Второе пришествие

- Помню в июне, когда мы прощались с товарищем Дзержинским, на траурном митинге, я сказал что старая ленинская гвардия потеряла еще одного из лучших руководителей и бойцов. Партия понесла еще одну незаменимую потерю. 

Когда теперь, у раскрытого гроба, вспоминаешь весь пройденный путь товарища Дзержинского – тюрьмы, каторгу, ссылку, Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, восстановление разрушенного транспорта, строительство молодой социалистической промышленности, – хочется одним словом охарактеризовать эту кипучую жизнь: ГОРЕНИЕ. 

Октябрьская революция поставила его на тяжелый пост, – на пост руководителя Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией. Буржуазия не знала более ненавистного имени, чем имя Дзержинского, отражавшего стальной рукой удары врагов пролетарской революции. “Гроза буржуазии” – так звали тогда товарища Феликса Дзержинского. 

После наступления “мирного периода” товарищ Дзержинский продолжает свою кипучую работу. Товарищ Дзержинский горит, налаживая расстроенный транспорт, а затем в качестве председателя Высшего совета народного хозяйства горит на работе строительства нашей промышленности. Не зная отдыха, не чураясь никакой черной работы, отважно борясь с трудностями и преодолевая их, отдавая все свои силы, всю свою энергию делу, которое ему доверила партия, – он сгорел на работе во имя интересов пролетариата, во имя победы коммунизма. Да, вот такие люди руководили ВЧК, в те далекие годы. А кто же пришел на смену Феликсу Эдмундовичу? Мы сейчас сможем сказать про них, хоть малую долю того, что я говорил на похоронах Дзержинского? По этому, я хочу вынести вердикт тем кто сейчас управляет наследством железного Феликса. Расстрелять! 

Боровичок с залысиной, скорчил лицо так, как буд-то съел самый кислый в мире лимон. 

Пыхнув трубкой, Сталин продолжил. 

- Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. 

Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма. И такие люди сидят в секретариате совета безопасности! Не порядок. Расстрелять! 

Худощавый старик, сидя под столом закрыл лицо руками. 

- Уничтожение классов достигается не путём потухания классовой борьбы, а путём её усиления. Отмирание государства придёт не через ослабление государственной власти, а через её максимальное усиление, необходимое для того, чтобы добить остатки умирающих классов и организовать оборону против капиталистического окружения, которое далеко ещё не уничтожено и не скоро ещё будет уничтожено. В связи с чем, встает серьезный вопрос. А что для этого делает аппарат вашей администрации?, - Сталин повернулся к председателю, - мой вердикт, заменить администрацию в полном составе, а главного ответственного - расстрелять! 

Лысеющий мужчина, со взглядом испуганного, ироничного мопса, задергал глазом в припадке тика.

- Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу. К сожалению, не так легко и далеко не так просто подымаются наши молодые товарищи на смену старым. По этому мы не будем церемонится. Вам тут нужен молодой, и активный заместитель. 

А нынешнего - расстрелять! Что бы неповадно было, для молодой поросли. 

Прическа заучки, тихо всхлипывая заплакал. 

- Господа либеральные буржуа будут «очень рады», если будет дана свобода слова, печати и союзов, лишь бы была ограничена свобода стачек. Вот почему они так много разглагольствуют «о правах человека и гражданина», тогда как о свободе стачек они ничего внятного не говорят, помимо того, что фарисейски лепечут о каких-то «экономических реформах». Если они доживут до исполнения всех этих желаний, то в результате права царя окажутся в руках буржуазии и царское самодержавие постепенно превратится в самодержавие буржуазии. Чем занята администрация президентская? Да тем, что сама сует в руки буржуазии царское самодержавие. А может, если этих администраторов поскребсти, то выяснится, что они сами являются буржуями. По этому, я даю приказ. Расстрелять! Всех! Всю административную кантору, вместе с ее руководителями и заместителями. 

Пожилого школьника под столом, пробило на нервный озноб. 

Отец народов перестал ходить в зад и в перед. Он остановился, с пренебрежением посмотрел кучку сгрудившихся людишек под столом. Затянулся табаком. Выпустил облако сизого дыма. И продолжил дальше прохаживаться. 

- Некоторые работники администраций городов, думают что схватили Бога за бороду. Я в частности, имею в виду мэрию столицы. У московских чиновников начались головокружение от успехов. Это не удивительно, когда на твой бюджет работает вся страна. Но мы это исправим. Следующие администраторы будут показывать чудеса с бюджетом, сравнимым с казной Оренбурга. И это в лучшем случае. Ну, а нынешнего главу мэрии - расстрелять! Для профилактики. Что бы у следующих управленцев голова не кружилась. 

Седой азиат стал яростнее грызть ногти сидя под столом. 

- Конечно, нашу политику, - продолжал Сталин, - никак нельзя считать политикой разжигания классовой борьбы. Почему? Потому, что разжигание классовой борьбы ведет к гражданской войне. Потому, что, коль скоро мы стоим у власти, коль скоро мы упрочили эту власть и командные высоты сосредоточены в руках рабочего класса, мы не заинтересованы в том, чтобы классовая борьба принимала формы гражданской войны. Но это вовсе не значит, что тем самым отменена классовая борьба или что она, эта самая классовая борьба, не будет обостряться. Это тем более не значит, что классовая борьба не является будто бы решающей силой нашего продвижения вперёд. В этой связи, что же мы видим внутри нашего правительства? Чем они заняты? Они делают все с точностью, да наоборот. По этому, я даю резолюцию. Председателя правительства - расстрелять! 

Шрек прикусил пуговицу на манжете, что бы не взвыть от страха и досады. 

- В Думе господствует либеральная буржуазия, а эта буржуазия вступает в союз с правительством и порывает с рабочими и крестьянами. Отсюда — слабость Думы. Вы знаете какое самое эффективное лекарство от этого недуга. Председательствующий функционал - расстрелять! 

Насупленное лицо исказилось еще больше от коктейля противоречивых эмоций.

- Я должен сказать, что в последнее время в связи с некоторыми возросшими потребностями наших хозяйственных органов, в связи с тем, что хозяйственно-культурные потребности перерастают наши возможности, у нас сложилось некоторое ликвидаторское настроение в отношении армии. У нас есть товарищи, которые говорят, что помаленьку на тормозах надо спускать армию и свести ее к милиции. Речь идет не о милиционной системе, а о мирной армии, о превращении армии в простую милицию, не способную быть готовой к военным осложнениям. Такие "умные" товарищи сидят в нашем министерстве внутренних дел. Есть большие сомнения в намерения таких товарищей. Хотят ли они действительно помочь таким образом нашим хозяйственным органам, или же получить в свое распоряжение несколько миллионов штыков.

Я думаю, что второе. А для того, что бы в министерстве так не думали, мы расстреляем весь их руководящий состав. 

Коренастый, уже совсем седой мужик в голубом мундире, пространно смотрел в пустоту сидя под столом. 

- Если раньше кулак был ещё сравнительно слаб, не имел возможности серьёзно устроить своё хозяйство, не имел достаточных капиталов для укрепления своего хозяйства, ввиду чего он был вынужден вывозить все или почти все излишки своего хлебного производства на рынок, то теперь, после ряда урожайных годов, когда он успел, обстроиться хозяйственно, когда ему удалось накопить; необходимые капиталы, — он получил возможность маневрировать на рынке, он получил возможность отложить хлеб, эту валюту валют, в резерв для себя, предпочитая вывозить на рынок мясо, овёс, ячмень и прочие второстепенные культуры. Смешно было бы теперь надеяться, что можно взять хлеб у кулака добровольно. А кто же помог кулаку в накоплении этого капитала? Естественно, товарищи из нашего, финансового сектора. По этому, нам ни чего не остается как расстрелять всю верхушку минфина. 

Лысый мужичек, с хитрым взглядом зажмурился, и вытер испарину на своей лысине. 

- Говорят, что невозможно коммунистам, особенно же рабочим коммунистам-хозяйственникам, овладеть химическими формулами и вообще техническими знаниями. Это неверно, товарищи. Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики. Однако наши товарищи из северной столицы, не правильно понимают эти слова. Не так как нужно, питерцы применяют химию. От этого и все беды того региона. По этому, мы расстреляем руководство этого региона. 

Услышав эти слова, псевдо Пуаро начал грызть ногти на пальцах рук. 

- Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным. 

Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с Советской властью. 

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных. 

Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет своё действие в рамках СССР, то другой её конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки. В таком случае хочу я спросить. Что же сделала наша внешняя разведка, для того что бы буржуазные выродки перестали продолжать свои отчаянные вылазки? Я вам отвечу. Ничего. Наша внешняя разведка бездействует. Но мы это исправим. Всю руководящую верхушку внешней разведки - расстрелять! 

У французского метрдотеля начали седеть виски. 

Сталин повернулся к побледневшему Владимиру Владимировичу, который стоял как вкопанный. 

- Вы, товарищ председатель, что же не заносите в свои бумаги то, что я говорю? Ведь не запомните. Записывайте, не стесняйтесь. 

Председатель вынул чистый лист, достал ручку, и согнувшись над столом, стал ждать что генералиссимус скажет дальше. 

- У дипломата слова должны расходиться с делом, — иначе какой же он дипломат? Слова — это одно, дело — совершенно другое. Хорошие слова — маска для прикрытия скверных дел. Искренний дипломат — это сухая вода, деревянное железо. Что же сейчас творится в нашем дипломатическом корпусе? Полный бардак. Ни дел, ни даже слов. То что говорят наши дипломаты вызывает только смех. Нам нужно порядок навести в этом министерстве.

Немножко нам там нужно почистить. А чистить мы эту рыбу будем с головы, что бы гнила не так быстро. По этому мой вердикт - расстрелять! 

По уставшему и вытянутому лицу старика потекли струйками слезы. 

- Следует помнить, - продолжал Сталин, - что, кроме права народов на самоопределение, есть ещё право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение. Бывают случаи, когда право на самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом, — правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей власти. В таких случаях, — это нужно сказать прямо, — право на самоопределение не может и не должно служить преградой делу осуществления права рабочего класса на свою диктатуру. Первое должно отступить перед вторым. Что мы видим в верхней палате наших парламентариев? Там и конь не валялся, касательно того, что я сказал выше. По этому, мы будем решать этот вопрос по нашему,по большевистски. Расстрелять! И начнем с председательствующих субъектов. 

Бойкая старушка прикусив губу, смотрела пустым взглядом куда-то в даль. 

- Социал демократия есть объективно умеренное крыло фашизма. Нет основания предположить, что боевая организация буржуазии может добиться решающих успехов в боях или в управлении страной без активной поддержки социал-демократии. Столь же мало оснований думать, что социал-демократия может добиться решающих успехов в боях или в управлении страной без активной поддержки боевой организации буржуазии. Эти организации не отрицают, а дополняют друг друга. Это не антиподы, а близнецы. Фашизм есть неоформленный политический блок этих двух основных организаций, возникший в обстановке послевоенного кризиса империализма и рассчитанный на борьбу с пролетарской революцией. Буржуазия не может удержаться у власти без наличия такого блока. Поэтому было бы ошибочно думать, что “пацифизм” означает ликвидацию фашизма. “Пацифизм” в нынешней обстановке есть утверждение фашизма с выдвижением на первый план его умеренного, социал-демократического крыла. По этому мы будем ликвидировать эти боевые организации. И ликвидацию начнем с лидеров этих организаций. Моя резолюция - расстрелять! 

Смесь ужаса и осознания безысходности отображалась на оплывшем лице лысого. 

- И самое главное. Нам говорят, что все это хорошо, построено много новых заводов, заложены основы индустриализации. Но было бы гораздо лучше отказаться от политики индустриализации, от политики расширения производства средств производства, или по крайней мере отложить это дело на задний план с тем, чтобы производить больше ситца, обуви, одежды и прочих предметов широкого потребления. 

Предметов широкого потребления действительно произведено меньше, чем нужно, и это создает известные затруднения. Но тогда надо знать и надо отдать себе отчет, к чему привела бы нас подобная политика отодвигания на задний план задач индустриализации. Конечно, мы могли бы из полутора миллиардов рублей валюты, истраченных за этот период на оборудование нашей тяжелой промышленности, отложить половину на импорт хлопка, кожи, шерсти, каучука и т.д. У нас было бы тогда больше ситца, обуви, одежды. Но у нас не было бы тогда ни тракторной, ни автомобильной промышленности, не было бы сколько-нибудь серьезной черной металлургии, не было бы металла для производства машин, — и мы были бы безоружны перед лицом вооруженного новой техникой капиталистического окружения. 

Мы лишили бы себя тогда возможности снабжать сельское хозяйство тракторами и сельхозмашинами, — стало быть, мы сидели бы без хлеба. 

Мы лишили бы себя возможности одержать победу над капиталистическими элементами в стране, — стало быть, мы неимоверно повысили бы шансы на реставрацию капитализма. 

Мы не имели бы тогда всех тех современных средств обороны, без которых невозможна государственная независимость страны, без которых страна превращается в объект военных операций внешних врагов.

Наше положение было бы тогда более или менее аналогично положению нынешнего Китая, который не имеет своей тяжелой промышленности, не имеет своей военной промышленности, и который клюют теперь все, кому только не лень. 

Одним словом мы имели бы в таком случае военную интервенцию, не пакты о ненападении, а войну, войну опасную и смертельную, войну кровавую и неравную, ибо в этой войне мы были бы почти что безоружны перед врагами, имеющими в своем распоряжении все современные средства нападения. 

Вот как оборачивается дело, товарищи. 

Сталин вырвал ручку у конспектирующего за ним председателя, и бросил ее по столу. Конспектирующий выпрямился, и удивленными глазами посмотрел на генералиссимуса, который начал тыкать мундштуком председателю прямо в грудь. 

- А теперь скажи мне Вова, какого хера сейчас у Китая и ситец, и обувь, и одежда, и прочие предметы широкого потребления, и трактора, и самолеты, и танки, и ракеты. А ты сидишь с голой жопой? Я думаю ты, Вова, догадываешься как я решаю подобные вопросы. 

Сталин затянулся трубкой, и выпустил облако густого и едкого дыма в лицо председателю. 

После того, как дым рассеялся, дверь зала заседаний распахнулась настежь, и в дверном проеме показался силуэт по форме. Широким шагом он вошел во внутрь. За ним вошли еще двое. Как только силуэт оказался под люстрой, все увидели высокого, крепкого мужчину лет тридцати пяти в форме службы охраны Кремля. 

- Товарищи чекисты, арестуйте его., - Сталин кивнул в сторону председателя. И получил сразу ж кулаком пот дых. От чего закашлял, и согнулся пополам. 

- Уведите в долбильню, - махнул охранник своим сопровождающим, и те мгновенно заломов руки, начали выводить Сталина из зала заседания. 

Затем, мужчина в форме нажал комбинацию клавиш на мини-рации висящей у него на левой груди, и сказал в петлицу микрофона: "Сойка, сойка. Я глухарь. Следуйте в двадцать четвертый квадрат с препаратами. Как поняли, - в ответ из динамика рации послышалось, - Глухарь, глухарь, я сойка. Вас поняла. Выдвигаюсь в двадцать четвертый квадрат" 

Охранник подошел к торцу стола. 

- Это как понимать, Яценко? Что ты творишь?, - с удивлением и негодованием выпалил председатель. 

- Все нормально, Владимир Владимирович. Вы только не волнуйтесь. Обычные мероприятия по обеспечению безопасности. На объекте посторонние. Этот чебурек не фигурирует ни в каких журналах учета, на проходной его не отмечали, а следовательно у него и пропуска нету. Мы все выясним, вы только не переживайте. 

Тем временем, в зал зашла женщина то же по форме, только в отличии от Яценко у нее на кармане откуда торчала рация, была вышита желтыми нитками змея овивающая чашу. Она переглянулась с Яценко, и тот кивнул в сторону председателя. И вышел за дверь, предоставив сойке самой пообщаться с Владимиром Владимирычем. 

- Господин председатель, - обратилась девушка к стоящему в ступоре шефу, открывая свой чемоданчик, - как ваше состояние? Голова не кружится? 

Еле шевеля губами он начал лепетать. 

- Яценко! Что он наделал!? Это же Сталин! Это же генералиссимус победы! Был бы человек, а статья найдётся! Если враг не сдаётся, его уничтожают! Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы! Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами! Мариночка, вы слышите!? За нами будет победа! Потом будет парад! И я на белом коне! И салют в мою, в мою честь!!!  

- Да-да, Владимир Владимирович, безусловно. За вами будет победа, и только за вами. Только вначале возьмите и выпейте вот это, - медсестра на ладони протянула синюю пилюлю в виде капсулы, - а потом мы сделаем укольчик. 

Яценко расхаживал взад и вперед у дверей зала заседаний дожидаясь медсестру. Наконец, она вышла. 

- Кузнецова, сколько можно? Ты обратно забыла вовремя дать деду таблетки. И опять он после этого, начал творить какую-то хуйню. Марина, прекращай такое отношение к своей работе. А то нам придется искать нового медработника на твое место.

- Простите Степан Тарасович, такого больше не повторится. 

- Пошли, поприсутствуешь на допросе этого чебурека, мало ли что. Может вдруг его в чувства приводить придется. 

В плохо освященной комнатушке, сидя на стальном стуле с прикованными наручниками к спинке руками, Сталин не понимал что происходит. Оглядевшись вокруг, он увидел только щербатые кирпичные стены, два стальных стола, и дыбу в виде косого креста. На одном столе были свалены в кучу разные пыточные инструменты. 

Причем половины из которых отец народов не разу в жизни не видел. Второй стол был пустой, но более технологичен. По краям у него были приделаны подставки под руки, ноги и голову, с широкими ремнями для фиксации. На ножках регулировочные вентили. Сама крышка стола была разрезана во многих частях, которые снизу скреплялись завесами. Внутри самой крышки проделаны несколько отверстий с затворами. Все было предназначено для того, что бы крепко привязать нещастного посетителя долбильни,                                                                              а потом не развязывая, перемещать беспомощное тело в пространстве, а так же менять его позу. 

Сталин вспомнил, что был раньше в этом помещении. Когда последний раз навещал Ежова. Но тут ничего подобного не было. Кроме этих щербатых стен, да соломы которая тонким слоем устила бетонный пол. 

Дверь открылась, и в помещение вошли двое фсошников Яценко и Кузнецова. 

- Ты как, мудило, тут оказался?, - склонившись над генералиссимусом спросил Яценко. 

Сталин ничего не ответил, только злобно посмотрел на офицера службы охраны. 

- Это же тот дурачок, который с туристами на красной площади за деньги фотографируется, - заметила Кузнецова, - Он под Сталина косит. 

- Да вижу я. Нужно эту клоунаду прекращать. Всех этих полудурков гнать из-под кремля нужно. Которые под косят под....., Яценко замялся, - Устроили цирк шапито. Наши первые лица, не обезьянки на сочинском пляже, что бы с ними разная шваль фотографировалась, корча рожи. 

ФСОшник отошел к столу с горой инструментов. Начал что-то там искать, перебирая пыточные девайсы. Затем быстро бросил это дело, и снова подошел к связанному Сталину. 

- А первым ты из Москвы свалишь, - Яценко ткнул указательным пальцем в лоб вождю народов, - И если я узнаю, что ты приблизился к транспортному кольцу ближе чем на сто один километр, то тебя обратно вывезут туда же, но уже в четырех разных полиэтиленовых мешках. 

Яценко снова включил рацию: 

- Гриф, как слышно? Я глухарь. Выдвигайтесь пешем в сорок первый квадрат. Как поняли?, - раздался небольшой треск помех, и на том конце ответили, 

- Глухарь, глухарь, я гриф. Вас понял. 

Спустя не продолжительное время, в долбильню вошел мужчина по гражданке. Яценко отвел его ближе к двери, и начал давать инструктаж. 

- Значит смотри, Будников. Сейчас ребята возьмут пассажира, - фсошник кивнул в сторону Сталина, - вы вместе пойдете в гараж, там они его тебе загрузят. Отвезешь к Императору на ТБО. Скажешь, что бы его сначала приняли по первому разряду, а потом пусть пристроят на соответствующую должность. 

Будников одобрительно кивнул. 

Четверо мужчин спустились в гараж. Будников, Сталин со связанными за спиной руками, и закреплённым скотчем ртом, и два рядовых фсошника которые вели генералиссимуса в полусогнутом состоянии, так что бы он мог видеть только дорогу под ногами. 

Квартет подошел к желтому мусоровозу, и охранники ловко закинули отца народов прямо в отвал. 

Так как машина была пуста Сталин упал на твердый метал. Зато лицом на против щели, через которую он мог видеть куда его везут, и что происходит снаружи. Тем временем, уже начало рассветать. Мусоровоз выехал за пределы кремля, и помчался по Можайке на западное направление. Ностальгические мысли накрыли Сталина. Именно на этих дорогах руководимая им страна отбивала и оттесняла немца от Москвы. А сейчас его куда-то везут, без права в дальнейшем возвращаться в столицу. Мысли роились в голове как пчелы. Их гул сводил и изнемогал Сталина. Он не заметил как уснул.

Разбудило связанного только то, что Будников резко затормозил мусоровоз. Глянув в щель, Сталин увидел гигантские горы мусора. Это была огромная свалка куда свозили отходы со всей Москвы. Водитель вышел из машины, натянул ворот майки на нос, что мало помогло от стоящей вокруг вони. Затем, направился к домику, похожему на огромную собачью будку, из которой на встречу вышел какой-то сказочного вида мужичек, походящий на гнома. Мужичек наверное не стригся, не брился и не мылся с рождения. Длинные космы на лице и голове были спрессованные комками грязи. Его лицо было обезображено бубонами и струпьями в перемешку с грязью. Одежда соответствовала образу. 

Она была подрана и выпачкана. Перекинувшись парой фраз с водителем, бородач начал орать хриплым голосом и махать руками в сторону мусорных гор, из-за которых начали выходить такие же сказочные существа. Когда их собралась толпа в человек двадцать, то вместе с водителем они направились к машине. Будников сел в кабину, и включил опускание отвала, и Сталин выпал на землю из мусоровоза. Найдя в себе последние силы, он поднялся на ноги и стал во весь рост. 

- Вот, принимайте пополнение. И оформить не забудьте как договаривались, - сказал водитель. 

- И примем, и оформим, все будет как пологен, - прохрипел грязный космач. Затем он потянулся замызганными руками с побитыми грибком ногтями к лицу Сталина, что бы сорвать скотч. Дернул он со всей силы, и липкая лента слетела сразу с характерным звуком, оставив на себе клок усов отца народа. Сталин сконцентрировал последние остатки силы воли что бы не заорать от адской боли. 

- Значит так чурчхел, ты будешь ответственный за сбор и сортировку использованных гандонов, - беззубо лыбясь говорил бородач связанному вождю, - вот те кучи будешь разгребать, находить гандоны и их сортировать. 

- Вы что, ахуели?, - выдавил из себя Сталин, - вы не видите кто я? Вы ослепли что ли? Я вождь народов! Я генералиссимус победы! Я товарищ Сталин! Вы, суки, будете умирать очень долго, и очень мучительно, когда сюда приедет НКВД. 

Бородач хрипло заржал, его поддержал 

Будников и толпа гномов заливистым смехом. Все они смеялись не останавливаясь несколько минут. Сталин озирал непонимающим взглядом всех этих людей, и не заметил, как что-то тяжелое прилетело ему прямо под дых. Он согнулся жадно вдыхая пропитанный вонью воздух. Затем еще что-то ударило по задним крестообразным связкам, и вождь упал на колени. И тут же, его начали избивать разношенными, вонючими, порванными сапогами и берцами. Били в круговую, со всех сторон. Когда Иосиф Виссарионович стал похож на бифштекс, круг расступился. Побитый лежал лицом вниз, сопя носом в сырую землю. Под него подложили увесистый валик из соломы, замотанный в когда-то обоссаные или обблеванные тряпки. В общем от них исходил совсем уж инфернальный запах. Умостив Сталина на валике, бородач закинул ему на спину и запихал под связанные руки полы его шинели. Затем, распорол консервной крышкой лампасные штаны, прямо по шву, на заднице. Теперь вождь лежал полусогнутый, с голой и синей от побоев жопой. Тем временем, бородач спустил свои грязные портки, и достал внушительных размеров, уже эрегированный член. Плюнув на ладони, он стал его натирать. После того, как член был полностью в желто-зеленых слюнях, бородач не церемонясь вогнал его прямо в анус Сталину, по самые тестикулы. Лежа животом на спине у вождя, чумазый дотянулся губами до его уха и прошептал. 

- Ты не настоящий генералиссимус. Потому что у тебя нет ничего. Не армии, ни легионов. А я, настоящий Император. Потому что у меня есть моя огромная империя. А главное, у меня есть мой императорский скипетр.