise» пытался охарактеризовать эту музыку, описывая ее как «человеческую мощь»: «Это воплощенный в жизнь дух абстрактной музыки, звуков, которые нельзя передать простыми нотами. Это делает каждое прослушивание глубоко интимным, когда восприятие обостряется до предела».

Если студийные альбомы группы были экстремальными, то их живые выступления были и вовсе апокалиптическими. Семя панка, которое Hijokaidan перенесла в предельно грубую форму, взорвало двери японской музыкальной сцены. И со временем выступления Hijokaidan достигли настоящего предела: разбитое световое оборудование, опустошенные огнетушители, мусор и рыба, разбросанные вокруг, и участники группы, которые мочились прямо на сцене. Словом, т̶р̶э̶ш̶,̶ ̶у̶г̶а̶р̶ ̶и̶ ̶с̶о̶д̶о̶м̶и̶я̶ панк как он есть. Казалось, само их существование было чрезмерно шумным, и с каждым выступлением они лишь повышали ставку, становясь все более и более дикими.

«Мы купили дождевых червей в магазине рыболовных снастей и смешали их в ведрах с яйцами, молоком, кальмарами, икрой лосося, сырой рыбой и так далее. Во время выступления мы опрокидывали эти ведра над головой», - рассказывал гитарист группы об особенно запоминающемся концерте 1982 года. — «Был также случай, когда один наш преданный последователь и по совместительству пироман был настолько увлечен представлением, что бросил петарду нам на сцену».

Занимателен и тот факт, что группа была представлена на страницах зина Fool’s Mate, посвященном евро-року и авангардной музыке, издававшимся Масами Акитой, который вскоре станет известен всему миру как Merzbow.

«В то время я как раз хотел написать что-нибудь об индастриале для журнала», — вспоминал Акита в интервью. — «И Hijokaidan, по моему мнению, были самой отвратительной группой на кансайской рок-сцене».

Впрочем, впоследствии сами музыканты вспоминали об этом лишь с улыбкой.

Своей вакханалией Hijokaidan установили стандарт японского нойза и вдохновили другие культовые группы, возникшие в 80-х.

Gerogerigegege — одна из таких групп. И хотя они создавали более традиционную шумовую музыку в стиле Hijokaidan, они, пожалуй, наиболее известны своими невероятными «каверами» на популярную западную музыку. Все эти каверы имели один и тот же формат: фронтмен выкрикивал название песни с сильным японским акцентом, отсчитывал «раз, два, три, четыре!», после чего остальные участники производили столько шума, сколько могли, в течение 30 секунд или около того. Все.

Кстати говоря, название проекта — сочетание глагола ゲロ (гэро, «тошнить»), существительного 下痢 (гэри, «диарея»), и трёхкратного повтора слога ゲ, что, возможно, означает звук диареи и рвоты, происходящих одновременно. Иногда название группы сам фронтмен переводил как «Japanese Ultra Shit Band» («японская сверхдерьмовая группа»).

Ярким моментом в обширной дискографии Gerogerigegege является их пластинка Showa 1989 года, выпущенная как дань уважения японскому императору Сёва Хирохито, скончавшемуся в январе того же года. Альбом начинается с минуты торжественной оркестровой музыки, а затем… переходит в 36 минут неотредактированных звуков из порнографических фильмов и, наконец, заканчивается еще одной минутой оркестровой музыки, завершающей всю эту буффонаду.

Но самое дикое было то, что группа выпустила пластинку в магазины без каких-либо предупреждений о ее содержании, поэтому существует вполне реальный шанс, что несколько несчастных скорбящих монархистов купили ее только для того, чтобы позже узнать, чем на самом деле был альбом.

Что ж, иного пути у Gerogerigegege не было.

Итак, золотая эпоха японойза насчитывала сотни коллективов и одиночек, активно шумящих в космос. Дикая, неограненная, пульсирующая какофония инструментов и механизмов стала национальным достоянием Японии в ответ на западную прилизанную музыку. Но именно он стал символом этого жанра.

Merzbow — искусство из хаоса и шума. Проект, который Масами Акита начал в своей спальне, черпая вдохновение в поэзии предсюрреалистов XIX века и работах дадаистов и авангардистов. Не случайно само название проекта отсылает к концептуальной работе немецкого авангардиста Курта Швиттерса «Merzbau» где тщательно продуманные интерьеры деконструировали здания, в которых они находились. Здесь merz означает «искусство из отходов», а bau — «некое помещение в процессе становления». Примечательно, что и свое жилище Акита превратил в перфоманс, наполнив его предметами джанк-арта.

«М̶е̶н̶я̶ ̶д̶о̶с̶т̶а̶л̶о̶ ̶и̶г̶р̶а̶т̶ь̶ ̶н̶а̶ ̶м̶у̶з̶ы̶к̶а̶л̶ь̶н̶ы̶х̶ ̶и̶н̶с̶т̶р̶у̶м̶е̶н̶т̶а̶х̶,̶ ̶и̶ ̶п̶о̶э̶т̶о̶м̶у̶ ̶я̶ ̶у̶ш̶е̶л̶ ̶в̶ ̶н̶о̶й̶з̶ Во время моего обучения в школе искусств я прочитал книгу Марселя Дюшана. В ней много рассказывалось о дадаизме и сюрреализме. Благодаря ей я осознал, почему дадаисты разрушили всю привычную художественную форму. Я же решил уничтожить всю обычную музыку. Я хотел сочинять действительно сюрреалистическую музыку, применяя немузыкальные методы», — вспоминает музыкант.

Несмотря на то, что Акита был хорошо знаком с историей и философией европейского авангардного искусства, впоследствии он пытался сознательно отделить себя и свое творчество от дадаизма и сюрреализма, а также максимально абстрагироваться от западных влияний, словно чума распространившихся среди японских музыкантов «восьмидесятых». И сказать, что у него получилось – не сказать ничего, ведь Акита стал одной из самых влиятельных фигур в истории джапанойза и андеграунд-индустрии в целом.

Отталкиваясь от работы Лу Рида Metal Machine Music (кстати, одной из первых нойзовых пластинок в поп-музыке), прихватив идеи авангардизма и даже зацепив японский театр буто, юный тогда Акита создал новый звук. Издал он его на своем же лейбле Lowest Music & Arts, явив миру шумную кассету под названием Metal Acoustic Music (1981).

Merzbow звучит как агонизирующая промышленная стройка, конвульсирующая и вальсирующая, искаженная закольцованная пленка, усиленная нестандартным ритмом и электронными сэмплами. В начале пути Merzbow был менее агрессивным и более мелодичным, но в 80-х Акита стал отходить от использования стандартных инструментов, а в конце 90-х и вовсе стал писать музыку на ноутбуке.

Вопрос из зала: «А зачем это слушать?»

Прелесть Merzbow, как и всего нойза в том, что эту музыку невозможно воспроизвести вживую так же, как она звучала в первый раз. Ее возможно только захватить, записать на рекордер и гонять на повторе. Именно поэтому нойз стал таким популярным в Японии, с ее созерцанием уходящих моментов и вечным движением.

В раннем творчестве приемы Акиты были достаточно просты. Например, метод «материального воздействия» — получение обратной связи от колонки в виде шума и визга, когда микрофон подносится вплотную к колонке. В таком положении любой дополнительный звук, произнесенный в микрофон, становится новой волной шума. Также, подобно дадаистам, использовавшим метод «газетных нарезок» в своем самовыражении, Акита разрезал готовые записи и склеивал их в новом, порой хаотичном, порядке.

«Бессознательное» — важное понятие к пониманию музыки Merzbow. Акита рассматривает шум как музыку, освобожденную от символов и налипших общественных стереотипов: она бессознательна, архетипична и спрятана внутри нас.

Акита долгое время успешно выступал на родной сцене. Но прорыв на Запад стал возможен благодаря первому альбому, выпущенному за пределами Японии, — Batztoutai with Memorial Gadgets (1993). В это же время Акита начал активно гастролировать по всему миру. Концертный сетап Merzbow — большое количество педалей эффектов, осцилляторов, синтов и тон-генераторов со временем заменил ноутбук с софтом для сэмплинга и гранулярного синтеза.

Говорить о живых музыкальных концертах Merzbow, — это как объяснять фильмы Линча, — лучше один раз увидеть.

Каждый из альбомов Merzbow представляет собой определенную веху в творчестве музыканта. Наиболее монументальная работа Акиты, Pulse Demon (1996), сама по себе олицетворяет нойз. Вихрь высоких частот падает в бездну гула, психоделия и энтропия нарастает, а потом проходит. Также резко как и началась.

Альбом Venereology (1994) является наиболее брутальной работой музыканта, от которой вешались даже фанаты грайндкора, дэт-метала и прочих жестких жанров  (̶о̶с̶и̶л̶и̶т̶ь̶ ̶е̶е̶ ̶=̶ ̶ж̶р̶а̶т̶ь̶ ̶г̶в̶о̶з̶д̶и̶ ̶н̶а̶ ̶з̶а̶в̶т̶р̶а̶к̶)̶. 

Aqua Necromancer (1998) отличается тем, что звук в нем заметно подвержен влиянию прог-рока, которым увлекался в юности Акита: King Crimson, Gentle Giant, сэмплированные ударные, завернутые в петли. Крайне интересная работа.

И (внезапно) наиболее чистая и невесомая работа, Door Open at 8 a.m. (1998), (внезапно) напоминает о джазе. Да, это все еще шум, но в гвалте которого можно расслышать абсолютно все.

Пионеры японского нойза были донельзя провокационными и новаторскими во многих смыслах. Появившись в Японии почти в одно время, Hijokaidan и Merzbow создали два совершенно разных типа нойза, не похожих друг на друга. Однако в первую очередь благодаря им джапанойз приобрёл своё нарицательное имя и стал узнаваем во всём мире; в нем начала появляться основа, разительно отличающая ее от западных «шумных» коллег, чья музыка казалась менее выразительной и попросту скучной на фоне безумных выходок японцев. Задав новую планку всей экспериментальной японской сцене, они вывели ее на небывалый до того уровень: громкий, жесткий и беспрецедентно тяжелый для восприятия.

Второе поколение японского нойза было представлено еще одними выходцами Кансайской шумовой сцены, Hanatarash, путь которых берет свое начало в 1983 году. Они заслужили репутацию одной из самых скандальных групп своими экстремальными живыми выступлениями и экспериментами в жанре так называемой «опасной музыки», ими же и созданной.

Группа эта была настолько отбитой, что перед входом на концерт в 1985 году в токийском клубе Superloft зрителям были вручены бланки отказа от претензий в случае, если зрители пострадают в ходе выступления. Без подписанного отказа никого не пускали. И это не было удивительным для шоу Hanatarash, поскольку главной их визитной карточкой стало полное ультранасилие на сцене: фронтмен группы Ямантака Ай бросал аппаратуру, битое стекло ̶и̶ п̶е̶р̶е̶р̶е̶з̶а̶н̶н̶ы̶х̶ ̶п̶о̶п̶о̶л̶а̶м̶ ̶д̶о̶х̶л̶ы̶х̶ ̶к̶о̶ш̶е̶к̶ в зрителей, на одном из концертов привязал к спине циркулярную пилу, из-за чего едва не остался без ноги, а однажды и вовсе проехался по сцене на экскаваторе прямо во время выступления, после чего влетел в стену соседнего дома, разрушив все на своем пути.

Кстати говоря, тот самый концерт 1985-го года по итогу был закончен раньше времени: администрация клуба решила, что с этого места уже достаточно трэша, потому что дошло до того, что Ай начал без разбора целиться зажженным коктейлем Молотова в и без того обезумевшую толпу.

Как итог, после нескольких лет интенсивных концертных выступлений Hanatarash были запрещены в большинстве концертных залов Японии и впоследствии прекратили свою деятельность в 1990-х годах.

Hanatarash, вероятно, самая экстремальная японская группа, если не самая экстремальная группа из когда-либо существовавших. Она имела простую миссию: продвигать музыку и исполнительское искусство настолько далеко, насколько это возможно.

Музыка Hanatarash стала поворотом в сторону арт-нойз-панка, но все же определить их жанр довольно трудно — настолько он экспериментален и необычен. Например, альбом 1985 года, Hanatarashi, являлся музыкальным нойзом, но в продолжении Hanatarash 2 в 1988-м году они вовсе превратились в массу деструктивной акустики. Не обошлось и без коллаба с тем самым, — Merzbow \ The Hanatarashi, записанного в 1984 году (а остался еще кто-то, с кем не было коллабов у Merzbow?)

В 1986 году Ямантака Ай начинает формировать проект под названием Boredoms — смесь панка, джаза и нью-вейва из Осаки. В составе группы Ай отбросил харш-нойзовые истоки в угоду длинным психоделическим проигрышам, что, пожалуй, делает ее самой музыкальной из всех нойз-групп.

При создании музыки Boredoms использовали гораздо более традиционные инструменты, придав большинству своих треков устойчивый бит и мелодичность. В результате получился звук, более близкий к экстремальной версии фанка и рока, чем к нойзу, поэтому остается спорным вопрос о том, действительно ли их можно считать джапанойзом в классическом его понимании. В то время, как другие японоязычные группы специализировались на создании звука, который заставлял слушателей терять рассудок, музыка Boredoms больше похожа на то, что группа сходит с ума сама по себе. Главными темами в лирике группы были скатология и нигилизм. И название их дебютного альбома, Anal By Anal (1986), говорит само за себя.

Одна из самых интересных особенностей Boredoms — это популярность, которую они завоевали в «мейнстриме». В 90-х джапанойз стал признан за рубежом, в результате чего группа подписала контракт с Warner Records и стала поддерживать таких групп, как Sonic Youth, Beck и Nirvana, в туре по США. Несмотря на это, группа не была особенно хорошо принята фестивальной публикой в ​​США и суровыми критиками, а газета New York Times назвала сет группы «неисправимым шумом». Тем не менее, Boredoms концертят и шумят до сих пор (а Nirvana — нет).

Таким образом, западные веяния и международное признание привели к смягчению японской нойз-сцены. Ямантака Ай изменил свой стиль: внезапные невнятные крики сменились на более медитативные композиции, а вульгарные названия — на социально допустимые. На знаковом альбоме Boredoms 2000-го года, Vision Creation Newsun, Ай полностью заменил названия песен символами типа спиралей и сердечек. Это не говорит о том, что джапанойз «больше не тот», но здесь, как и в случае с другими формами богемного, не доступного массам искусства, звук был смягчен, просто чтобы сделать его более продаваемым.

Но все же была на просторах японской нойз-сцены группа, о которой мы не можем не упомянуть, ведь для нее имидж андерграунда стал вынужденной мерой — Les Rallizes Dénudés — культовая экспериментальная группа, начавшая свой путь в далеком 1967 году.

Группа действительно была интересной и, мягко говоря, необычной: все участники отличались радикально левыми взглядами, минимизировали контакты с прессой и категорически отказывались официально выпускать собственные записи. А еще их бывший басист попытался захватить пассажирский самолет. Неудивительно, что после такого команде пришлось окончательно уйти в тень.

Правда, казалось бы, фатальный период для карьеры группы сыграл артистам на руку и создал им культовый имидж таинственной и неуловимой психоделической нойз-группы. До сих пор этот образ наиболее тесно сочетается в сознании слушателей с проектом Les Rallizes Dénudés. Позже участники иронически отмечали «рецепт успеха» группы: никогда не записывайтесь в студии; играйте только с музыкантами, для которых малейшее отклонение от риффа наверняка будет катастрофой; никогда не выпускайте пластинки (никогда); продолжайте в течение трёх десятилетий, пока мир не поймёт. 

Как упоминалось ранее, за все годы своего существования Les Rallizes Dénudés не выпустили ни одного официального альбома: практически все существующие релизы состоят из архивных неофициальных записей (преимущественно, концертных) и невыпущенных демо-пленок. Среди них особого внимания заслуживают Mizutani — размеренный и спокойный в начале и динамичный и диссонирующий в конце, с кричащим вокалом и бесконечной сменой гитарных ритмов, и 67-69 Live — нойзовый, с резонирующими усилителями гитар, отчетливым ритмичным барабаном и бубном, вместе образующих весьма необычное сочетание.

Но вернемся к «восьмидесятым»: с середины этого периода по всей Японии возникло еще больше нойз-проектов в домашних условиях записи, далеких от идеальных: K.K. Null, Keiji Haino, Solmania, K2, MSBR, Aube, Pain Jerk, Violent Onsen Geisha, Contagious Orgasm, The Nameless One, Ruins, C.C.C.C., Killer Bug, Government Alpha, Diesel Guitar, Incapacitants и десятки других работали с самодельными инструментами в домашних студиях, копируя хоум-мейд записи на кассеты. Этот период был самым заметным в развитии нойза. Каждый проект пошел своим путем, создавая собственную методологию и придавая японской шумовой сцене новую энергию и разнообразие. Это было совсем не связано с тем, что происходило в мейнстриме.

Из всего этого многообразия волной харш-нойза выбивается Masonna. Проект берёт начало в Осаке в 1987 году. Название Masonna его основатель Ямадзаки Масо расшифровывает в качестве дадаистской фразы «Mademoiselle Anne Sanglante Ou Notre Nymphomanie Auréolé» («Мадемуазель Анна Кровавая, или Наша Нимфоманка в Ареоле»). Либо это смесь слов maso (имя Ямадзаки или «мазохист») и onna (女, «женщина»). Либо черт его знает, что в голове у этих японцев...

Но одно мы знаем точно: Ямадзаки Масо — истинный панк. Во время выступлений сцена и инструменты разносятся в щепки (иногда в течение нескольких десятков секунд с момента начала концерта), а звук заставляет неподготовленные уши страдать. Забавно, но как и Boredoms, группа тоже начинала мировую карьеру с разогрева Sonic Youth.

Характеризовать творчество группы — задача весьма бессмысленная, ведь вся ее музыка является хаосом без какой-либо структуры. Максимально громко, дико, непредсказуемо — да, это та самая классика харш-нойза с родины самого что ни на есть дикого шума. Первый их релиз, состоящий из двух треков, называется уже вполне предсказуемо — Shinsen Na Clitoris (1990), а одну из самых известных пластинок, Spectrum Ripper (1997), можно описать двумя словами — «звуковой террор».

Современная японская нойз-сцена также представлена множеством коллективов, среди которых особенно выделяются Boris и Melt-Banana. И о них мы поведаем уже в следующей части.