Время перемен

Напомним, что почти два года назад мы публиковали статью (в двух частях) о типологии реакционных буржуазных режимов и тактике левых. Одной из важнейших задач этой статьи было дать оценку сегодняшнему российскому режиму – очевидно буржуазному и уж явно не эталонно-демократичному. Тогда мы пришли к выводу, что нынешний режим в РФ не является ни классически бонапартистским, ни в строгом смысле слова фашистским, а наиболее схож с режимами типа Салазара в Португалии и Варгаса в Бразилии. Для таких режимов характерны точечные репрессии против оппозиции и существенное ограничение легального политического участия. Но в то же время для оппозиции, пусть и лишенной возможностей полностью легальной публичной деятельности, остаётся доступным своего рода «серое поле» (неофициальная агитация, определённые формы экономической и социальной борьбы), а не только глубоко законспирированное подполье. 

Именно это мы и видели в РФ в последние годы. Режим лишил несистемную оппозицию реальных перспектив работы через выборы и массовые акции, избавился от особенно заметных публичных фигур и радикальных групп, но всё же не перешёл к массовым посадкам и расправам и отчасти «смотрел сквозь пальцы» на менее публичные формы деятельности.

К сожалению, многие левые старались не замечать, что зачистка оппозиционных групп началась гораздо раньше начала спецоперации. Любое освещение преследований либеральной оппозиции, будь то видео с навальнингов или посты о приговоре тому самому запрещенному на территории РФ гражданину, приводили к крикам: «Зачем нам эти буржуазные либералы, так им и надо, зачем вообще про них писать!» В итоге в 2021 году попала под каток либеральная оппозиция, которая до этого момента была достаточно сильна в РФ (ФБК признанный экстремистской организацией на территории РФ и его лидеры). Этот процесс еще продолжается, но уже можно констатировать, что либеральная оппозиция разбита и деморализована.

На этом фоне «на плаву» остались те, кто критикует власть, но еще больше критикует все, что связано с коммунизмом и СССР (Редакция Пивоварова, Варламов, Кац). Они –одни из последних, кто, оставаясь лоялен режиму, продолжает транслировать альтернативную власти точку зрения и рьяно критиковать левых. 21 февраля Путин обещал показать настоящую декоммунизацию, тем самым объявив дальнейшие планы о том, что следующими на очереди будут левые. И последствия не заставили себя ждать долго (давление на Е. Янчук после Троицких протестов против вырубки леса), профсоюзных активистов (Кирилла Украинцева), разгром марксистского кружка в Уфе и др.).

Власти было важно показать, что «время левых» настало, то есть, за либералами логичным образом очередь дошла до зачистки левых (хоть они гораздо слабее и неорганизованнее либералов, но объективное ухудшение жизни большинства потенциально способно повернуть взгляды масс влево).

Очевидно, что при таком раскладе «серое поле» деятельности левых сужается до предела. Некоторые организации старого типа (ОКП, РКРП) все еще питают иллюзии, что можно подавать заявки на ритуальные шествия в честь дней рождения вождей и Первомая. Сейчас мы убедились, что даже КПРФ не разрешили провести ритуальную демонстрацию, а согласуют только официальные мероприятия в поддержку буквы Z. 

А ведь КПРФ очень пытались. Первый заместитель председателя ЦК КПРФ Юрий Афонин на совещании с региональными отделениями партии заявил: «... в ближайшее время нужно провести праздничные акции в день рождения В.И. Ленина, на Первомай и в День Победы. Затем предстоит отметить 100-летие пионерии. А в конце года страну ждет исторический юбилей – 100-летие образования Союза Советских Социалистических Республик. Все эти даты будут сопровождаться проведением массовых акций, которые должны быть обеспечены юридически. Это отнюдь не простая задача на фоне стремления властей в ряде регионов создать коммунистам трудности в проведении публичных мероприятий, используя такие предлоги, как коронавирусная эпидемия, спецоперация на Украине и другие. Эти препятствия чинятся, несмотря на то, что КПРФ поддерживает проведение специальной военной операции и в целом занимает последовательно патриотическую позицию». Таким образом, мы вновь видим, что официальной «оппозицией» взят курс на попытки согласования ритуальщины за выражение лояльности. Насколько это имеет отношение к реальной классовой борьбе – судить вам, дорогие читатели. Для нас ответ на этот вопрос давно очевиден. Остается лишь гадать, насколько хватит терпения участвовать в подобном фарсе членам ОКП и РКРП, не разделяющим позицию проZ. 

О постепенном сужении «серого поля» для оппозиционной работы говорит регулярное подавление любой протестной активности в последние два с половиной месяца. Мы регулярно делали сюрреалистичные сводки о задержаниях тех, кто поднимал банковские карты или пустые листы бумаги. В рамках своего курса на недопущение любой критики происходящего в Украине российские власти преследуют журналистов, правозащитников и активистов, отмечает Human Rights Watch. Да и если бы не отмечали, происходящее перед нашими глазами говорит об этом красноречивее международных организаций. 

Несогласных задерживают и запугивают потерей работы, в их домах проводят обыски, а на фоне всего этого в СМИ идет регулярная накачка о «национал предательстве» противников спецоперации. Причем подобная установка идет от самых высокопоставленных чиновников, включая Путина. Неизвестные лица нападают на активистов и громят офисы правозащитных организаций. В регионах созданы «межведомственные следственно-оперативные группы для немедленного реагирования на происшествия в связи с событиями на Украине, пресечения экстремистских и террористических проявлений, несогласованных протестных акций и провокаций, иных действий, направленных на дестабилизацию обстановки в Российской Федерации».

На дверях в квартиры и в подъездах активистов и журналистов появляется знак Z и надписи «Не предавай Родину» и «Zдесь жиVет предатель». На освещающих протесты независимых журналистов оказывается давление, проводятся обыски, аресты. Госдума приняла закон о едином реестре физических лиц – «иностранных агентов» и аффилированных с ними лиц, куда должны быть внесены те, кого уже признали «иноагентом», а также бывшие и действующие учредители, руководители и сотрудники «СМИ-иноагентов». И эти списки «ведьм из пятой колонны» регулярно пополняются теми, кто соизволил высказаться против официальной позиции. 

Помимо этого, запрещаются все независимые СМИ (да уже запрещены по сути, сейчас дочищают остатки), закрывается доступ к соцсетям, а распространение любой информации о ситуации на Украине помимо песнопений Соловьевых и Киселевых карается в лучшем случае административкой, а то и уголовным преследованием. Несчастные бюджетники участвуют во все более нелепых мероприятиях, выстраиваясь в форме небезызвестных букв, а школьники начинают принудительно изучать обновленную версию истории. 

Мы специально выдержали паузу в анализе, чтобы понять, что будет происходить дальше. Вопрос заключался в следующем: насколько быстро будет сужаться «серое поле»? Происходящее сейчас представляет самый пессимистичный прогноз. Если бы оно начало уничтожаться моментально, то вызвало бы сильнейшую общественную реакцию. Однако постепенное закрытие то одной, то другой соцсети, дозированное поступления ужасающих новостей приводит к тому, что люди привыкают и реагируют все слабее. Показательна и реакция людей в соцсетях. Если в первые дни спецоперации они были полны репостами поступающих с мест ужасающих сообщений, то сейчас распространением информации занимаются все меньше людей. Причины – как опасения за себя и близких, так и психологическая реакция принятия происходящего и адаптации под него.

Оценка режима и перспектив левых 

Всё это ставит вопрос, справедливо ли по-прежнему считать нынешний российский режим сходным с португальским режимом Салазара? Или точнее будут печальные аналогии с другими известными европейскими режимами 1930-х?

Чтобы ответить на это, обратимся к критериям, перечисленным в исходной статье о типологии реакционных режимов. Напомним, что мы выделили три основных критерия: накал классовой борьбы в стране, место страны в мировом разделении труда и экономическая устойчивость национального капитала. Очевидно, что по первым двум параметрам за последние несколько месяцев изменилось не много. Рабочее движение всё так же немногочисленно, дезорганизовано и почти лишено субъектности. Экономика РФ всё так же занимает полупериферийное, если не периферийное положение и очевидно, что в долгосрочной перспективе санкции это лишь усугубят.

Положение национального капитала, очевидно, за последние месяцы только пострадало. Санкции ударили по целому ряду крупных банков, и даже сырьевые монополии испытали определенные сложности – что уж говорить о менее крупных фирмах-экспортёрах и импортёрах. На фоне роста цен на газ, пополнения хранилищ нефти в США и т.п. спад нефтегазовых доходов пока невелик, но наступление лета, стабилизация логистических цепочек и переориентация рынков, а также неопределенное положение зарубежных поставщиков, задействованных в цепочке производства и транспортировки нефти и газа, уходом части компаний и инвесторов из отрасли, грозит более ощутимыми ударами для экономики РФ, базирующейся на нефтегазовой сфере.

Более того, на этом фоне мы увидели даже робкие попытки фрондёрства со стороны нескольких прежде лояльных олигархов (Дерипаски, Тинькова и ряда других). Однако то, что эти попытки остались робкими и единичными, а большинство корпораций по-прежнему «сплочены вокруг нацлидера», также свидетельствует, что вряд ли можно говорить о каких-то качественных изменениях по сравнению с прошлым годом.

Тем не менее, «гайки закручены», приняты новые ограничивающие законодательные акты, проводятся показательные процессы, давление на оппозиционных активистов, СМИ и др. усилилось. Значит ли это, что наш анализ был неверным? Не значит: как можно видеть по историческим примерам, тот же португальский режим «Нового государства» неоднократно переживал периоды ужесточения и послаблений. В частности, в 1934 г., на фоне усиления левых в Испанской республике, в Португалии были законодательно запрещены несколько оппозиционных партий, включая коммунистическую. И наоборот, в 1940 г., когда Салазар считал, что успехи Германии в войне означают окончательный разгром левого движения, многие политзаключенные были отпущены из тюрем. «Волны» ужесточений и «оттепелей» в португальской политике продолжались и в дальнейшем, вплоть до 1970-х гг.

Более того, такие «волны», спровоцированные теми или иными конъюнктурными соображениями, знакомы и буржуазным режимам других типов – не исключая даже демократические. Наглядными примерами могут служить американский маккартизм, периодические волны репрессий против оппозиции в Турции, колебания от арестов до относительной демократизации при Наполеоне III, смена венгерского «белого террора» формально многопартийной системой и затем повторное «закручивание гаек» в 1930-х и особенно 1940-х. В какой-то мере можно говорить даже о незначительном смягчении итальянского режима в конце 1930-х, когда был сокращён срок Грамши (ср. с резким ужесточением в 1940-х, во время Второй мировой). Несложно заметить, что периоды усиления репрессий в каждом случае были вызваны растущими опасениями правящих кругов за устойчивость своего положения (например, на фоне военных действий, во время экономических кризисов и т. п.), в то время, как ослабления репрессий случались в периоды «стабильности».

Рост опасений сегодняшней российской элиты вполне объясним. Во-первых, «просадка» внешней торговли и уход иностранных компаний с российского рынка неизбежно скажется как минимум на уровне безработицы – что уже в среднесрочной перспективе вызовет неизбежный рост недовольства. Но и помимо этого социологические данные показывают, что поддержка нынешней политики Кремля в массах носит условный характер. Таким образом, если средне- и долгосрочные негативные последствия спецоперации (которая носит уже по сути затяжной характер) окажутся заметными, власти РФ действительно рискуют потерять массовую поддержку. «Подстраховка» в виде очередной зачистки неугодных в данном случае, к сожалению, объяснима.

Однако, хотя мы не видим оснований менять оценку природы сегодняшнего российского режима, поправки к нашему прошлогоднему анализу всё же необходимы. Прежде всего, переход от режима «португальского типа» к режиму типа «итальянского» или «венгерского» кажется более вероятным. В частности, если развитие событий вызовет заметную волну недовольства и разочарований в массах, власти очевидно будут вынуждены прибегать к более жёстким мерам, так как их возможности для уступок существенно ограничены. И вполне вероятно, что при таком сценарии в качестве «слуг государевых», усмиряющих недовольство, будут задействованы не только правоохранительные органы, но и те или иные парамилитарные группировки (в т. ч. из числа прошедших боевые действия, которые уже направляются в точки протеста – Шиес, Троицк и другие). Также очевидно усилится и давление на оппозицию. Сейчас оно развивается медленно, но верно, однако нельзя исключать, что в более шаткой для себя ситуации власть может пойти и на масштабные репрессии.

Если подобный сценарий станет реальностью, то, конечно, придётся говорить об изменении характера режима. Для оппозиции, в особенности коммунистической, это будет неизбежно означать уход в подполье. Эту вероятность следует учитывать. Но и без таких радикальных изменений сложно отрицать, что любое легальное поле для деятельности сейчас сужается. Каким бы ни был характер режима, репрессии есть репрессии. Поэтому так или иначе, левым со всей необходимостью придётся адаптировать свою тактику под новые реалии.

Проблема, увы, в том, что к такой адаптации – особенно на фоне неизбежно обостряющихся внутренних разногласий, – многие левые не готовы. К сожалению, сейчас мы видим ровно то же, что видели уже множество раз за последние десятилетия. На любое резкое изменение политический обстановки – будь то «болотные протесты» 2012-го, события на Украине 2014-го, «навальнинги» и конституционная реформа 2020-го, – российское левое движение реагирует скорее негибко и дезорганизованно. Всякий раз события подобного рода резко и необратимо делят коммунистов на тех, кто готов беспристрастно обдумывать стратегию и тактику в изменившихся реалиях, и тех, кто желает работать по привычным лекалам и подгонять реальность под свои представления о прекрасном и правильном.

Увы, те самые привычные, сложившиеся в 1990-е и 2000-е формы активности – от ритуальных возложений цветов к памятникам или механической раздачи бумажных газет до попыток участия в выборах или регистрации в Минюсте, – сегодня в лучшем случае невозможны, а в худшем ещё и вредны.

Следовательно, наша задача –понять, как именно должна выстраиваться организационная линия коммунистов в критических обстоятельствах, подобных нынешним.

4. Исторический опыт 

Для этого обратимся к нашему любимому историческому опыту. Прямые аналогии никогда нельзя проводить, потому что на текущий момент влияет слишком много факторов. Однако, как говорил революционер и историк М. Покровский: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». Поэтому нам важно изучить опыт предшествующих левых движений и попытаться проанализировать насколько мы можем перенять те или иные методики. Во-первых, стоит забыть об идеалистических криках: «Зачем вы раскалываетесь, ведь надо объединяться». Такие благоглупости не имеют отношения к реальности, потому что ВСЕГДА в кризисные моменты в левых организациях происходят расколы. Если в период мирного времени можно закрывать глаза на внутренние противоречия в организациях, то в момент начала «спецопераций» они всплывают и обостряются. Избегать прямой конфронтации внутри в такие времена означает отказ от развития и соглашательство ради сохранения привычной зоны комфорта и личных взаимоотношений. Именно поэтому показательно, что все левые организации России так или иначе затронуло происходящее, вызвав внутренние кризисы. Мы много писали о расколах в Союзе марксистов, РКРП, ОКП . Повторяться не будем, причины везде различны, однако общее у всех расколов – не согласие с тактикой левых сегодня.

Тоже самое происходило и в РСДРП в период обострения реакции. Не только «спецоперации» могут служить толчком к обострению внутренних кризисов. Этим катализатором вполне может стать и ухудшающееся экономическое положение, и жесткое подавление недовольных. К примеру, за годы крупного промышленного кризиса 1900-1903 гг. закрылось до 3 тысяч крупных и мелких предприятий. Без работы осталось более 100 тысяч рабочих. В 1901 году первомайская стачка на военном Обуховском заводе в Петербурге превратилась в кровавое столкновение между рабочими и войсками, были жестоко подавлены стачки в Батуми и Ростове-на-Дону. Производились массовые аресты студентов и всех несогласных с действиями властей. Становилось очевидным, что левым было необходимо менять подход к работе, так как предыдущая деятельность (кружковая и пропагандистская) не только больше не приносила пользы, но и ставила под угрозу и уничтожала зачатки социал-демократических объединений. Основной причиной раскола на Втором съезде РСДРП стал вопрос о кадровости и массовости партии. Безусловно, раскол назревал давно, и это стало не единственным повлиявшим на него фактором, однако важно то, что в условиях реакции на первый взгляд малозначительные отличия в формулировках обострились до предела. Напомним, по версии Мартова и его сторонников, членом партии мог считаться:

…всякий, принимающий её программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций.

Ленин настаивал еще и на «личном участии в одной из партийных организаций».

Внутриорганизационный вопрос касался в первую очередь тактики работы. А именно – вводить ли в партии жесткую централизацию и дисциплину, чтобы противостоять царизму или оставлять ее в текущем аморфном состоянии, однако не теряя пассивных членов? 

Интересно рассмотреть и Циммервальдский кейс, когда уже по вопросу Первой мировой спецоперации ломались копья в Интернационале. В 1915 году на международной социалистической конференции участники Циммервальдской левой выступили с позицией «поражения собственного правительства», против правых и центристских делегатов. В итоге большинство конференции провалило проект радикальнолевых и поддержало «пацифистский» проект. Казалось бы снова речь идет об абстрактных разногласиях: выступать за мир в общем или выступать за поражение своей страны. Как мы знаем, в дальнейшем этот раскол международного левого движения определил в том числе и возможность мировой революции. 

Вспомним неудавшуюся революцию в Германии, когда СДПГ большинством поддержала военные кредиты, тем самым дав добро на спецоперацию. А. Коллонтай тогда находилась в эмиграции в Берлине и так вспоминала происходившее. 

Как мы знаем из истории, впоследствии К. Либкнехт, Р. Люксембург и другие откололись группой «Спартаковцев». Однако переход большинства социал-демократов на позиции поддержки власти станет роковым, приведя к поражению революции, фрайкорам, убийству настоящих коммунистов. 

Совершим скачок во времени и посетим 1968 год. Вновь посмотрим на немецких левых. Власти очень резко реагируют на студенческие протесты, в результате чего начинает формироваться мощное левое движение, выступающее как против спецоперации во Вьетнаме, так и против капиталистического давления в целом. Полицейские стреляют в мирную демонстрацию, убивают студентов, происходят аресты активистов и независимых журналистов и адвокатов. Прессе не дают писать о протестах. На фоне этого что же делает левое движение? Раскалывается. В условиях жесткой реакции старые методы работы оказываются недееспособными. Но на что ее менять? Мнения различаются: одни считают, что нужно продолжать мирные акции, другие – что нужно переходить к радикальным акциям прямого действия. Из общего студенческого движения появляются движение 2 июня и RAF. Сейчас мы не будем подробно концентрироваться на их разногласиях, можете ознакомиться с ними здесь. Для нас важно то, что вопрос вновь касается тактики. И жесточайшая реакция властей на мирные протесты приводит к появлению групп, которые занимаются похищениями крупных капиталистов и террористическими актами в отношении лиц и компаний (что мы, безусловно, осуждаем и советуем немецким левым в 1968 г. действовать исключительно в рамках законодательства РФ).

Подведем итог краткому историческому ликбезу. Политическая напряжённость и ухудшение жизни граждан (в том числе на фоне вооружённых операций) может приводить к созданию революционной ситуации. Причем чем жестче реакция – тем радикальнее левые. При одномоментом акте насилия со стороны государства, движения мгновенно радикализуются, ведь те же РАФовцы ушли в подполье лишь после арестов и убийства несогласных. При вялотекущем ухудшении политической обстановки и наличии во власти социал-демократов (СДПГ в Германии) мы видим тенденцию к соглашательству среди левых от прямого выражения лояльности правительственной линии до медленного угасания актива. 

5. Все вышеприведённые примеры ярко показывают, что в условиях, более или менее сходных с нынешними, есть устойчивая тенденция к размежеванию менее многочисленного, но последовательного и дееспособного радикального крыла и крыла умеренного (реформистского или даже соглашательского) – более многочисленного, но и более пассивного. Несложно видеть, что то же самое происходит и сейчас в российском левом движении: руководство ОКП и РКРП фактически поддержало линию власти, руководство СМ не поддержало, но предпочло отстраниться от политической борьбы в пользу «безопасных» экономизма и кружковщины. О «системных левых» и говорить не приходится: та же КПРФ готова «сдать» собственных депутатов по первой же отмашке «сверху».

Однако, нынешнее положение отечественного коммунистического движения во многом даже хуже, чем в Европе начала или середины прошлого века. Мало того, что оно более маргинально и дезорганизовано, существенно у́же и поле для публичной политической работы левых. Невозможным становится не только эффективное использование предвыборной трибуны и проведение массовых акций. До крайности ограничены даже возможности для открытой левой агитации и пропаганды, а также легальной экономической борьбы – учитывая новые статьи КоАП и УК, прошлогодние поправки к закону о просвещении, прямо антикоммунистическую риторику провластных СМИ (вплоть до заявлений о «марксистах из „Азова“»), показательные процессы вроде дела уфимского марксистского кружка, обещания правительства о всесторонней поддержке бизнеса и давления на экологических и профсоюзных активистов (см. дела Дмитриева и Украинцева) и т.п.

Левым активистам остаётся три пути. Первый – воздержаться от всякого политического участия. Второй – отказаться от субъектности и почти безоговорочно поддержать режим. Как показывают многие недавние случаи давления на нацболов и «левопатриотов», просто нейтрального или даже положительного отношения к спецоперации уже недостаточно.

Третий путь – адаптироваться к работе целиком в «серой зоне», и быть готовым к возможному дальнейшему её сужению. Это означает прежде всего ориентацию на личную агитацию (в большей степени, чем «широкую» пропаганду онлайн), локальную социально-экономическую, экологическую борьбу и точечные акции. При этом, разумеется, эти формы работы должны быть организованы обдуманно, тщательно и безопасно, чтобы свести к минимуму риск прямо нарушить закон или привлечь избыточное внимание органов. И, безусловно, эти формы не должны быть самоцелью – они должны служить основанием, предлогом для дальнейшего разъяснения первопричин появления проблем, с которыми борются трудящиеся. Коммунистам не нужно скрывать свои политические взгляды, стесняясь их или боясь «отпугнуть» трудящихся. Наоборот, необходимо разъяснять свою позицию и указывать на ее правильность. При этом, не надрывать горло «красными лозунгами», а показывать делом правильность своей позиции. Например, необходимо работать с местными жителями, выступающими против вырубки парка, сразу заявляя о своей политической принадлежности, однако бороться наравне с активом, делясь своим аналогичным опытом и способствуя самоорганизации, но не делая все за жителей или пытаться получить политические очки за их счет, чем часто грешат муниципальные депутаты. 

Всё это означает необходимость усиления кадровой и организационной работы, а именно повышенные требования к активистам: как к их сознательности, организованности и дисциплине, так и к степени нагрузки на каждого. Речь уже не может идти о подходе к активизму как к своего рода форме досуга или ритуальным действиям. И очевидно, что для небольших левых групп – а мы напомним, что численность наиболее активных людей в почти всех внесистемных левых организаций в РФ исчисляется буквально десятками, – такие требования могут оказаться непосильными. Даже самые сознательные и организованные десятки физически не смогут добиться того же эффекта, который могут обеспечить сотни и тем более тысячи.

Поэтому мы не видим иного пути выживания независимого коммунистического движения, кроме его «пересборки» – т. е. коалиционного или даже организационного объединения всех последовательно марксистских групп (и прежде всего недавних отколов) на новых основаниях. А именно – интернационалистических. Мы не можем позволить себе ударяться ни в патриотический угар по буквам, ни раскрашивать все в сине-желтые цвета. А тем более отсиживаться в уютных организациях, не меняя своей тактики, занимаясь чистым экономизмом или успокаивая себя тем, что левые слабы и поэтому сделать ничего невозможно. 

Такой путь потребует, разумеется, пересмотра норм оргкультуры, отказа от застарелых шаблонов деятельности, повышенных требований к безопасности и уровню подготовки кадров. Тем не менее, альтернатив ситуация не оставляет.