Янгаул-Черемша
Я не нашел в сети никого из персонала поезда, кроме той проводницы. Отыскал завалявшийся в своих старых бумагах портрет. Не такой уж и плохой, как мне казалось прежде. И завязал с ней разговор в соцсети. Она ответила, увидев рисунок, смутилась, потом удивилась. Вроде, даже обрадовалась.
Это было довольно глупо, но после месяца непринужденного, общения ни о чем я сказал, что еду в отпуск через ее город, где побуду неделю. Она ответила, что показала бы мне город, если б не новый рейс, из-за которого мы пересеклись бы максимум на сутки. Я уточнил даты, подготовившись к срыву плана. Хотя какого там плана? По сути, это была авантюра и блажь. В любом случае она сейчас исчезнет, толком не появившись. А кроме меня, серьезного дела до произошедшего похоже, никому не было.
Девушка написала, где лучше всего снять жилье на неделю. И день, когда может меня встретить перед отбытием в рейс. Через год она выглядела лучше прежнего. Может, сказалось отсутствие гнета рабочих обязанностей и казенной униформы. Она подробно пояснила, где мне снять жилье, а на вечер, перед отъездом, я пригласил ее на кофе, а она меня – на экскурсию. На местный «Арбат». Неужели такая молодая – и одинока? Я гнал лишние мысли, сосредотачиваясь на том, что она говорила – будто не помнила меня на том роковом маршруте, а может и вправду забыла. Я до поры не нарушал этого неведения. И лишь в кафе, за час до прощания, я перевел беседу на ее работу и всякие странные случаи, имевшие там место. Про «аварию» она поведала охотно, хоть и немногословно. Я «припомнил» легенды и байки об этом случае.
- Ну… люди много придумывают, - чуть помедлила она. – Вообще там перегон проблемный, из-за этих гор. То ли магнитят породы, то ли как-то на рельсы влияют. Вот и ходят байки еще с советских лет. Про этот Янгаул еще две-три истории есть, но так, тоже чушь. Ну, мне пора. Спасибо за компанию!
- И тебе, - кивнул я. – А со временем тоже аномалии бывают?
Она нахмурилась, не поняла. Переспросила.
- Я об этом, - достал сложенный пополам билет, разровнял, показал ей. – Июль прошлого года, перегон. Когда нас остановил гигантский ребенок, которому нельзя было показываться из окна. От которого ты и Степан Сергеич нас прятали. Мы тогда приехали на три часа раньше графика. Ты ведь помнишь. И знаешь.
Она дернулась, как от разряда тока, и бросилась на меня. Не на меня, точнее – на билет. Я не успел отдернуть руку. Девушка хищной кошкой накрыла полстола, с треском прорвав листок ногтями правой руки, вминая бумагу в лежавший под ней блокнот, а скрюченными пальцами левой с хрустом врезалась в столешницу. Глухо зашипела от боли, сжала кулак с билетом. Я рванул его на себя.
- Нельзя! – провыла проводница, не обращая внимания на сломанные ногти, на показавшуюся из-под них и мякоти ладони кровь. – Надо сдавать! Верни!
- Это мой документ, - глухо сказал я. – Не имеешь права. Ни ты, ни эти все…
- Отдай! – тише, но с той же яростью приказала она. – Вы же не понимаете! Нельзя такое!
- Почему? Мы все рисковали, - мягче произнес я, оглядываясь, не вмешаются ли в дело соседи из-за ближайших столиков. Но те не заметили. Или сделали вид, может, даже боялись. Как боялась и делала вид, что все в порядке, та, кого я нашел, чтобы узнать правду.
– Слушай, это надо выяснить, а если ты и так все знаешь…
Проводница уже была в дверях.
- Дурак, - пробормотала она, укутав кончики пальцев в салфетку. – Пожалеешь! Лучше уезжай отсюда, только на запад!
Я не стал догонять. Только проверил, идет ли запись на маленький диктофон, что, дико стыдясь, взял с собой на эту прогулку, сохранил запись, и уже наутро вернулся домой. Изложил узнанное в группе, не выкладывая файл с нашей беседой. Это придало временной энергии всем нам, но шли месяцы за месяцами – и ничего нового не появлялось. К осени наступило разочарование. Пара участников даже написала посты с опровержением случившегося и покинули группу, советуя нам не страдать чепухой.
Было ли это влиянием девушки и ее работодателей? Не знаю. Но новое событие убедило нас в том, что виденное и слышанное нами не просто было. Оно продолжилось.
На вторую годовщину «аварии» нам удалось собраться – семь человек, включая Комбата. Тогда, в баре, мы увидели по работавшему там телевизору репортаж о новой катастрофе – сошедшем с рельсов товарном поезде на том же лесном перегоне. Расписание товарных составов добыть мы не могли, но место и обстоятельства до боли напомнили прошлое: хвостовой вагон был наполовину разбит и почти сброшен с путей. Горячее обсуждение произошедшего принесло свои плоды. Комбат вспомнил, что перед поездкой сфотографировал на всякий случай свой билет и обещал показать его не только нам, но и дирекции железной дороги.
Тем же вечером на эту новость откликнулись еще двое. Был послан открытый запрос на выяснение ошибки в расписании нашего злополучного поезда, с фотографиями тех самых билетов. Через долгий месяц пришел ответ, что ошибки не было – короткий, официальный, но заметно сердитый. Комбат настоял, и я, подумав, прибавил к свидетельствам фото своего билета, пробитого ногтями испуганной проводницы. Отозвались в это раз быстро. Полуугрожающими фразами было сказано не мешать работе организации и не дискредитировать компанию, и глупыми просьбами более не докучать. Тем более без малейших доказательств. Фотографии же наших билетов были объявлены фотошопом.
Сказать нам было что. Но доказывать стало нечем.
Через три года на проблемном участке сошли с путей еще один поезд и дрезина – ее команда пропала без вести, что списывали то на непогоду и немногочисленных в регионе диких зверей, то на бандитов.
На местных сайтах железной дороги и близлежащих управ начались жалобы на сбои в расписании транспорта. Внятных ответов на них не последовало, но сбои прекратились.
Пока еще год спустя на перегоне не произошло взрыва обычного пассажирского вагона с гибелью нескольких несчастных пассажиров и проводника. Я помню короткий, безрадостный список. Проводником был Степан Сергеевич. Это должен был быть его предпоследний рейс перед пенсией.
К тому времени наш форум окончательно съежился и перестал обновляться. Даже эта история с массой подозрительных деталей мало кого заинтересовала. Людям свойственно меняться и забывать. Или напротив, они укрывались от своей вечной тревоги? Я мог бы опубликовать сохраненное на флешке странное, рваное интервью проводницы, но все боялся навредить – не столько себе, сколько ей. Кто скажет, на что готова пойти компания для сокрытия тайны перегона? Не лучше ли забыть это и мне?
Я не забыл. Отложил в долгий ящик. Хотя нет, самый обычный, настоящий ящик на дне письменного стола. Жизнь с другими, свежими делами и заботами, оттащила меня от него, и сделала прошедшее значимым, но уже не таким важным.
Я не воспринял истории об оползне в районе горного тоннеля на обычном пути уральских поездов и о незапланированном подрыве старых шахт в ходе рекультивации бывших промышленных зон, как нечто связанное воедино. Пока наконец лет десять назад не было объявлено о постройке новой ветки местных путей, что должны были влиться в недавно проложенную Южносибирскую магистраль, соединявшую недавно открытые богатые месторождения с Приуральем.
И вот прошло почти полвека. Говорят, данные на электронных носителях тоже стираются, хоть и медленно. Однако сделанная мной запись цела, снова возвращая меня в теплый летний вечер, обдавший внезапным морозом чего-то чужого, страшного и неизвестного. Я дослушиваю короткий разговор, стыдливо прячу флешку с глаз долой и долго, бесплодно думаю.
Недавно на новый объездной путь перевели все сообщение, а памятная дорога в лесистых склонах стала практически заброшена. Если есть в словах «депрессивная область» позитивный смысл, то разве что такой. Надеюсь, эта ветка пуста, и даже местные жители ей не пользуются. И, может, некому, видеть новые вихри среди тихого дня, кружащие мириады травинок и бабочек. И некому слушать того или то, что с этим вихрями приходит. И это меня утешает. Никто не погубит себя и свой разум в ненормальной, коварной зеленой долине с узкой насыпью и парой железных путей на дне.
Конечно, если только эта ненормальность и находилась единственно на старой линии перегона Янгаул-Черемша.