Всегда хотела узнать каково оно пойти по кругу

Всегда хотела узнать каково оно пойти по кругу
Татьяна Вольтская: "А я всегда хотела – замужем по тихой улице идти..."
Поэзия Татьяны Вольтской чрезвычайно насыщена живой и многозначной разноголосицей. После живительного прочтения, строки вдруг проявляются и начинают звучать в собственной памяти, а потом вдруг оказывается, что без всякого заучивания, стихи с тобой навсегда.
Нашли опечатку в тексте? Выделите её и нажмите ctrl+enter
Татьяна Вольтская родилась в Санкт-Петербурге. Окончила Санкт-Петербургский Государственный институт культуры. Стихи публиковались в журналах: «Новый мир», «Знамя», «Звезда», «Нева», «Дружба народов», «Интерпоэзия», «Этажи», «Новый берег» , «ШО», во многих Сетевых изданиях. Автор стихотворных сборников: «Стрела», «Тень», «Цикада», «Cicada», «Trostdroppar», «Письмо Татьяны», «Из варяг в греки», «Угол Невского и Крещатика», «В лёгком огне», «Крылатый санитар». Лауреат Пушкинской стипендии. Творчество отмечено Премиями журналов «Звезда» и «Интерпоэзия», Волошинского конкурса.
Работает корреспондентом радио «Свобода/Свободная Европа», ведущим передачи «Свободный Петербург».
Мне часто доводится слушать Татьяну, жительницу Санкт- Петербурга, на московских поэтических вечерах, и у меня создалось стойкое впечатление, что и физически, и духовно она живет на два города. Насыщенное лирическое бытование заполнено историческими, мифологическими, литературными образами Санкт-Петербурга, которые естественно и самобытно сочетаются с реалиями и события, происходящими с автором в Москве. Даже оставленные нам в наследство социалистические символы, вдруг странным и прекрасным образом облагораживаются изысканностью поэтический речи:
У Вольтской поэтическое дыхание всегда остается и глубже, и шире - и смысла, и контекста. Лирический герой, «лучший адресат» Вольтской в высшей степени современен, - поступки его спонтанны, логика и упорядоченность действий почти отсутствует. Но парадоксальным образом, именно благодаря всем этим трудностям, в лирическом поле стиха происходит катарсис - сокровенное чувство вдруг обретает вербальное выражение! Возвращение лирическому герою души через искусство спасает и поэта, и его читателя. В этом, собственно, и суть и апофеоз творчества Татьяны Вольтской.
На прошедшей неделе событием в Москве стала презентация в Музее «Серебряного века» сборника «Крылатый санитар». Слайд-шоу:
Главным призом для Татьяны Вольтской, которая победила на Волошинском конкурсе стало издание сборника, презентации которого посвящен видеофильм:
Каждый новый сборник поэта порождает многочисленные и живые отклики.
Александр Карпенко поэт, телеведущий, участник Афганской войны пишет: «Татьяна Вольтская человек глубокий и смелый... Радость бытия – и ужас от осознания его хрупкости. Чем больше жизненной силы в человеке, тем сильнее в нём страх смерти. В людях вялых и слабых сильные чувства не живут. В лице Татьяны Вольтской мы имеем дело с автором, который... пришёл всерьёз и надолго... У Татьяны Вольтской богатейший язык и изысканная просодия... поэт – сам себе награда, и может вылечить депрессию звуком собственного стиха...
Я хожу с книгой Татьяны Вольтской – и не могу с ней расстаться. В ней присутствуют объём бытия, глубина и вариативность. Татьяне одинаково хорошо удаются и пронзительно-лирические стихи, и философские, и социально-политические.
Татьяна Вольтская – нонконформист. Мне кажется, «самостояние» поэта – вещь очень важная, особенно в России. Патриотизм у Татьяны – лермонтовский. «Люблю Отчизну я, но странною любовью…».
Вольтская – плоть от плоти своего родного города. «Небесный Петербург» Татьяны Вольтской, блоковская ветвь русской поэзии...».
Поэт, прозаик и редактор Яна-Мария Курмангалина поражается: «... человек - единственное существо, полноценно живущее сразу в двух мирах, внутреннем и внешнем... поэты существуют именно так... Когда я читаю стихи Татьяны Вольтской меня не покидает ощущение некоего пограничья, когда, при, в общем-то, узнаваемых приметах реального места и времени, ты проваливаешься в метафизические кроличьи норы, как керолловская Алиса. Летишь, приземляешься, открываешь ключиком дверцу, и вот перед тобой совершенно иной мир, до этого прикрытый лишь зыбкой тканью реальности. Стоило лишь вглядеться, вслушаться, и.… в тебе струится музыка тончайшей лирики, распускаются цветы истинной – без новомодных выкрутасов – поэзии, где традиция всего лишь прием, где важнее, то, что обычным взглядом человека, зрящего только из мира вещей, не увидеть...».
Поэт Владимир Гандельсман восхищен: «поэзия Татьяны Вольтской пронизана светом Петербурга, в ней есть необычайное соответствие городу... Прекрасная архитектура: каждую строку держит тот же гранит...
Смысл и звук слились воедино, и это лучшее, что может произойти в поэзии... Нева, с которой началось течение этой книги, впадает не только в Финский залив. Она впадает в культуру и историю разных времён. Тут, в этом Бытии... мелькают и античные битвы при Саламине и Фарсале, и Бородино, и Аушвиц, и Косово поле, и Гефсиманский сад, и как мастерски и ёмко создается стихотворная ткань, как удачно цепляется слово за слово, с какой умной изобретательностью!
Стихи Татьяны Вольтской обладают ясной силой, у них открытое лицо, прямой и чистый взгляд, они заряжены чувственной энергией... живописно-портретной, гражданской… С первой строки читатель словно бы знает, что удача неминуема, потому что в ней проглядывает целиком стихотворение. А с последней строки начинается обратная перспектива, и стихотворение, окончательно проявленное и сбывшееся, видится чётче чёткого. Всё в фокусе...
Петербург переживет и сегодняшний день, не лучший в его истории. Потому что душа Петербурга – в замечательных стихах Татьяны Вольтской...».
Прочувствовать все это предстоит и нашему читателю:
Уходя по капле, как кровь из моих ночей,
Превращаешь их землю в песок. Никакой казначей
Превращаешь их влажные листья в следы камней.
Но когда тебя нет, я вижу тебя ясней,
И когда тебя нет, я говорю с тобой,
Льется свет, за тебя отвечает мне лес, рябой
От рябины, туман вздымается, как прибой,
И к губам прижимается лист бескровный.
Предать настоящее - это еще полбеды,
Оно и само за себя постоит: беззащитно,
Ты прав, только прошлое - дыры, заплаты, мосты
Горящие, губы, колени, поляны, кусты,
Объятья - тряхнешь наизнанку - узора не видно.
Ни тихого смеха, ни вкуса медовой слюны,
Ни капель на яркой траве и на солнечной коже,
Ни пальцев скользящих, - узлы и прорехи видны,
И там, где летели, как древние всадники, сны,
Пригнувшись от ветра к звенящим уздечкам, - там тоже
Уродливый шов - вместо россыпи круглых копыт
Под веком дрожащим, когда головою на теплом
Затекшем плече твоем… Нет, огорченный не спит,
И мозг его временем - топливом чистым - залит,
Что ж, выверни прошлое, дерни за ниточку слов,
Любуясь их бедным исподом, который не глаже,
Не чище земли. Только ветер подует - покров
Взметнется, шитьем ослепляя. Порежешься - кровь
Все та же под солнечной кожей, мой милый, все та же.
Все то, что ты хочешь разрушить, все то, что ты хочешь
Стереть, как пятно с пиджака, - затененных урочищ
Замшелую сырость, и скользкую скоропись тропки,
И шорох на полке забытой конфетной коробки,
И скатерть, что я расстилала, и старую почту,
Откуда звонила - когда ты приедешь? - все то, что
Ты хочешь, сначала испачкав, забросить подальше -
Чтоб не было жалко, - все это как будто на марше -
Идет за тобой по пятам, - и сухие, как порох,
Осенние травы, и рыхлого облака творог,
Щелястый чердак со скрипучей кроватью, с пружиной,
Ревнивой к объятью, и угол, куда мы сложили
Пустую одежду, - все то, что ты хочешь разрушить, -
И небо, и землю - от сломанной ветки до лужи,
От горки в цветах над железнодорожною будкой
До голых коленей, до тьмою обглоданных, будто
Огнем, тополей, от сирени в открытом окошке
До запаха кожи, - я все подбираю - до крошки,
А ты это снова сметаешь, как ливень по крышам:
Не нужно быть Богом, чтоб бывшее сделать небывшим.
Настоящая нежность - когда невозможно обнять -
Только ели, как черные вдовы, кивают, и вспять
Вдоль железной дороги, платформы, веранды, окна
С голубой занавеской, прозрачной руки,
Проскользнувшей вдоль тела, заплывая во все времена,
Настоящая нежность - когда поцелуй - налету -
В наготу перекрестка облекшись, как в рубище, в свет
И движенье, и привкус такой остается во рту,
Что подкосятся ноги вот-вот, ощутив пустоту,
Когда, словно рисуя углем между нами черту,
Дождь. Текут между пальцев растаявшие дворцы.
Раскатились огни по дороге - давленой вишней.
Половинки моста - надкусившие небо резцы -
Расшатались. Если сквозь тучи меня Всевышний
И услышит - сквозь вязкие, словно опара, кусты,
Вскисший берег, забродившие дрожжи пространства, -
Это будет намокшая соль, заклинание «ты»,
Без которого пресен побег, возвращенье напрасно,
Без которого гроздья огней, не созрев, в перегной
Превращаются заполночь вместо райского сада.
Как бесплотные духи, несутся поля сквозь окно,
И за ними летит тополей кавалькада.
Город каплей на заднем стекле исчезает, разлит,
Как стакан, опрокинут. Да услышит Всевышний
«Ты», ломящее зубы, - кратчайшую из молитв,
Без которой любая другая покажется лишней.
Живы ли мы с тобою, плывем ли меж берегов,
Где кивает огненный лютик, сводчатый болиголов?
Где бледноликий донник, домик, бревном подперт,
Рухнувшие ворота. Кто разлюбил - тот мертв:
Он проплывает по тропке, как по заросшей реке,
Душу свою сжимая, словно птенца в кулаке.
Елка ему кивает в черном своем платке.
В светлом стеклянном небе тает месяц, как лед.
Кто разлюбил, тот умер, - дрозд на ветке поет.
Все то, что нам предназначалось вместе.
Листок после дождя дрожит, как вымпел,
И лютики стоят в стеклянном блеске,
Как призрак, нависает белый бражник,
Мы будем точкой с запятой на зимней мостовой,
А снег летит, как Дух святой, над нашей головой,
Не спрашивая имени, у века на краю.
Люби меня, прости меня за песенку мою.
Сквозь пригороды страшные вези меня в такси,
Вон шарфик твой оранжевый – заклятье от тоски,
От свирепеющей чумы и от лица земли,
Куда глядеть обречены, пока не замели
Сугробы нас или менты и прочие кранты,
Всегда под боком у беды, что прячется в кусты.
Ночь растворяется в снегу, как кофе в молоке,
Касается замёрзших губ и гладит по щеке,
Но вдруг отступит на шажок, на два шажка всего:
На теле у меня ожог от тела твоего,
И на столе пестреет снедь, и кажется нежна
Вот ты и пришёл ко мне, обнял, поцеловал –
«Вот же, вот же!» – вспыхивают слова,
Ты стоишь у окна, запрокидываешь мне лицо,
И воздух за окном, как моё старое пальтецо,
Вчерашняя картошка на сковородке, лук.
«Я бы съел яичницу», – ты говоришь, – и звук
«Я бы съел яичницу», – отдыхает Бах,
Скользкую подкладку, боюсь не успеть.
Музыка приходит не в награду, а задарма,
Зрелое лето. Ряска в канаве. Умирающая трава.
После дождя. Засохшее дерево - как слова,
Замершие на твоих губах. Радужное болото,
Неизвестный военный объект за колючей
Проволокой, пьяный сосед, не жалеющий кулаков
Субботним вечером. Про несчастный случай
С кем-то, когда-то, не то зимою, не вчера -
Над остывающим полем висящая мошкара
Облаков. Гроза отползающая, с трудом
Выплюнув сгусток солнца - тягучий, алый,
И туман - такого же цвета, как над твоим ртом,
Едем мы рука в руке, а когда расстанемся,
Почеркушками в песке сдует наши таинства,
Что не значатся нигде – ни на земле не н а небе,
А на ракитовом кусте, на ничейном знамени.
Где лежал в тарелке хлеб, где блестели рюмки,
Капли, разверзая хлябь, чокаются громко,
Где сидели мы, теперь вырос клевер розовый,
Где была наша постель – зарябило озеро.
Слово, гревшее нас, до утра остынет.
За границею глаз – смертная пустыня,
За границей руки, частого дыханья –
По ним кружит ветерок – как по житу:
Как ступлю за порог – семеро держите.
Ты-то пойдёшь к жене, я-то пойду к себе.
Тебе хорошо и так, мне хорошо – никак.
Не спишь? Не спи. За окном – ни зги.
Каждый – поймать и прижать к губам,
Льётся с неба вода, как живое стекло,
Дышит клён, будто скачущий конь, тяжело,
Голос твой пробивается сквозь облака –
Вспышки, точки, зигзаги, зарницы – пока!
Слоги рвутся, свисают с забора, с куста,
День помехами полон, трещит и шипит,
Мелкой рябью идёт – ты, наверно, устал, –
Возле печки, не падает чудом, застыв
На крыльце покосившемся, цепко держась
То за кончики фраз, то за эти кусты,
Обрывается связь, продолжается джаз
День – себе на уме, с хитрецой и ленцой:
Голос падает в рыхлую землю – зерном,
Лёгкой пеной черемухи брызжет в лицо.
Не успеешь оглянуться – оно уже взрослое,
Вот только что – фланелевые платьица
И вот уже липа-невеста сейчас расплачется,
Не до жимолости – хоть бы жалости –
Не до жимолости – хоть бы милости –
Только милости – Бог с ней, с жимолостью –
Будем любить друг друга — и сейчас, и потом, без тел,
Будем любить друг друга, как нам Катулл велел.
Это ведь репетиция — периодами Уитмена,
Перелётными птицами будешь любить меня.
Это ведь черновик — строчкою Веневитинова,
Скорописью кривых веток буду любить тебя.
Будем влетать друг в друга ласточкою, стрижом,
Вологдою, Калугой, двенадцатым этажом,
То холодком по спинам, то солнечным куражом,
Расклёванною рябиной в сквере за гаражом,
Грозы шелковистой кожей, бледным узором её.
Воздух висит в прихожей, поблескивая, как ружьё.
Встает рассвет бессонный, пристальный,
Как человек, уставший быть собою, –
В сырых кульках беззвучные младенцы,
Но сквозь тебя плывут, как через поле,
То три солдатки, впрягшиеся в плуг,
Надо же, старая перечница, смотри-ка,
Продаешь квартиру, полную окостенелых криков
Вот она, жизнь, откалывается кусками
Ладожского льда, уплывая с шорохом по Неве,
Крутясь под мостами, обещая вернуться – песенка городская,
Застрявшая в ухе, горло царапающая. Не верь!
Ах, ты не хочешь сидеть, перебирая прошлое,
В мамином кресле, сливаясь с обоями, но пока
Ты спишь, будущее – железной горошиной
Под дырявой периной толкает тебя в бока.
Неужели ты думаешь заклясть это каменное болото,
Обойти со спины извивающуюся страну,
Все ее скользкие шеи, ядовитые зубы, вышедший из моды
Ты думаешь, новые стены не будут к тебе суровы,
Из соседних окон на тебя не нахлынет мгла?
Здесь на каждой стене – непросохшие пятна крови,
Этот город пропитан смертью – не до идиллий,
А сестренка любовь – попрошайка, дворничиха, швея:
Разрывая объятья, из каждой комнаты кого-нибудь уводили.
Кто знает, чья теперь очередь. Может быть, и твоя.
Ни сотрясенья телесного, ни сиянья,
Просто внутри души возникает полость,
В полости – эхо. Бог – это просто голос.
Раннее утро, шорох в кустах малины,
Тополь. Калина. Звякнувшая калитка.
Красный огонь печной, и тропа лесная,
Вьющаяся в душе. Никогда не знаешь,
Где отделяется – каплей от мокрой ветки –
С каждым днем, с каждым сном все короче,
И в перьях спрятаться, не так ли, —
ООО "ГАЗЕТА "НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ", ИНН 7731334523, КПП 773101001
Свидетельство о регистрации средства массовой информации ЭЛ № ФС 77 - 79279 от 02.11 2020 г.Выдано: Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
Учредители: Общество с ограниченной ответственностью "ГАЗЕТА " НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ"
Адрес редакции: 121357, г. Москва, ул. Артамонова, д. 16, корп. 3, тел: +7 (495) 640-25-53
Главный редактор - Таранов Сергей Львович ( taranov@newizv.ru )



          Книга третья

   Я не то, что боюсь умереть, просто не хочу при этом присутствовать.


          Геннадий Эсса

   Человек все может. Вот это меня и настораживает.

          * * *
   Не знаешь сигналов регулировщика — постарайся его хотя бы не переехать.

          * * *
   Сессия — это девушка, которая приходит два раза в год и имеет вас, как и куда хочет, независимо от вашего желания...

          * * *
   У меня такое неприятное чувство, что вы правы.

          * * *
   Что бы мы без вас только не делали.

          * * *
   Человек рожден для счастья, даже если зачат по глупости.

          * * *
   Новый год — наступил! Беззаботные лица прохожих лежат то там, то тут....

          * * *
   Грустно быть козлом отпущения среди ослов.

          * * *
   Разница между большим городом и маленьким в том, что в большом можно больше увидеть, а в маленьком — больше услышать.

          * * *
   Если ты умнее всех, кто это поймет?

          * * *
   Что у трезвого на уме — то пьяный уже сделал.

          * * *
   Чем больше ошибка, тем с большим рвением ее отстаивают.

          * * *
   Если лошадь говорит вам, что вы сошли с ума, значит, так оно и есть.

          * * *
   В каждой женщине должна быть своя безуминка.

          * * *
   Если лечиться по справочнику, то рискуешь умереть от опечатки.

          * * *
   Мадам, у вас такие духи… Они для атаки или для самозащиты?

          * * *
   Чем лучше видна грудь — тем хуже запоминается лицо.

          * * *
   Довести до греха не обещаю, но... провожу...

          * * *
   Никогда не преувеличивайте глупость врагов и верность друзей.

          * * *
   При прочих равных молодость предпочтительнее.

          * * *
   Энергия лени самая неисчерпаемая.

          * * *
   Эротика — это искусство, порнография — это жизнь.

          * * *
   Обладание чувством юмора позволяет легче пережить отсутствие всего остального.

          * * *
   Стабильность — это признак отсутствие идей…

          * * *
   Любовная игра, в отличие от всех других игр, никогда не отменяется из-за темноты.

          * * *
   Чтобы похудеть, решила не есть хлеб, майонез, картошку и дельфинов. Пока безболезненно получилось исключить из рациона только дельфинов.

          * * *
   Основное правило техники безопасности: «Не работай — не пострадаешь».

          * * *
   Значение любовных утех сильно переоценено: позы нелепые, удовольствие минутное, расходы огромные.

          * * *
   Похвалу часто отклоняют для того, чтобы услышать её ещё раз.

          * * *
   Депрессия — это когда воздушный замок упал и придавил своего создателя.

          * * *
   Толстяки живут меньше, зато едят больше.

          * * *
   Люди так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдёт того, кто даст себя одурачить.

          * * *
   Дети! Учитесь на ошибках своих родителей — пользуйтесь контрацептивами!

          * * *
   Поддайтесь соблазну: он может не повториться.

          * * *
   Бывают такие секунды, когда все решают минуты и длится это часами.

          * * *
   Не хвастайся, что твоя жена лучше всех: женщины могут обидеться, а мужчины захотят убедиться.

          * * *
   Брожение умов начинается с урчания пустых желудков.

          * * *
   Если вор залез к вам в пустой карман, это еще не доказывает его бескорыстия.

          * * *
   Жизнь коротка — но успевают же испортить.

          * * *
   Чем меньше у человека зубов, тем лучше он фил
Анальные процедуры в ванной
Контракт не читается когда ножки расставляются
Широкие бедра зрелых фото

Всегда хотела узнать каково оно пойти по кругу

Report Page