Вы за деревья или за коммунизм?
Такую реплику недавно пришлось слышать от одного человека левых взглядов. Дескать, чтобы построить коммунизм, нужно положить всё на алтарь индустриализации, превратить города в промышленные центры, а за экологию могут выступать либо одураченные буржуазией – которой только и надо, видимо, чтобы деревья не давали рубить, не давали строить на их месте торговые центры и жилые комплексы, – либо проходимцы, нанятые одной буржуазией против другой.
Последнее, кстати, такой же миф, если попытаться обдумать его хотя бы две минуты: да, несомненно, конкурентную борьбу крупный бизнес часто облекает в формы вводимых ограничений. Помните, как в том детском анекдоте про зверей, которые попали в яму и с голоду решают, кого есть: например, того, у кого самые длинные уши. Действительно, игра экологическими стандартами – часть грязных приёмов, которые продвигают интересы отдельных групп крупного капитала под видом якобы непредвзятых правил.
Тут есть одно «но»: мазать зелёной краской свои бизнес-войны – это одно, выращивать не зависящее от себя зубастое низовое движение – совсем другое. А путать одно с другим может либо не очень умный, либо очень нечестный человек.
Кстати, подвижность законов и норм работает также и в другую сторону. Изменим нормы, и заводы станут экологичны. И вот уже трудящиеся, которые не только отдают прибавочную стоимость, но и разрушают в процессе создания прибавочной стоимости среду собственной жизни, собственное здоровье, ничего не могут предъявить родному начальству. По нормам всё хорошо. По сути, рост болезней и смертности, но если у человека, скажем, рак лёгких, это, конечно же, из-за сигарет, а не из-за жизни возле тех самых лелеемых нашими механицистами фабрик.
К примеру, мусоросжигательные заводы должны в ходе работы не выбрасывать ничего токсичного? Не проблема! МСЗ в Голландии периодически останавливал работу и за несколько минут выдувал тонны токсичной золы мимо всех фильтров через байпас. А дальше снова запускал печи и снимал показания счётчиков: всё по нормам, выбросов нет. И экологические активисты даже не смогли доказать своё перед государством: в законе сказано «не загрязнять в процессе работы».
Из-за подобных художеств даже на пригородных фермах в куриных яйцах содержание диоксинов стало таким, что их пришлось выбрасывать.
Но что это? Неужели не только хозяйственная деятельность влияет на окружающую среду, но и окружающая среда влияет, помимо здоровья человека, на хозяйственную деятельность? Как писал в «Анти-Дюринге» Энгельс, от того, что обувную щётку запишут в млекопитающие, у неё молочные железы не отрастут. Хозяйственная деятельность человека должна рассматриваться не только с точки зрения непосредственно создаваемых благ – что было бы абстрактным и метафизическим подходом – но и во взаимосвязи с тем множеством факторов и нюансов, в которых эта деятельность ведётся. Один из таких основополагающих нюансов – диалектическая связь любого организма или сообщества организмов вообще с его средой обитания (предмет науки экологии), и, конкретнее, связь производственной деятельности людей со средой нашей жизни, от которой закономерно зависим и мы, и наши производительные силы.
Это, кстати, подтверждается эмпирическими данными: если посмотреть, скажем, статистику из действующей национальной стратегии экологической безопасности (утверждённой не какими-нибудь иностранными экологистами, а лично президентом нашей весьма антиэкологичной страны, указ 176 от 19 апреля 2017 года), то выяснится, что ежегодные потери ВВП от экологических факторов (без учёта здоровья трудящихся) составляют от 4-6%.
Строго говоря, вывод о том, что хозяйственная деятельность должна служить благу людей, а значит, основываться, в том числе на бережном и сбалансированном отношении к природным ресурсам, был сделан советской властью практически в начале её существования. Советский Союз стал первой в мире страной, где (при личном участии Ленина) появились заповедники и заповедное дело в современном понимании: в 1919-м – Астраханский, в 1920-м – Ильменский, всего было создано более 140 заповедников общей площадью свыше 17 млн га.
Для сравнения – о необходимости создания именно заповедников, эталонных территорий малонарушенной или ненарушенной человеком природы, ЮНЕСКО заявит только в 1971 году, когда на международном уровне возникнет понятие биосферных заповедников.
В Советском Союзе впервые появились лесопарковые защитные пояса – начиная с ЛПЗП Москвы (1935), а в 1952 году на производстве было введено понятие предельно допустимой концентрации вредных веществ (ПДК) и стали создаваться соответствующие комиссии (разработку нормативов начали в 1949 году).
Заметим, что прорывные, опережающие время экологические достижения советского периода начались и развернулись не вместо, а вместе с индустриализацией.
Одна из самых очевидных причин – из научной мысли, промышленности и государственного управления убрали фактор частного собственника и частного интересанта. Да, как вспоминал советский эколог Ф. Р. Штильмарк, конфликты экологов с промышленниками в СССР были: дескать, нам тут надо БАМ строить, план заготовки леса выполнять, а вы про сохранение тайги твердите. Но советские экологи могли отстоять свою точку зрения, поскольку за спиной у их оппонентов не стояли банки и олигархия. Споры велись, и жаркие споры, но это были споры о том, как сделать лучше для всех, а потому они имели точки соприкосновения, и эти противоречия неразрешимый характер не носили. В отличие от современных нам классовых противоречий.
Действительно, мир товаров и маркетинга уже сам пытается диктовать нашей упомянутой выше обувной щётке, что и где ей отращивать. Если говорить без сарказма, любые разговоры о допустимости и недопустимости тех или иных технологий, проектов, видов деятельности всегда проходят негласные фильтры цензуры по параметрам инвестиционной привлекательности, прибыльности, учёта конкретных интересов наиболее обеспеченных и крупных участников рынка. А что уж там в материальной действительности – это вопрос второй. Особенно когда можно поселиться на одной территории, а вред от своей деятельности переложить на жителей другой.
На всемирной конференции 1992 года в Рио-де-Жанейро была сформулирована стратегическая цель деятельности всех стран-участниц: устойчивое развитие. Устойчивым здесь называют не такое развитие, которое вечно и вопреки всему наращивает темпы, но такое, которое, удовлетворяя потребности нынешнего поколения, не создаёт угрозы следующим поколениям оказаться на выжженной земле.
Правда, как заключили буржуазные же аналитики (из организаций, сегодня признанных на территории России нежелательными), к 2003 году из всех участников на показатель устойчивого развития вышла только социалистическая Куба. Неожиданно, не правда ли?
Все приведённые выше факты и выводы, по существу, лежат на поверхности. Чтобы не прийти к ним, нужно подпадать под одну из двух категорий людей: те, кто никогда лично не сталкивался с экологической проблематикой, для кого это только споры в интернете и статьи в Википедии; либо те, у кого есть конкретный материальный интерес, чтобы обувная щётка отращивала женские груди, а защита окружающей среды рассматривалась в отрыве от работы на благо общества.
Ленин напоминал, что люди так и будут оставаться глупенькими жертвами обмана и самообмана, пока не научатся за любыми явлениями общественной жизни отыскивать интересы того или иного класса.
Диалектический метод, метод марксизма, подсказывает, что рассматривать живых существ в отрыве от условий их жизни и имеющихся взаимосвязей – ошибочный подход, не отвечающий материальной действительности. Поэтому ставить вопрос: «Вы за людей или за природу?» – могут только те, для кого противоречие людей и природы объективно существует, и такая постановка вопроса – только внешняя форма. Сущность же спора: вы за то, чтобы одни люди ради своего блага могли не учитывать интересов других людей, не охранять среду нашей жизни, или всё-таки нет? Ответ на этот вопрос с необходимостью восходит к наиболее общим классовым и экономическим противоречиям нашего общества.
Полтора столетия назад Фридрих Энгельс писал: «На каждом шагу мы волей-неволей замечаем, что мы ни в коем случае не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, как кто-либо, находящийся вне природы, – что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и внутри неё находимся, что всё наше господство над ней состоит в том, что мы в отличие от всех других существ умеем постигать и правильно применять её законы» («Диалектика природы»).
А ведь на тот момент развёртывающиеся противоречия капиталистического общества только набирали силу. Нынешние экологические конфликты – одна из форм классовых и экономических противоречий общества.
Те же, по существу, слова, но в иной форме были изложены по итогам конференции латиноамериканских стран 22-23 апреля 2010 года в Кочабамбе (Боливия):
«Капиталистическая система и все формы грабежа, эксплуатации, насилия и загрязнения привели к величайшей порче, деградации и разрушению Земли-Матери, ставят нашу жизнь под угрозу из-за таких явлений, как изменение климата
(…)
во взаимозависимом живом сообществе невозможно признавать права одних только людей, не нарушая общий баланс Матери-Земли; подтверждая, что для обеспечения прав человека необходимо признавать и защищать права Матери-Земли и всех форм жизни на ней...».
Этот документ, изложенный в культурном стиле южноамериканских народов, по существу опирается на тот же тезис: невозможно в полной мере защитить и обеспечить благополучие одной части экосистемы (человека), не рассматривая прежде всего экосистему в целом и не заботясь, прежде всего, об экосистеме как основе жизни и жизнедеятельности людей.
Этот тезис – настолько же революционный, продиктованный достигнутым развитием противоречий в нашем обществе, как в своё время стал революционным тезис о том, что по-настоящему благо человека может быть обеспечено только в обществе, созданном большинством в интересах большинства.
То, что этот тезис наивной индейской лексикой выразили в Латинской Америке, где можно в том же тексте прямо писать о разрушительном характере капитализма – вполне закономерно, ведь в так называемых развитых странах свобода научной и политической мысли взята за горло невидимой рукой рынка.
Тезис о неотделимости защиты человека от защиты экосистемы закономерно следует из нашей общественной практики. Ставить вопрос иначе можно либо по невежеству, либо в силу иных, пусть и не всегда осознаваемых, классовых интересов, нежели интересы большинства, интересы общества.