Ядерная зима патриархата

“Тоска” Пуччини - образцовая мелодрама, в которой зрителям в полной мере дают насладиться страданиями героев. Почти каждая постановка оперы сводится к поиску средств для усугубления драматических событий. Вполне предсказуемо, что эти поиски быстро наскучат зрителям. Но решительнее всех с либретто и сюжетом обошёлся Мартин Кушей, отличающийся своими современными трактовками измученных и устаревших сюжетов. Его “Тоска”, поставленная в театре Ан дер Вин (2022)  в содружестве с драматургом Регулой Рапп, а теперь и выпущенная на DVD (Unitel), становится антиутопией. 

Невероятная Тоска

Но так делал не только Кушей. Недаром одна из любимых историй об ужасах режиссёрского театра - это история о переделке “Тоски”. Например, можно подчинить  сюжет злободневной теме, как сделали Н. Виноградов и С. Спасский. В их спектакле “В борьбе за Коммуну”, поставленном в Малом Ленинградском оперном театре (1924),  главной героиней стала русская революционерка, а возлюбленным её был коммунар. И в чём не правы режиссёры, если в постановке важен не столько сам текст, сколько дух и идея, заложенная в него? Ещё одна легенда, на этот раз русского режиссёрского театра - Дмитрий Бертман. Сохранив оригинальное либретто, он разглядел в героях “Тоски” жиголо (Каварадосси), истеричку и бывшую жену Скарпиа (Тоска), а сам же барон видится зрителям далеко не старым сластолюбцем. 

Действие спектакля Кушея происходит в XXI веке, но после событий неведомой катастрофы. Режиссер и художник Аннет Муршец воссоздают на сцене мир разрушения, пустынный и холодный. Сцена покрыта сугробами, с потолка крупными хлопьями медленно падает снег. Или это последствия ядерного взрыва - ядерная зима? Эту мысль подкрепляет хор, вышедший в костюмах химической защиты. А всё, что уцелело от цивилизации - фургон на заднем фоне.

Если резюмировать состояние социума в опере, получится следующая картина: 

• миром правит жестокий самовлюблённый барон Скарпиа
• все его приказы выполняет не всегда адекватный Шарроне
• народ беспрекословно поклоняется диктатору
• художник работает втихушку, пряча под подчинением надежду на избавление от тирании
• певица проституирует, чтобы добиться своих целей
• от веры остался деревянный крест с ликом Мадонны, приложенный к чёрному дереву, на котором прикован труп без конечностей. 

       Ясно одно: человечество пережило глобальные изменения. Патриархат или убийственная система угнетения - реалии спектакля Кушея.

Все обречены

Режиссёр создаёт мир, в котором все персонажи бессознательно или сознательно погружаются в свои внутренние состояния: ревность, безумие, страх, наркотическое и алкогольное опьянение. Если с ревностью и так всё понятно (в этом Кушей не отходит от либретто), то как же быть с другими состояниями?

Из сценического действия зритель понимает, что Каварадосси любитель алкогольных напитков. Корзинка с его “обедом” является ничем иным, как бутылкой в крафтовом пакете. Марио Каварадосси - олицетворение творчества и искусства. Что же с ним стало в новом будущем? На сцене показано его рабочее место — мольберт, на котором стоит картина с трупом без конечностей (тем самым, что висит на дереве). Диктатура взяла под полный контроль и искусство. Примеры такого угнетения уже были в истории, достаточно вспомнить СССР, в котором все были обязаны работать по методу соцреализма. Неужели Каварадосси сдался системе? Ответ не заставит долго себя ждать, и зритель узнаёт, что под ужасной реальностью, изображённой на первой картине, кроется прекрасное. Под изображением трупа скрывался портрет Аттаванти. Но там, где Каварадосси видит красоту и искусство, остальные видят предательство; то, что он считает надеждой на светлое будущее, для других - измена государству. Марио не на кого положиться, образ его сливается с образом пастушка, Каварадосси поёт его песню сам себе. Художник становится первым обречённым.

Слияние двух героев не предел для Кушея. Следующим гибридом становится Ризничий (Рафаль Паунук), в образе которого представлены и агент Скарпиа, и палач для Каварадосси. В программке он значится под именем Шарроне - жандарм Скарпиа. Церковь становится методом управления, подчинения и наказания для народа. И со своей задачей справляется весьма эффективно. В противопоставление грозному образу полицейского (он в чёрном одеянии, находится в сопровождении вооружённой охраны) на сцену выползает хор:  измученные лица, грязные когда-то белые одежды и полуобморочное состояние. В следующей сцене мы видим Шарроне в состоянии наркотического опьянения, он выбегает полуголый, обвешанный шаманской атрибутикой и скачет по сцене в эйфории. В этот момент становится понятно, что и этому персонажу предназначена скорая погибель. Пусть это произойдёт “за кадром” постановки, уже после её окончания, но гибрид - второй обречённый.

Не словом, а телом

 Продолжая тему обречённых на смерть героев, рано или поздно мы подходим и к Тоске, единственному (не считая загадочной Аттаванти) женскому персонажу оперы. И здесь Кушей радикален и честен со зрителем. Прекрасная певица обеспечена всем, что нужно для комфортной жизни. Какова цена этому - вопрос уже другой.

Наряды Тоски (художник по костюмам Зю Зигмунт) сильно выделяются на фоне чёрно-бело-серой гаммы. Более того, цвета меняются от действия к действию. Изначально Тоска появляется в тёмно-зелёном плаще из латекса, с красивой укладкой - всё это должно привлекать внимание мужчин. 

Кристина Ополайс (Тоска) в интервью с А. Макаровой говорила, что за ней укрепилось звание “сценического животного”. В полной мере это высказывание певицы раскрывалось в её восклицаниях и ревнивых упрёках в адрес Каварадосси, криках о помощи и мольбах об освобождении любимого, обращённых к Скарпиа. Это уже не стереотипный веристский надрыв, а истинно человеческие эмоции.

В системе патриархата женщина не имеет права голоса, и Тоска – лишь средство для достижения целей барона, который уже всё просчитал. Она поддаётся чувству ревности, а когда понимает, к чему это привело, идёт просить милости барона. Она подготовилась: короткое платье с глубоким вырезом, открывающим плечи, высокие сапоги, горжетка. Неужели только так девушка может выжить в новом мире? Скарпиа просит Тоску рассказать о местонахождении Анджелотти, и тогда Каварадосси будет освобождён от пыток. Но вместо того, чтоб начать говорить, героиня ложится на пол и всем своим видом показывает, что готова отдаться барону. Да, женщина в патриархальном разрушенном мире может достичь желаемой цели, но не словом, а телом.

Очаровательный садист

К буклету постановки прилагается интервью с Мартином Кушеем: “Вся эта история о зависимости, подчинении и упадке. Только Скарпиа способен противостоять всем своим чувствам и порывам, но и он с самого начала обречён”.

Точные, расчетливые и галантные садисты всегда вызывали особый интерес у общества - таким перед нами и предстаёт Скарпиа (Габор Бретц). Богато одетый, жестокий барон, обдумывающий каждый свой и чужой шаг, вечно следит за всем происходящим. Фургон оказывается его дворцом Фарнезе, обставленным внутри довольно скромно (два стула, бутылка вина, костёр и крест на двери) - в мире диктатуры не важна красота и убранство, важен сам факт власти. 

Скарпиа - властитель нового мира. Ему всё дозволено: взбираться на верхушку дерева, подчинять эмоции других людей своей выгоде, пользоваться девушкой так, как он захочет. При этом он чувствует себя неуязвимым, самоуверенно кладя нож на всеобщее обозрение. Нож, как заряженное ружьё на стене, приковывает внимание зрителей. Да, Скарпиа блестяще контролирует свои эмоции. Тогда почему же и он обречён? 

Когда Скарпиа делает Тоске непристойное предложение в обмен на свободу её возлюбленного, Флория начинает петь свою знаменитую арию «Vissi d'arte». Изначально эта ария не что иное, как молитва, обращённая к богу. Но вместо мольбы всевышнему Тоска просит милости Скарпиа, обращаясь к нему “signore”. Вот она - высшая власть в лице одного человека. Но ружьё всё же должно выстрелить. В кульминационный момент Тоска хватает нож и вонзает его в барона. Белая одежда Скарпиа пропитывается кровью, а Флория, не упуская момента, наносит ещё несколько гневных ударов в спину. 

Холодный и расчётливый диктатор не смог увидеть гнев обозлённой девушки. Он так умело контролировал себя, так искренне верил в свою неприкосновенность, а погиб от руки той, чьи эмоции не смог прочитать. Идеальная машина диктатуры ослеплена своим же положением и, так же как и все остальные, обречена на смерть.

Особо жаль Скарпиа, скорее всего, было оператору. Судя по количеству крупных планов, рассматривать монстра вблизи понравилось не только публике.

Загадка века

Кто же такая маркиза Аттаванти? Впервые она появляется на портрете Марио Каварадосси, затем проходит по сцене, когда художник рассказывает Анджелотти о Тоске. В сцене, где Марио признаётся Тоске в любви, а она его ревнует к девушке с портрета, Флория поёт: “Нарисуй ей мои глаза”, - проводит по картине рукой и оставляет за своими пальцами чёрный след, похожий на слезу. Изначально никто из героев не обращает на неё внимания, но когда Скарпиа понимает, что предатель Анджелотти побывал здесь, приспешники  барона всё же ловят её и уносят за сцену: только символом её назвать нельзя. Возвращают её взору зрителя, лишь когда начинают пытать Каварадосси. Её тащат за фургон, где происходит невидимое зрителям истязание Марио, через некоторое время маркиза выбегает и её тошнит на сцену. В следующий раз зритель видит Аттаванти с пистолетом в руках, нацеленным на Тоску. Выстрел. Смерть.

Ревность. Это первоначальная и самая очевидная версия: вполне логично, что когда Скарпиа ловит маркизу, у него появляется план, как с помощью ревности Тоски узнать о местонахождении предателя. В этот  момент Барон берет под контроль чувства и эмоции Тоски, а Аттаванти оказывается у него в плену. 

Надежда. Портрет Аттаванти изначально спрятан за реалистичным изображением трупа без конечностей, прикованного к дереву, то есть за жесткой реальностью, которую Каварадосси был вынужден отражать в своём творчестве, скрывается нечто красивое и совершенное. Чёрные слёзы на портрете появляются от рук Тоски, а по сюжету именно её ревность погубила всё. Но разве надежда может убить?

Путь к смерти. Все остальные персонажи уже с начала действия наделены определёнными пороками, и зрителю понятно, что все они обречены на смерть. Все, кроме Аттаванти. Она тоже одета, как девушка легкого поведения, но ее открытый наряд спрятан за темной мантией, а позже ее раздевают слуги Скарпиа. Кушей показывает зрителю процесс уродования людей в условиях системы угнетения — от чистого прекрасного образа до безжалостной убийцы. 

Вот такую страшную сказку (или возможное будущее) показал Мартин Кушей. Теперь стоит задуматься, куда в названии оперы делать ударение. Впечатлений эта постановка оставляет много, а надежды на счастливое будущее - мало: только ядерная зима и обречённость.