«Возлюбленная» Тони Моррисон

Память делает со мной вот эту самую штуку... штуку... как же она называется? Впрочем, неважно. Кстати, я хотела процитировать один примечательный фрагмент текста, который кажется мне очень жизненным. И звучит он как... Прости, придется передать своими словами: боль для людей, словно необитаемый остров в океане, одинокое убежище, где каждый запирает себя с надеждой на спасение или вовсе без нее. Я не помню ни автора, ни книгу, ни даже опознавательные знаки обложки и тихонечко подозреваю, что выдумала сама себе этот текст. Тем не менее, точно припоминаю книгу, которая этот текст иллюстрирует.

Хотя эмоциональный спектр «Возлюбленной» Тони Моррисон много шире, чем одиночество и боль. Ее прелесть, как раз в том, что даже не желая растворяться в истории, даже читая по диагонали или выкручивая цинизм на максимум ее услышит абсолютно любой человек. Возможно, потому что рабство – это древнее и мощное проклятие нашей планеты и его чудовищная суть известна на всех языках. Возможно, потому что слог Тони Моррисон открывает новые измерения печали, благодаря своей простоте и красоте. Возможно, потому что мы все появились от женщины, чье тело защищало нас несколько месяцев и это объединяет нас в сознании того, сколь отчаянный поступок совершила главная героиня романа.

Стандартная аннотация к «Возлюбленной» звучит как-то так:

«После событий Гражданской войны в США, беглая рабыня Сети и ее дети, осели где-то на севере и живут в доме 124. Там поселилось маленькое зловредное привидение ребенка. Безобидное на первый взгляд, оно гремит посудой, передвигает вещи и управляет освещением. Однако, спиритические выходки выгоняют из дома сыновей Сети, и она остается вдвоем с дочерью-подростком Денвер. События романа начинаются с прибытия в дом старого друга Сети, бывшего раба Поля Ди. Поль Ди изгоняет приведение, но через некоторое время в доме появляется юная девушка, которая представляется как Возлюбленная».

Но трюк, и вместе с тем сложность романа в том, что время нелинейно в течение повествования. Оно намерено скачет между прошлым и настоящим, стягивая события в тесный узелок. Прошлое описано словно происходит здесь и сейчас, отчего поначалу последовательность событий не ясна. Особенно трудно становится отлавливать символизм, потустороннее и реальное. Вопрос, который просится еще с момента прочтения аннотации – Возлюбленная это призрак ребенка или просто реальная беглая рабыня? – остается без ответа и в конце. И на мой взгляд, не должен быть задан вовсе, потому что «Возлюбленная» это в первую очередь чувственный опыт. Это ощущения, которых люди – обычные люди – сторонятся, отворачивают взгляд или просто вежливо улыбаются, нетерпеливо поглядывая на дверь. С такими ощущениями остаешься после общения с ветеранами боевых действий, с людьми пережившими насилие или личную утрату. Дом 124 – это необитаемый остров в океане, одинокое убежище, которое искажает представление о настоящем и перечеркивает будущее, ограничивая жизнь героев лишь прошлым. А персонаж Возлюбленной, многогранный и противоречивый подчеркивает дисбаланс.

Значение этой книги идет впереди нее. Нобелевский лауреат в литературе и первая чернокожая женщина получившая эту премию; лауреат Пулитцеровской премии; хороший друг Нила Геймана и просто афроамериканская икона – вот кем была Тони Моррисон. Но «Возлюбленная» стала исключительным символом, сравнимым по величине даже с «Хижиной дяди Тома». Хотя, я все же считаю, что эти произведения слишком разные для сравнения. «Хижина...» была написана с акцентом на «белое» восприятие рабства – страдания черных, лицемерие белых и их ответственность за совершенное. Она культивирует вину, предоставляя доброго и честного чернокожего героя, который погибает от рук злых белых рабовладельцев. В то время как, в «Возлюбленной» белокожие персонажи едва появляются. Поэтому даже обидно (чуть-чуть), когда контекст «Возлюбленной» сводится только к рабству, хотя не менее глубокой темой в книге становится, например, материнская любовь и ее трансформация.

В России «Возлюбленная» не получила широкого распространения, да и вообще часто воспринимается как типичная женская либеральная литература. Но опыт, который преподносит хорошая литература (как и любое другое творчество) не имеет гендерного или политического окраса, поэтому вот. Вот. Вот здесь должно быть заключение. И я могла бы его написать, ведь в «Возлюбленной» осталось еще так много всего: и Поль Ди с его искалеченным пониманием любви, и Денвер, маленькая, раненная девушка без будущего и все вот это! Но видимо подводит меня не только память.