Waltz: интервью с художником по костюмам Алисой Видутой

Новая работа режиссёра Ладо Кватании Mgzavrebi – Waltz – пронзительный музыкальный короткометражный фильм о связи с ушедшими близкими и чуде рождения новой жизни. Работа над фильмом проходила в течение года в Грузии. Специально для телеграм-канала «Кинокостюм для чайников» мы поговорили с художником по костюмам  «Вальса» Алисой Видутой. 

Я родилась в Киеве, в кино попала ещё в школьном возрасте. Друг позвал меня помочь на каких-то съёмках. В то время мы с друзьями постоянно снимали на камеру дурацкие доморощенные истории, так что я подумала, что это будет очередное jackass-видео. Потом выяснилось, что снимать предстоит Серёжу Бабкина и его жену Снежану. Группу 5NIZZA я обожала, так что с радостью согласилась. Так я оказалась на съёмках курсовой работы выпускницы Карпенко-Карого (главный кино–театральный ВУЗ Украины). Фильм мы снимали на плёнку на главной украинской киностудии Довженко: я неделю жила в Первом павильоне - самом большом съёмочном павильоне в Европе. Я делала там всё, что можно: одевала, гримировала – и даже сама поснималась. Режиссер написала обьяснительную записку моему классному руководителю, что я отсутствовала на занятиях по причине участия в киносъёмке. Всё это, конечно, очень меня впечатлило и задало вектор тому, чем захотела заниматься в будущем. Костюмом я занимаюсь уже больше 13 лет. И не то, чтобы я выбирала – просто профессия захватила меня, мой образ жизни, весь мой путь кажется очень логичным. Не представляю, что могло сложиться как-то иначе.

Больше всего в работе люблю, когда собирается целостный персонаж – и костюм перестаёт быть просто набором вещей, а становится дополняющей обьём, органичной, неотъемлемой частью героя. Моя работа – это всегда поиск чего-то нового: ответа, решения… Обожаю!

До кино я много работала ассистентом на клипах. «Стыцамен» Дорна, клипы Потапа, Ляписа Трубецкого, Mad Heads и много других. У нас была универсальная команда, мы занимались полным заполнением кадра – декорации, грим, костюм. А потом я попала на полный метр первого в Украине ко-продакшена. Фильм назывался «Истальгия». Вот там-то я и полюбила кино. Мне кажется, никогда после не носилась по площадке, как тогда. Мой самый любимый проект, к сожалению, не вышел в том формате, в котором задумывался. Это историческая картина режиссёра Сергея Пикалова под рабочим названием «Нянька», время действия в котором происходит с 1929 по 1943 год. Там была показана нелицеприятная правда об НКВД и 30-х годах, поэтому, к сожалению, он лёг на полку. Люблю фильм «Волшебник»   режиссёра Миши Морскова с Ириной Купченко и Максимом Сухановым в главных ролях. Перед войной я работала над фильмом режиссёра Эллы Манджеевой «Белой дороги!» – невероятно красивый эпос про Калмыкию. Его должны были показать на Каннском кинофестивале в программе Cinefondation, но из-за войны и санкций он был снят с программы. 

В прошлом году из-за войны я оказалась в  Грузии. На «Вальс» попала внезапно, за 3 дня до мотора. Включила песню – и слушала, и слушала её по кругу, она отразила все мои чувства на тот момент. Времени на полноценную подготовку оставалось невероятно мало, но я подумала: я – в деле, и будь, что будет. Если наши чувства и ощущения с командой сойдутся – я сделаю этот проект. А если нет – то не стоит переживать. При таких сроках и ограничениях во вводных крайне важно доверие внутри команды, а ещё именно в таких проектах важно быть собой,  быть искренней. Мне кажется, в нашей большой команде время на сыгрывание не имело значения, замысел очерчивал очень чёткую рамку, просто всё совпало – это видно по результату.

На общую стилистику больше всего, наверное, повлияло решение о съёмке на плёнку – оно диктовало множество вытекающих художественных решений в разных департаментах. 

Важным фундаментом стала предварительная документальная чёрно-белая съёмка в высокогорных грузинских деревнях Раче и Бахмаро – до начала съёмок игрового блока Ладо отправился туда малой технической группой и сам снял весь материал. Если вы при просмотре отмечали «эффектные» решения по подбору персонажей, художке или костюму в эти кадрах – знайте, нас там не было! Все запечатлённые персонажи абсолютно документальны – никакого художественного или постановочного вмешательства, они такие, какие есть, в естественной среде обитания – и это чудо. Их органичные образы стали для нас планкой в дальнейшем построении игрового блока – нам никак нельзя было нарушить эту драгоценную хрупкость безвременья и органики. 

Плёнка проявляет все решения многократно ярче. Чтобы не случилось ощущения фальши, нам важно было создать тёплый, живой, фактурный, тактильный, осязаемый, при этом абсолютно органичный образ каждого, кто появляется в кадре.

«Современная» линия героев, мне кажется, не такой уж современной – как и линия стариков за столом в горах и в обрядовой комнате. Все персонажи – носители узнаваемых архетипов. Такие люди могли бы жить и сейчас, и 10, и 50  лет назад. Вещи, подобранные на актёров, существуют за рамками времени. Фактуры, цвет и форма – универсальны для последних десятилетий. Упаси бог использовать пресловутые тренды и сиюминутные маркеры времени – не в этой работе. Этого нет в треке – нет и в изображении. При таком подходе каждый зритель может «присвоить» героев, соотнести с тем временем, которое отзывается лично ему. Что касается образов наших старичков: время в старости замирает, время в горах замирает. Люди, которые живут в деревнях – это всегда машина времени без чётких обозначений – они были нашим главным референсом. Самым важным было «не перестараться»: нигде их специально ни приодеть, ни приукрасить. 

Видавшая виды кожаная куртка героя Ачи Макалатии – это моя куртка. Когда-то купила две одинаковые: себе и маме. Люблю в ней то, что она не определяет время: чем она старше – тем краше, мне нравится, как она завершает любой образ, собирает его воедино. Даёт нам посыл о том, что тот, кто её носит, что-то про себя знает: он уверен в себе, и для него важны вещи, которые он любит. Для меня и персонаж Ачи – такой. Роль отца исполнил Заслуженный артист Грузии Дато Двалишвили. Его костюм собрала в основном из его собственных вещей. А с Вероникой Каландаришвили мы плюс-минус одних параметров, особенно с её накладным животом, поэтому её одевала из своего гардероба. Это было спасением, потому что производственный бюджет у нас был супер-органичен. 

Вещи я по крупицам собирала по тбилисским секондам, костюмерным, личным гардеробам актёров и из своего, и только одно платье - для Лизи, дочки Гиги (одной из женских архетипов, перерождающихся во время обряда), было детского грузинского бренда. И только потому, что не несло в себе современности – было максимально уместно.

Что касается беременности героини. На препродакшне обсуждались самые различные комбинации, начиная с по-настоящему беременной исполнительницы главной роли. Но выбор пал в сторону сильной, харизматичной, живой актрисы – Вероники, она не была беременна, поэтому мы использовали накладку. Накладной беременный живот, правда, везли из Москвы – в Тбилиси не удалось найти достоверный. Для съёмки крупного плана в спальне, когда герой Ачи обнимает рукой оголённый беременный живот жены, мы пригласили беременную девушку (будем честными – даже двоих, на всякий случай). А роды снимали документально – в настоящем роддоме. Там нас радушно принимали и максимально помогали, по костюму мы просто попросили для актрисы дубль ночнушки – с таким же рисунком, как у рожавшей мамы. У нас не было опции «выбора» роженицы, но очередное чудо в том, что рожавшая девушка оказалась так похожа на Веронику, что на общих планах в родовой палате никто не обратит внимание – так захватывает процесс и так оказались похожи внешне наши «киномамы» . Всё сложилось!

«Маму» главного героя сыграла потрясающая Нино Гиоргобиани. Она – не актриса, но от неё нет ощущения непрофессионализма, всё, что она делает – всегда с достоинством, с внутренним стержнем, спокойствием. Мне казалось, она всегда наблюдала за нами немного со стороны – иногда, почти незаметно, возмущенно приподнимая брови, но продолжая делать, что надо. С виду она очень суровая, но когда начинает хохотать – это очень здорово, заразительно. Наша первая с ней встреча произошла на подготовительной фотосъёмке, нужно было отснять несколько образов «матери» – одну из таких фото должен был в уединении рассматривать наш герой. Нино проявила себя сурово, между нами даже «заискрило». Но когда я взяла управление в свои руки и стала командовать процессами и ею более настойчиво – она вдруг расслабилась, просияла, заглянула мне в глаза – и мы нашли друг друга, увидели « рыбак рыбака» , и всё встало на свои места. Она раскрылась и рассказала о себе. Так я узнала, что она глава большого грузинского семейства, в котором она - и центр, и сердце, и мудрость. Верховная!

Мне очень понравилось работать с Ладо. Знаю, в индустрии о нём у кого-то есть мнение, что он чересчур требовательный – я не боялась таких предостережений, поскольку в первую очередь требовательна сама к себе и уверена, что такая планка – норма. У нас с Ладо не возникло сложностей, только решения общих задач. Он всегда даёт возможность творить. Рядом с ним ты не просто «одеваешь людей» – он даёт право на сотворчество, возможность создавать, быть соавтором, вносить собственное видение персонажа. Он доверяет, но вместе с тем максимально внимателен, обо всём помнит, подмечает все детали. Рядом с ним можно быть храбрым в том, что ты делаешь. Да, он требовательный, перфекционист. Так он в первую очередь относится к себе, и, да, к своим коллегам. Те, кого он собирает вокруг себя – люди супер-качеств и талантов. Процесс в такой команде становится единым танцем на хороший результат, где все следуют своим максимально высоким пределам. Но еще, за всей этой серьезностью и временами хмуростью, он очень трогательный, добрый и глубокий. С ним не страшно делать что-то с первого взгляда невозможное.

Мне кажется, «Вальс» про то, что наша жизнь – бесконечна, вопреки всему. Что люди ушедшие, люди приходящие – все друг с другом рядом. Как сказала моя тётя: «Это не «чтобы помнили», это чтобы «вспоминали». Мы посвящаем «Вальс» нашим ушедшим близким – пока мы помним, они всегда рядом.