Выводы авторов
НемедицинаЭтот пациент соответствует всем диагностическим критериям фиктивного расстройства с физическими симптомами. Хроническую форму этого расстройства часто называют синдромом Мюнхгаузена.
Его драматические истории с манией величия являются характерными чертами псевдологической фантастики. История многочисленных госпитализаций г-на А. указывает на странствия и, вероятно, является источником его обширных знаний о больничных процедурах. Его уступчивое поведение во время конфронтации отличается от требовательного и деструктивного поведения, которое обычно свойственно данной группе больных. Однако его требовательное поведение в палате является классическим.
Дифференциальный диагноз реального заболевания от симуляции часто бывает затруднен. Чтобы идентифицировать симуляцию, необходимо продемонстрировать, что симптомы создаются для достижения цели, которая, учитывая понимание обстоятельств индивида, очевидно узнаваема. В случае г-на А. такой узнаваемой целью может быть определено его поступление в отделение по борьбе со СПИДом за год до нынешней госпитализации, где четко прослеживается симуляция. В случае настоящего поступления такой узнаваемой цели нет и поэтому уместен диагноз искусственного расстройства. Иллюстрацией этой диагностической проблемы служит случай пациента с поддельным СПИДом, описанный Zumwalt el al.. Принимая во внимание, что эти авторы косвенно ссылаются на симуляцию, Тайсон и др. предложили фиктивное расстройство в качестве альтернативного диагноза. Другой пример приводится в отчете Эванса и др., озаглавленном “Искусственный СПИД”, который, как демонстрирует Чиарелло, на самом деле является наглядным примером симуляции. Дело г-на А. иллюстрирует, что эти два расстройства могут либо сосуществовать, либо чередоваться.
Хотя диагностика искусственного расстройства затруднена, раннее распознавание имеет важное значение для предотвращения, инвазивных диагностическим процедурам или хирургических вмешательств у данной группы пациентов. Рулле и соавт. описывают пациента с фиктивным расстройством, который был заражен ВИЧ, вероятно, в результате многократных переливаний крови. У пациента, описанного Робинсоном и соавт., развился асептический менингит из-за метризамида, использованного в диагностической миелограмме.
Психиатрическое лечение должно быть сосредоточено на ведении и уходе, а не на излечении, и должно включать просвещение медицинского персонала о природе, характере и причинах данного расстройства. Решение проблем контрпереноса у персонала и манипулятивного поведения с стороны пациента может помочь установить рабочий союз с этими пациентами, которые часто вызывают чувство бесполезности, враждебности и даже презрения у медицинских работников. Аналогичные случаи пациентов с фактическим заболеванием с симптомами ВИЧ-инфекции были описаны ранее. Тем не менее, по нашему мнению, все более высокая распространенность СПИДа, социальные издержки и сложные этические вопросы, вопросы диагностики и лечения делают каждый случай психогенной “ВИЧ-инфекции” заслуживающим документирования. Случай г-на А. еще раз иллюстрирует в какой степени пациенты с фиктивным расстройством способны использовать в своих интересах врачей и здравоохранение. В результате интенсивного освещения СПИДа в средствах массовой информации все большее число людей, вероятно, будет знакомо с медицинской терминологией и симптомами. Таким образом, психогенная “ВИЧ-инфекция” может стать более распространенной, чем признавалось до сих пор. Поэтому при обследовании пациентов, у которых возникают вопросы, связанные с возможной ВИЧ-инфекцией, важно учитывать возможность того, что, по крайней мере, часть симптоматики может быть психологически детерминирована или действительно откровенно симулирована.