Why I am not a white nationalist
НеореакцияНесколько более изящная версия аргумента от Гитлера заключается в том, что белый национализм — это зло не из-за того, что белые националисты сделали в прошлом, а из-за того, что они могут сделать в будущем. Иными словами, белый национализм плох, потому что он опасен.
В каком-то смысле это верно. Однако эта позиция выглядит поразительно не соотнесённой с действительностью.
Милые маленькие кролики опасны. Они могут прыгнуть вам на лицо, пока вы спите, и задушить вас. Наверняка за всю историю существования людей произошла хотя бы одна смерть от кроликов. И даже если нет — всё когда-нибудь может случиться в первый раз.
Оценивать опасности в абсолютном масштабе — затея бессмысленная. Их необходимо сравнивать друг с другом. Милые маленькие кролики не безопасны полностью. Но они явно не так опасны, как леопарды.
Так почему же белые националисты так опасны? Скольких американцев каждый год убивают белые националисты? Больше, чем милые маленькие кролики? Наверняка. Больше, чем пумы? Возможно. Больше, чем пчёлы? Вряд ли.
С другой стороны, пумы и пчёлы не могут захватить в стране власть и установить склонное к геноциду тоталитарное государство. А белые националисты могут.
Но это могут сделать и чёрные националисты, мексиканские националисты, белые защитники окружающей среды, анархисты, борцы за права животных и т.д., и т.п. (Посмотрите как-нибудь фильм «Твоя мамочка убивает животных». Чтобы у меня по спине побежал холодок, нужно как следует постараться, однако у Кевина Кджонааса это получилось. У борцов за правах животных есть потрясающие этические обоснования для совершения насилия и даже убийства, и они явно не стесняются заниматься подобным.)
Чем все идеологии в этом небольшом списочке примечательны, так это тем, что все они модные. Никого из приличного общества за следование им не выгоняют. Au contraire. Во многих самых модных контекстах они даже помогают вам подниматься по социальной лестнице. Они определённо привлекают талантливую и амбициозную молодёжь, что в принципе необходимо, если вы стремитесь захватить власть.
В каждом американском университете есть целые факультеты, в которых преподают чёрный и мексиканский национализм — не говоря уж об остальных трёх пунктах. В нескольких кварталах от моего дома, на одной из самых модных торговых улиц всего мира находится анархистский книжный магазин. В его окнах можно заметить кучу книг, выступающих в пользу всевозможных форм насилия, тирании и террора. И т.д., и т.п.
И нацизм тоже был популярным. Более того, нацисты были искренне убеждены в своей правоте. Наверное, самый простой способ понять нацизм для современного американца или европейца — это понять, что правильные «коричневые» относились к сохранению Deutsche Volk ровно точно так же, как современные «зелёные» относятся к сохранению Окружающей среды (и действительно, не то чтобы эти две группы людей не пересекались). В мире, в котором эта книга — бестселлер, кто — леопард, а кто — милый кролик?
Белый национализм — самая маргинализированная и самая социально изолированная система взглядов в истории. Она будет вызывать раздражение у любой группы людей, которые как минимум не согласны терпеть в своих рядах сумасшедших зататуированных байкеров. На фоне идеи о том, что где-то за углом вот-вот прячется заговор белых националистов, анти-семитизм выглядит довольно правдоподобным. Что дальше? Snapple на самом деле принадлежит KKK? Протоколы айдахских мудрецов?
Поэтому мы видим, что на данный момент, не существует ни моральной, ни прагматичной разумной причины отмежёвываться от белого национализма.
Или всё-таки существует? Я могу представить себе ситуацию, в которой белый национализм был бы по-настоящему опасным. Он был бы по-настоящему опасным, если бы по какому-то вопросу белые националисты были правы, а все остальные — неправы. Правда всегда опасна. Вопреки распространённому мнению, она не всегда торжествует. Однако отворачиваться от неё — всегда плохая идея.
Наконец мы нашли леопарда. Но похоже ли это на причину отмежёвываться от белого национализма и игнорировать его? Ровно напротив. Это (потенциальная) причина взглянуть на него и понять его.
Поприветствуем очень отважного Уильяма Сэйлтена. Мистер Сэйлтен, вслед за Эми Хармоун, верит что леопард существует. Этого леопарда зовут «био-разнообразие человеческих когнитивных способностей». Хотя доказательства в пользу существования разнообразия человеческих когнитивных способностей, и действительно, спорные, о чём спорить нельзя, так это о том, что в этом вопросе есть о чём спорить. Поскольку также все, кто не относится к белым националистам, последние 50 лет убеждали нас, что спорить тут не о чем, от леопарда нам так или иначе никуда не деться.
Если вы не хотите, чтобы смелость мистера Сэйлтена и мисс Хармоун осталась незамеченной, возможно, вам стоит доложить о Slate и New York Times в SPLC Intelligence Project. Свяжитесь с ними с использованием этой формы. Можно попробовать ещё поговорить с NAACP. В конце концов, разве интересно поднимать голову, если её никто не пытается отрубить? Разве из спины первопроходца не торчат всегда стрелы?
Мистер Сейлтен, кажется, искренне верит, что честное признание в совершении ошибки и несколько милых и добрых замечаний о будущем могут достать всю систему власти и привилегий, которую он собой представляет, из того интересного угла, в который она себя загнала.
К сожалению, малоизвестный пункт доктрины, в котором, как он признаёт, есть ошибка — это самая важная идея в его обществе. Это политический цемент послевоенного западного мироустройства. Признать её не проще, чем Советам признать, что всё-таки лучшая система для рабочего класса — капитализм (я всё ещё не совсем понимаю, как это удалось у китайцев).
Slate не станет ссылаться на Александра Стивенса, Чарльза Фрэнсиса Адамса или Кейрлтона Патнема. Но я только что сделал это. И талантливые и амбициозные молодые люди — особенно если они только что просиживали штаны на посвящённом разнообразии собранию критики и самокритики — знают, как переходить по ссылкам. Леопард существует.