Who the heck is Benn Steil?
НеореакцияВсе знаменитые экономисты двадцатого столетия — Фишер, Кейнс, Фридман, Сэмюэлсон, Гэлбрейт — и 99.99% учёных-экономистов, занимающихся прикладными вопросами в наши дни — сторонники размывания. Иными словами, они верят, что валютная система замкнутого контура (или хотя бы система почти полностью замкнутого контура, такая как золотой стандарт) непрактична или хотя бы неоптимальна.
Мы можем даже взглянуть на блогеров. Кауэн и Табаррок: сторонники размывания. Клинг и Каплан: сторонники размывания. Макэйрдл: сторонник размывания. Мэнкью: сторонник размывания. Левитт: сторонник размывания. Делонг: известный сторонник размывания. Und so weiter. Более-менее единственных противников размывания можно найти только среди представителей австрийской школы, но и там нужно быть осторожным.
Таким образом, мы приходим к следующему выводу: а) либо наш анализ в чём-то неверен, либо б) в экономике двадцатого столетия доминировали шарлатаны, и ситуация до сих пор почти не изменилась.
Совершенно неочевидно, с чего бы б) должно хоть каплю удивлять нас. Разве мы не знаем, что двадцатое столетие было эпохой экономистов-шарлатанов? Чем был Советский Союз, если не гигантским экспериментом под открытым небом в шарлатанской экономике?
Я говорю о двадцатом столетии, потому что мы можем заметить интересный факт: если мы взглянем в прошлое, мы увидим, что вера в размывание встречается весьма нечасто.
Мэдисон в десятой статье «Записок федералиста» упоминает «яростную пропаганду бумажных денег, вопли об отмене долгов, о равном распределении собственности и прочие недостойные и злоумышленные проекты». Бёрк выражается ещё более ярко:
Когда все обманы, разбои, насилия, грабежи, пожары, убийства, конфискации, бумажные деньги и прочие принадлежности тирании и жестокости были использованы, чтобы завершить и поддержать вашу революцию, естественным результатом этого явилось возмущение нравственного чувства всех людей умеренных и добродетельных…
Главным сторонником финансовой системы с разомкнутым контуром в колониях был Бен Франклин — этот факт довольно хорошо сочетается с его сумасбродством в целом. У истории континентального доллара (не говоря уж о французском ассигнате) довольно неплохо получилось дискредитировать веру в размывание. Даже линкольновские зелёные бумажки формально были ограничены в предложении, и после войны это ограничение никуда не делось.
В целом, любой, кто в девятнадцатом столетии в открытую предлагал откровенное размывание, считался человеком чудаковатым — примерно как Рон Пол сейчас считается таковым же за свою поддержку золотого стандарта. (Аргументы — если их можно так назвать — Фрума довольно типичны для канона. Впрочем, он хотя бы в хорошей компании: не только с лучшими экономистами двадцатого столетия, но и с одним из его великих поэтов).
Однако даже в классической системе золотого стандарта, существовавшей в девятнадцатом столетии, размывание использовалось весьма активно. У банковской системы девятнадцатого столетия никогда и близко не было достаточно золота для того, чтобы погасить все циркулирующие денежные обязательства. Это приводило к постоянным паникам и циклам, достигшим кульминации в ходе событий ранних тридцатых, в результате которых из-за ходившего по всей планете требования погасить существующие обязательства последние остатки финансовой системы замкнутого контура оказались устранены.
Для того, чтобы найти то, что австрийские экономисты называют валютной системой с «полным резервированием», вам необходимо заглянуть в менее известные уголки истории: например, в ситуацию с амстердамским банком. Или, как Конди Раге заявил в 1840-м году, в Гибралтар:
Такова теория этого раздела моей области, однако я могу с удовлетворением описать и соответствующую ей практику. В разговоре с одним уважаемым американским торговцем, который на протяжении почти двадцати лет жил и вёл активную деятельность в Гибралтаре, он сказал, что на протяжении всего этого промежутка он никогда не встречался с таким понятием, как всеобщая нехватка денег. Он знал людей, которые банкротились из-за неосторожных спекуляций или неблагоразумных авансовых платежей или больших повседневных расходов, однако он никогда не встречал ситуации, когда любой торговец с хорошей репутацией не мог бы моментально получить деньги под обычную процентную ставку. Он заверил меня, что такие феномены, как общий рост или общее падение стоимости любых товаров или собственности, там никому неизвестны, и что местное население настолько довольно преимуществами использования металлических денежных средств, что несмотря на все неудобства, такие как необходимость хранить деньги в железных сундуках и использование испанских долларов и дублонов для выражения больших сумм денег, от нескольких попыток создать там банк их зачинатели отказались из-за почти единогласного неодобрения этой идеи.
Я не очень хорошо разбираюсь в Гибралтаре, однако боюсь, что сейчас там уже есть банки. Однако если вы предпочитаете хранить своё портфолио в дублонах, у вас всегда есть остров Джерси. Ага — более того, ровно об этом Бенн Штайл и говорит.
См. также вышедшую в понедельник статью Себастьяна Мэллэби в Washington Post. Опять же, перед нами снова всплывает CFR.
По сути, мы видим жёсткий, однако необходимый процесс пробуждения от последнего столетия. Шарлатанство — и в экономике, и в поэзии, и в питании, и в рисовании, и в истории, и в психологии, и в палеоклиматологии, и в информатики, и в почти любой области, какая только придёт на ум — неслучайно так процветало в системе университетов двадцатого столетия. У фактов хозяина нет, однако шарлатанство может быть полезным. Иногда оно даже может быть выгодным.
И вернёмся ли мы в итоге к золотому стандарту? Возможно. Я правда понятия не имею.
Как любил говорить Лех Валенса, превратить аквариум в уху легко. Превратить уху в аквариум намного сложнее. Аналогично, перейти от валюты с замкнутым контуром к валюте с разомкнутым контуром легко. Вернуться же…
В восьмидесятых и девяностых мы обнаружили, что повернуть вспять шарлатанство центрального планирования совсем несложно. Зачастую национализированные в тридцатых-шестидесятых корпорации оказались даже структурно нетронутыми, и их можно было просто-напросто продать. Реприватизация валютной системы — это совершенно отдельный уровень сложности. Этот процесс включает в себя пересмотр не просто десятилетий, но целых столетий финансовой практики Запада.
Что ещё хуже: любой переход к полному золотому стандарту подразумевает абсурдных масштабов скачок в цене золота. Если такой переход будет запланирован на официальном уровне, от него потребуется такой уровень секретности и координации, что CFR на его фоне будет похож на MySpace. Если же он произойдёт спонтанно на рынке, как предполагает Штайл — мозг вскипает. Я могу представить, как это отразится чисто на экономике. Я не могу представить себе, что будет происходить с политикой.
Однако история где-то рядом. Её не отменили. Настоящее не вечно. Более того, будущему оно может казаться довольно странным.
[И, да, я знаю, что я обещал закончить серию текстов про Докинза на этой неделе. Однако немного поразмыслив, я решил, что её на самом деле нужно не завершить, но расширить. Надеюсь, посты на этой неделе предоставили читателям UR более широкое окно в альтернативную реальность вокруг нас.]