Я/мы Александр Железняк. Скандал с ФБК как эпизод истории журналистики

Разумеется, конфликты в антипутинской среде ни на что всерьез не влияют (режим от них не падет, война не закончится, уехавшие не вернутся) и мало кого всерьез интересуют, кроме каких-то тысяч вовлеченных эмигрантов. Но такие вещи и нельзя рассчитать вульгарно-социологически — допустим, очередной разоблачительный ролик посмотрит всего миллион зрителей, это мало, но это тот случай, когда глубина просмотров измеряется не привычными механизмами ютуба, а как-то иначе — в ком-то умрет и без того хилая надежда, человек перестанет связывать свои жизненные планы с Россией, станет обустраиваться в Европе или Америке, вычтет себя из российского будущего. Другой — убедится, что привычные способы оппонирования Путину ни к чему не ведут, станет радикалом, запишется во ВСУ или сам займется в России чем-нибудь подпольным и опасным, и когда жандарм в ужасе склонится над взорванной каретой императора — догадается ли кто-нибудь, что этого бы не случилось без того давнего спора о «Пробизнесбанке»? Шутки шутками, так история и делается. В купе начальника департамента полиции Лопухина заходит незнакомый пассажир — Владимир Бурцев, — что-то говорит, смотрит в глаза, и Лопухин сдавленным голосом отвечает: «Никакого Раскина я не знаю, но инженера Евно Азефа я видел несколько раз».

Фонд борьбы с коррупцией, самая влиятельная и популярная оппозиционная сила времен зрелого путинизма, переживает кризис, сравнимый с арестом и гибелью основателя фонда Алексея Навального. Впервые за годы функционеры ФБК вынуждены оправдываться, отвечая на обвинения в коррупции, адресованные уже им. Расследование Максима Каца «Казначей», посвященное банкиру Александру Железняку, уже привело к (возможно, формальной) отставке Железняка с занимаемых им в международном ФБК должностей и беспрецедентной волне критики фонда со стороны в том числе и давних его знаковых сторонников — таких, как Сергей Алексашенко, участвовавший в разработке и редактировании президентской программы Алексея Навального шесть лет назад.

Ключевое обвинение в расследовании Каца — «политическая крыша», предоставленная фондом банкиру, укравшему деньги вкладчиков. Отвергая это обвинение, лидеры ФБК многословно объясняют, почему они не считают Железняка вором, не замечая, что публичная его защита с их стороны сама по себе и есть та самая «политическая крыша». Максиму Кацу удалось вынудить их оправдываться, Максиму Кацу удалось добиться отставки Железняка. Максим Кац действительно совершил по меркам антипутинской среды сверхусилие, даже чудо, вытолкнув ФБК из его зоны комфорта, в которой фонд годами существовал вне критики и острых вопросов.

Для фигуры его масштаба (политэмигрант-одиночка, пусть и популярный в ютубе) это колоссальный успех. В этом раунде Кацу удалось добиться невозможного, выдержать противостояние — нет, не только с ФБК. Самый сложный, до сих пор никем не преодоленный рубеж обороны, который удалось ему прорвать — это медиа. Антипутинская эмигрантская пресса. Журналисты коллективной «Медузы» учатся называть Каца политиком (а не «блогером», как было до сих пор), цитируют его и тех, кто в споре о ФБК принял его сторону, и даже иногда дают ему слово. Впервые за годы лояльность ФБК по умолчанию перестает быть законом для эмигрантских СМИ.

The Insider публикует собственное расследование с выводами о воровстве в банке Железняка, главред издания Роман Доброхотов, до сих пор выступавший публичным союзником ФБК, заявляет, что ответ Кацу, выпущенный лидерами фонда, только подтверждает факт воровства. Но категоричность Доброхотова нетипична для эмигрантского медиаполя, которое предпочитает вялое «с одной стороны, с другой стороны» с обязательными реверансами в адрес функционеров фонда, не уклонившихся от прямого разговора на сложную тему, а даже если за Кацем приходится признать правоту хотя бы отчасти, почему-то обязательно нужно обозвать его, например, «показушным истериком и циничным клоуном» — не дай Бог люди подумают, что ты встал на его сторону.

Почему голос Романа Доброхотова вдруг выбился из привычного хора? The Insider известен давними и серьезными связями с крупнейшими игроками западной расследовательской журналистики — наверное, это показатель той независимости, которой не могут похвастаться «обычные» эмигрантские СМИ. Год назад, столкнувшись с давлением европейских спецслужб, главред «Медузы» Иван Колпаков с горечью констатировал — «Эта ситуация приводит к деградации профессиональных стандартов и самоцензуре, к тому, что редакции, оказавшиеся в изгнании, теряют чувство собственного достоинства и смысл существования. Заниматься качественной и объективной журналистикой в таких обстоятельствах невозможно». Может быть, эта формула применима и к конфликту вокруг ФБК, когда, даже все понимая, журналисты в лучшем случае сквозь зубы говорят о Железняке, а чаще — не глядя принимают сторону ФБК.

Главред знаменитейшего расследовательского «Проекта» Роман Баданин пишет о Каце — «Он как капля кетчупа на рукаве, ничтожная нелепость, случается, бывает. Но всякий раз, когда попадает на глаза, очень досадно и хочется вытереть». Можно порадоваться тому, что хочется не равно можется, и, вопреки желаниям Баданина, большое расследование о банке Железняка вышло и в респектабельном The Bell — а ведь тоже могли бы сравнить Каца с кетчупом и промолчать по существу. Разумеется, журналисты все живые люди, имеющие право на человеческие чувства, но когда чувства настолько острые и горячие — наверное, это вредит профессионализму? Деградация профессиональных стандартов (воспользуемся выражением Колпакова) всегда ходит рука об руку с ангажированностью, которая, в свою очередь, в равной мере свойственна и партийности (допустим, приемлемой — вот как сейчас некоторые американские СМИ агитируют против Трампа), и коррумпированности (или мы что-то пропустили, и она тоже стала нормой для эмигрантских СМИ?).

О том, что ключевой фигурой в международной структуре ФБК стали двое (второй — Сергей Леонтьев) российских банкиров с сомнительной репутацией, подробно написала британская FT еще в 2022 году, но та публикация прошла незамеченной даже в неподцензурных русскоязычных СМИ, резонанса смог добиться только Кац спустя два года. Еще более удивительна судьба расследования Андрея Заякина, опубликованного теперь The Insider — оказывается, оно было готово еще четыре года назад, но почему-то и The Insider, и «Новая газета» не решились его опубликовать. И снова проклятая неопределенность — это отсутствие журналистского чутья, партийная лояльность ФБК или коррупция, «блок на негатив»? Кто ответит за эти четыре года сознательного умолчания — да и перед кем?

Конфликты в антипутинской среде, наверное, и в самом деле не имеют большого значения ни для будущего России, ни для нынешней российской аудитории. А если смотреть на происходящее не как на эпизод из истории политических структур, а как на позорный провал эмигрантской журналистики? Она до сих пор на равных конкурирует с государственной пропагандой, ее охват и влияние огромны, и даже лояльные режиму россияне знают, где им искать правдивую информацию в тех случаях, когда государство молчит или врет. Скандал вокруг ФБК продемонстрировал, что, по крайней мере, часть эмигрантских СМИ ведет себя как пиар-отдел фонда. Посмотрите, как разговаривает с Марией Певчих Михаил Фишман на «Дожде» — Боже, он ведь боится ее, и кто объяснит, почему?

Не все знают, но с точки зрения многих журналистов Фонд борьбы с коррупцией — не столько ньюсмейкеры, сколько коллеги, такие же журналисты, как репортеры той же «Медузы» или «Проекта». Об участии функционеров ФБК во внутрицеховых спорах (в том числе и с правом, если можно так назвать, решающего голоса) было известно давно — например, когда по инициативе той же Марии Певчих из жюри главной профессиональной премии «Редколлегия» был изгнан ветеран «Коммерсанта» Дмитрий Бутрин. «Мария Певчих состоит в «Редколлегии» постольку-поскольку и до тех пор, пока сама считает себя членом этого журналистского сообщества, и пока сообщество с этим согласно», — невозмутимо заявляет спонсирующий «Редколлегию» (и, между прочим, до недавних пор спонсировавший и ФБК) Борис Зимин. До сих пор большой проблемы в этом не было, но нынешний конфликт интересов — он ведь мешает друзьям и коллегам («коллегам») функционеров ФБК по журналистскому сообществу объективно освещать историю с Железняком. Ведь мешает же, разве нет?

Александр Железняк — в какой-то мере живая иллюстрация к более давним спорам на похожую тему. Прошлый раз спорили о Марии Певчих — об этом человеке, который, как теперь известно, стоял у самых истоков ФБК, широкая публика узнала из полицейского пресс-релиза об отравлении Навального в 2020 году — оказывается, есть у него такая соратница, о которой никто до сих пор ничего не слышал. А где была неподцензурная русскоязычная пресса? Ответ даст архив русской службы Би-би-си, ее профессиональный позор — выяснять, кто такая Певчих, редакция отправила ее давнего друга, который взял самое подобострастное интервью, где нет ни слова ни об Александре Дугине, у которого героиня писала диплом, ни о молодежном саммите «восьмерки», где она представляла Россию, ни о чем вообще — только «почему вы такая прекрасная». По кочану, ага. Были робкие голоса, высказывавшиеся в том духе, что если вдруг случайно обнаружились непубличные ключевые фигуры в ФБК, сколько там еще таких непубличных, и какие, в каком, может быть, звании? Время дало, по крайней мере, еще один ответ на этот вопрос — среди непубличных и важных там есть еще и мутнейший Железняк. Но чтобы пробиться к этому ответу, понадобились годы, въедливость FT и сверхусилие Каца.

Если бы в системе отношений между обычными людьми и политическими игроками у нас существовала реально независимая и беспристрастная пресса, выступление Каца с историей о Железняке стало бы полноценным российским Уотергейтом, там ведь и сейчас есть куда копать — один прокурорский общак чего стоит. Но журналистское сообщество отвечает блогеру Кацу сравнением с каплей кетчупа и прочей невнятной бранью. Они могли бы унести с собой из России высокие профессиональные стандарты, журналистскую этику, ту миссию служения правде, которая так важна не только для профессии, для всего общества, но почему-то вместо этого эмигрантский журналистский багаж оказался набит предвзятостью, самоцензурой, блоками на негатив и круговой порукой, и та журналистская молодежь, которая работает теперь в антипутинских медиа, растлевается столь же, если не более, эффективно, как их сверстники на российских госканалах. Кац хотел вскрыть (и вскрыл) неприятные тайны ФБК, но он же, сам, наверное, того не желая, продемонстрировал, в каком аду находится эмигрантская журналистика, и ответственность за этот ад давно несет не только (да уже, наверное, и не столько) российская власть с ее цензурными и репрессивными практиками.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки (НОВАЯ!): https://t.me/+tIYQ_Oo73IczMDM0 Спасибо!