Выборы Латвии: новая жертва популистской волны

В комментариях к итогам парламентских выборов в Латвии чаще всего акцент делается на победе партии «Согласие» Нила Ушакова. Однако в этом нет ничего необычного. Эта партия, представляющая интересы русскоязычного населения, в условиях раздробленности латвийской партийной системы традиционно занимает первое место. Более того, в этот раз «Согласие», получившее 19,8% голосов и 23 мандата в Сейме из 100, выступило хуже, чем в 2014 году (тогда было 23%). Часть его традиционных сторонников осталась дома, некоторые поддержали Русский союз Латвии, активно выступавший против сворачивания преподавания на русском языке в школах для нацменьшинств и показавший лучший за долгие годырезультат – 3,2%. Понятно также, что в атмосфере страха перед имперским курсом России ни одна из шести латышских партий, прошедших в Сейм, не пойдет на формирование коалиции с партией Ушакова, хотя она энергично пытается преодолеть «русскую идентичность» и выступать в роли социал-демократического защитника интересов широких слоев населения.

А вот действительно необычным на этих выборах стало то, что следующие три места на них получили совершенно новые партии, не входившие в прежний состав парламента, – две популистские и одна либеральная. Второе место с 14,3% голосов заняла партия с необычным названием «Кому принадлежит государство?» (KPV LV), созданная в 2016 году. Лидера партии Артуса Кайминьша, бывшего актера и шоумена, часто называют латышским Трампом. В качестве своей приоритетной цели партия KPV LV выдвинула увеличение численности населения Латвии к 2050 году до 2,5 млн человек, то есть в полтора раза. А основой для ее достижения должно стать обеспечение в стране социального комфорта. В ходе агрессивно проведенной кампании KPV LV резко критиковала бюрократию, выступала за переход к компактному госуправлению. Среди предложений KPV LV – сокращение количества министерств, подчинение всех школ государству (а не муниципалитетам) и объединение всех вузов в один с цельюобъединить ресурсы и повысить конкурентоспособность латвийского образования. За KPV LV голосовали, в основном, не горожане, а сельские жители.

Третье место на выборах получила существующая с 2014 года Новая консервативная партия (НКП), которая стержнем своей политики сделала борьбу с коррупцией в рядахполитического истеблишмента. Как и KPV LV, новые консерваторы требуют резкого сокращения числа министерств. Но, в отличие от центристов из KPV LV, правым популистам из НКП свойственна националистическая и традиционалистская риторика – против беженцев, за латышскую Латвию, за старые семейные ценности.

Таким образом, итоги выборов в Сейм отразили, с одной стороны, усталость латвийцев от старой политической элиты, стремление к обновлению, с другой – некритичное отношение к новым ярким партийным лидерам, к их броским, но мало реальным лозунгам. До Латвии в полной мере докатилась популистская, антиистеблишментная волна, до этого накрывшая как центральноевропейские страны, так и некоторые старые демократии (Италию, Нидерланды). Но даже если две партии новых латышских популистов договорятся о коалиции, сформировать правительство большинства они не смогут. Им предстоят сложные и долгие переговоры с теми самыми старыми партиями, которых они нещадно бичевали в ходе избирательной кампании.