Восстание Спартака

« Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света! Пускай ты умер! Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету! Безумству храбрых поем мы песню!»

Максим Горький. Песня о соколе

Приветствую, мои маленькие любители справедливости! На связи команданте Чле. Сегодня мы рассмотрим самое масштабное бурление известных субстанций, учиненное распоясавшимися рабами на закате Римской республики. Не будем затягивать и сразу окунёмся в триллер от создателей классовой борьбы.

73 год до Рождества Христова. Капуя.

Сегодня черные тучи недовольства сгустились над гладиаторской школой имени Ленинатула Батиата. Порядка семидесяти самых суровых учеников бойцовского клуба, путем сложных логических умозаключений, нашли ответ на сакральный вопрос «Доколе?!», и, наконец-то, сдетонировали.

Античный fuck the system начался с того места, куда стремятся все солдаты — с кухни. Но в этот раз бойцы преследовали не менее благородную цель, чем от души пожрать. Похватав черпаки, ложки, кастрюли, да что-нибудь поострее, они устраивают кровавую баню опешившей от такой вероломной наглости охране, и с воплями вырываются на улицы Капуи, где продолжают радостно куролесить, раздавая увеселительных лещей и поджопников гражданам и страже.

На одной из улиц города восставшие заприметили ни что иное, как повозки, везущие оружие для гладиаторов. Справедливо рассудив, что имеют все права на государственную собственность, беглецы немедленно приступили к акту экспроприации. Освоенный инвентарь придал зародившемуся мятежу градус пикантности, ибо свирепые мужики, обученные управляться с такими девайсами, куда более опасны, нежели свирепые мужики с половниками наперевес.

Вечеринка продолжала набирать обороты и переместилась за пределы города, а именно на Везувий. Да, именно на тот самый Везувий, который, лет эдак через век, превратит город Помпеи в большую пепельницу. Ну а пока разгулявшиеся гладиаторы вскарабкались на вулкан, туда, где повыше, да вид покрасивше, и приступили к напряженным размышлениям о доле своей нелегкой. Был созван консилиум, который постановил: за учиненный дебош и продолжения кровавой сатурналии ради, делегировать ответственность и властные полномочия галлам — Криксу и Эномаю, а также тому парню, чье имя войдет в историю синонимом борьбы за свободу — Спартаку.

Рассмотрим же личность главкома бунтовщиков чуть внимательнее. Who is mr. Spartacus? Железобетонных фактов, увы, мало. Вероятнее всего по национальности был фракийцем (возможно и по профессии тоже (гуголи типы гладиаторов)). Хотя некоторые историки отмечают, что он был весьма воспитан, умен и образован, и больше походил на грека, чем на дикого болгарина.

Почему Спартак стал боевым клоуном и бился на арене на потеху римской толпе, имеется несколько версий. По одной из них он попал в рабство еще школотроном и пройдя каменоломни, ад и Понтийское царство, был куплен Батиатом для гладиаторского клуба, в котором бодрящий хлыст и изматывающие тренировки учили нести людям свет, радость и веселье; по другой был военнопленным, возможно, даже служил под началом того самого, лулзоносного царя Митридата VI; но самой популярной остается версия о том, что Спартак служил срочку во вспомогательной фракийской части римских ВС, но как-то не вернулся из увольнения и был застукан в горах за гоп-стопом, за что был побит, назван мудаком и дезертиром, и сослан в дисбат рабство, а позже и в гладиаторы.

Также неизвестно был ли бунт внезапным или хитрый план долго разрабатывался. Версий великое множество, начиная от той, что Спартак, будучи представителем древнейшей украинской нации, поднял мятеж против клятих москалiв, до версии о том, что таки отвоевал себе свободу на арене и стал звездой, но врожденная активная гражданская позиция заставила его готовить каку Риму даже в статусе свободного гражданина. Однако, самым логичным объяснением восстания кажется то, что до гладиаторов дошел слух, будто бы на грядущих играх, им предстоит увлекательный путь на заклание, дабы стать очистительными жертвами кровожадным богам за весь православный римский люд. Естественно, предоставление такой чести, до предела возмутило гладиаторскую общественность и послужило катализатором акции радикального свободолюбия. Как бы то ни было на самом деле, а акция состоялась. И гладиаторы угнездившись на вершине вулкана, избрав атаманов, продолжили праздник классового ультранасилия.

В воздухе витала некоторая напряженность. Хозяева имений, расположенных в районе Везувия, были явно не в восторге от такого соседства. Но искренне вопить от ужаса их заставил тот неожиданный факт, что в обязательную программу развлечений бунтовщиков входят такие забавы как: продразверстка, угон скота, освобождение рабов, принудительный генг-бенг с римскими барышнями и тотальное умножение на ноль всех, кто имел что-то возразить. Ситуацию усугублял еще один нюанс. Местные свободнорожденные маргиналы, узнав об аттракционе устроенном Спартаком, массово потянулись к его лагерю, дабы примкнуть к восставшим и стать частью народных гуляний.

Осознав, что ситуация маленечко вышла из-под контроля, власти Капуи решили поставить в известность и головной офис. Рим, которого жизнь так и не научила грамотно фиксить сломавшихся рабов, несмотря на два крупных восстания на Сицилии, не предал должного значения вестям. Подумав, что на Везувии завелись безобидно шалящие гопники, сенат направил разобраться с недоразумением претора Клавдия Глабра. Тот набрал по объявлению 3000 откровенно случайных людей и двинулся к Везувию с воспитательной миссией.

Несмотря на объективно какашечную боеспособность своего войска, Глабр таки загнал обратно в кратер хулиганящих по окрестностям и сел внизу караулить единственный известный вход/выход на вулкан. Расчет претора был прост: Везувий не слишком напоминал райские сады, а кушать камни и землю, по глубокому убеждению Глабра, рабы еще не научились, следовательно стоит немного подождать, и они сами капитулируют с голодухи. Ха! Маленький наивный претор.

Пусть версий о происхождении, характере и моральном облике Спартака не счесть, одно мы можем сказать точно: башка у этого чувака работала как надо, несмотря на тот факт, что ее носителя тянули к земле огромные железобетонные яйца. И следующий эпизод наглядно нам это продемонстрирует.

Спартак отдавал себе отчет в том, что идти в лоб на римлян удовольствие такое же сомнительное, как и ожидание голодной смерти. О сдаче, нетерпеливо потирающему потные ручонки претору, речи быть и не могло, так как наказание за учиненный беспредел не ограничилось бы лишением сладкого после обеда. Выйти из щекотливой ситуации Спартаку помогли позитивное мышление и креативный подход.

Как уже упоминалось, Везувий не соответствовал стандартам плодоносных полей, зато взращивал на себе всевозможный плющ. Свив из лоз дикорастущего винограда канаты, повстанцы, аки пауки, спустились по противоположному склону вулкана и обойдя его, от всей широкой гладиаторской души надругалась над незащищенным с этой стороны римским тылом. Претора Клавдия Глабра жизнь не готовила к такому неслыханному хамству, и он возмущенно умер. Но и в лагере мятежников не обошлось без потерь. В пылу битвы шального пилума словил Эномай, отчего безвременно крякнул. Таким образом, в матче Спартак — Рим, первыми открыли счет бастующие. И в качестве приза получили бывший римский лагерь, где вольготно и расположились.

Рим, наконец-то, нервно заерзал. Его обеспокоило то обстоятельство, что мятежники не только отпинали армию, пусть и слепленную из того, что завалялось в чуланах, но и начали стремительно расти в численности. Помимо освобожденных и сбежавших рабов, к Спартаку стали присоединяться и народы, проживающие в окрестностях Везувия, которые лютой бешеной ненавистью ненавидели Рим за принесенное покровительство и опеку.

К тому же интерес у свободного населения вождь рабов вызывал тем, что не понтовался, не величал себя царем и был выбран демократическим способом исключительно благодаря своему авторитету. Но самое важное, он совсем не был жадиной и делил всю добычу строго поровну, а это было куда больше чем месячная зарплата италийского люмпен-пролетария. Результатом такого союза стало то, что кучка беснующихся босяков, под чутким руководством грамотного командира, превратилась в настоящую организованную армию с КМБ, учениями, родами войск (кавалерия, легко и не очень вооруженная пехота) и делением на легионы и когорты, по римскому образцу.

Следующим помериться силами с восставшими был откомандирован претор Публий Вариний. Вариний был пытлив умом и решил поэкспериментировать с личным составом разделив армию пополам и назначив командующими своих помощников — Фурия и Кассиния. Эксперимент с треском провалился. Повстанцы без особых усилий отправили к праотцам сначала Фурия, а затем наведались в гости в лагерь Кассиния. По итогам визита вежливости мятежники заполучили новый лагерь, а Кассиний со своим войском ушел в историю.

До Вариния, пусть и с опозданием, стало доходить, что увеселительная прогулка запахла грандиозным скандалом. От осознания того, что за бездарно потраченное войско начальство по головке не погладит, он начал чернеть лицом и седеть. Цвет настроения — Вариний. Тогда, собрав куцые остатки своей армии, он блокирует лагерь Спартака. «Ага! Попавсь!» — думает претор. Но Спартак, почесав затылок, снова проявляет смекалочку. Под покровом ночи, привязав к воротам отработанные и ненужные тела почивших сотоварищей, которые на расстоянии создавали иллюзию часовых, и оставив трубадура, дудящего обычные лагерные сигналы, весь беглый состав снимается с места и скрывается в неизвестном направлении.

Вариний, решивший по утру таки заглянуть в лагерь, находит оный совершенно пустым. Понимая, что снова сел в грязь лицом, он кое-как мобилизует в свою армию первых попавшихся под руку детей и инвалидов, и бежит в погоню за Спартаком, чтобы в этот раз точно победить. Но Вариний был неважным полководцем и стратегом. Напав на лагерь мятежников был лютейше избит, унижен и обплеван. В бою он лишился девственности коня, фасций и едва сам не отправился на очную ставку с госпожой Либитиной, но выкрутился и под шумок убежал. Неизвестно, как Вариний оправдался на ковре у начальства, но в следующий раз его имя всплывет лет через 8 после описываемых событий, когда он повторно занял должность претора и отправился администрировать провинцию Азия. Но нам этот пёс уже неинтересен.

Ну а что же Спартак с командой? После очередного гола в ворота Рима, озорные ребята вконец разбушевались, и Южная Италия погрузилась в пучину анархии. Вести о приближении Спартака благотворно влияли на рост тестикул у местных угнетенных и чтобы как можно скорее присоединиться к незаконному митингу, они массово вершили акты геноцида против своих господ, чем ввергали пылающий адским пламенем регион в еще больший хаос.

Тотальному экстерминатусу предавались уже целые города, а не отдельные хозяйства. И естественно, весь чад кутежа сопровождался вечными спутниками подобных кроваво-горящих представлений: неоправданными отправками в преисподнюю мирных жителей, несанкционированными пересечениями границ женских тел и приватизацией частного имущества. У Спартака сильно припекало от того, что его коллеги кошмарят население уже в промышленных масштабах, так как он понимал, что подобное недостойное джентльменов поведение отвратительно влияет на имидж восстания в целом и дискредитирует его в глазах жителей всей Италии.

В попытке пресечь или хотя бы снизить криминальный угар, он подает пример образцового поведения и приказывает с почестями похоронить знатную патрицианку, которая самоликвидировалась, после того как внезапно обнаружила в себе несколько сугубо мужских причиндалов. И до кучи, чтобы отвлечь особо рьяных быдланов, устраивает самые крупные гладиаторские бои того времени (около 400 участников), на которых в качестве бойцов выступили пленные римские солдаты и бывшие рабовладельцы. Что не говори, но толпа требует зрелищ даже если это толпа освободителей.

А зима уже близко. Поэтому возле захваченного города Метапонта был разбит лагерь, в котором повстанцы обучали новых рекрутов секретам и тонкостям науки о превращении римлян в гумус. Весной же вся народная масса, которая уже насчитывала 70 000 юнитов, снялась с нагретого места и стартовала на север в сторону Альп, чтобы перевалить через них и наконец-то пойти домой.

Тем временем Рим уже не просто нервничает, а истерично визжит на самых высоких тонах. Панические настроения усиливались слухами о том, что осатаневшие экс-рабы спешат с визитом в город на семи холмах, дабы и в нем устроить зажигательный праздник расчлененки и безумия. А спасти и сохранить-то Рим почти некому, ибо огромная часть человеческих ресурсов, вместе с самыми расово правильными полководцами, бодается с Митридатом где-то на востоке и с разбуянившимся Серторием в Испании. Но, поскребя по сусекам, Рим таки мобилизует армию общим количеством около 30 000 бойцов, которую за импозантность имен вручает консулам Луцию Геллию Публиколе и Гнею Корнелию Лентулу Клодиану, по два легиона в одни руки.

Консулы были гадкими людьми и не уважали понятия фейр-плей, потому разделились и отправились по разным дорогам к Гарганскому полуострову, в надежде зажать Спартака с двух сторон и немножечко убить. Подходя к горе Гарган, Публикола столкнулся с неожиданным препятствием в лице отделившегося от основных сил Крикса в компании 30 000 агрессивно настроенных молодых людей. Крикс был кривым воеводой и, несмотря на численное превосходство, очень жидко проиграл битву. В образовавшейся мясорубке две трети его отряда таки переработались в фарш, а сам Крикс хоть и бился аки лев, но отправился на холодец, лишившись своей буйной головы.

Но недолго музыка играла, недолго консул танцевал. Не успел Публикола как следует обмыть первую серьезную победу Рима над охамевшей гопотой, как на его голову, неся возмездие за отсутствие таковой у братишки, обрушился невероятно сердитый Спартак, который уже успел порезвиться с легионами Клодиана и оставить их плохо пахнуть где-то в Апеннинах. Размазав по Гаргану войска Публиколы, опечаленный вождь неспокойных масс закатил славную пьянку в честь того, что Криксу снова исполнилось ноль лет. Пуская скупую мужскую слезу по небритой щеке, Спартак вспоминал как хлебал баланду с покойным еще в бойцовском клубе Батиата. И, символизма ради, на поминках друга во второй раз заставляет пленных римских офицеров максимально детально косплеить гладиаторов на радость вчерашних угнетенных.

Спартак — воспаленный желчный проток Рима.

Но жизнь продолжается. Мятежники продвигаются на север вдоль Адриатического моря. Недалеко от крепости Мутины их встречает наместник Цизальпийской Галлии, который ответственно заявил Спартаку, что тот, мол, дальше не пройдет. Спартак шутку оценил и отлупил самоуверенного проконсула вместе с десятитысячным войском, таким образом достигнув заветных Альп, за которыми лежал путь домой.

Но переход через горы не состоялся. Спартак не заметил, как среди его соратников число галлов, германцев, кельтов и прочих нацменьшинств внезапно уступило италийским аборигенам, которые давно капризничали и отказывались покидать родину, требуя устроить прощальный корпоратив на руинах Рима. К тому же, из-за Альп пришли вести о том, что возможный союзник Квинт Серторий был по пьяне зарезан в Испании. Это печальное обстоятельство грозило появлением в Северной Италии возвращающимся домой Гнеем Помпеем, который с радостью воспользуется моментом, чтобы завершить надоевший балаган, имея на это все основания и возможности. Поэтому, организовав на оккупированной территории места рекрутирования и набрав в армию заинтересованных (общее количество восставших достигло 120 000 голов, включая и небоеспособные единицы), Спартак, к вящему ужасу Рима, разворачивается и двигается обратно, в глубь Апеннинского полуострова.

Появление Помпея в Италии, это, конечно, восхитительно. Вот только покорно сидеть и ждать этого момента, наматывая сопли на дрожащий кулачок, Рим не мог себе позволить, ибо угроза террористического ада непосредственно в столице неиллюзорно маячила на горизонте. В стенах сената стояла гробовая тишина, изредка прерывающаяся на жалобное поскуливание. Но в один момент кто-то прошептал: «Выпускайте кракена».

Полномочиями кракена был наделен успешный бизнесмен, миллиардер, свой человек в компании уже помершего Суллы — Марк Лициний Красс. Приняв остатки консульских армий и отжав последние легионы из неприкосновенного запаса Рима, Красс возглавил пятидесятитысячное войско и отправился обкашливать вопросик.

В это время Спартак, понимая, что возможности еще не доросли до амбиций, прошел мимо судорожно сглотнувшего Рима, держа курс на юг. Красс, решивший провести краш-тест своих новых игрушек, выдвигается навстречу бунтовщикам. В результате первого столкновения выяснилось, что мощность репрессивного аппарата олигарха гораздо выше, чем у его предшественников — 6000 мятежников пущено на шашлык и еще 900 лиц рабской ориентации захвачены в плен.

Однако Красс совсем не торопится нападать на повстанцев повторно, помня, к чему привела спешка предыдущих карателей. Он делегирует два легиона под командованием легата по прозвищу Мумий пастись возле спартаковской армии, следить, делать страшные глаза, но ни в коем случае не тыкать в нее мечами. Мумий, который еще не знал, что инициатива может сделать с инициатором, забил на распоряжение начальства и полез драться с восставшими, за что немедленно поплатился: легионы под его командованием были поруганы и плача от обиды убежали с поля боя. А Спартак спокойно продолжил мигрировать на юг.

Красс не понял прикола. Во-первых, с какого, простите, хрена, Мумий ослушался прямого приказа? Во-вторых почему солдаты настолько мамкины пирожки, что предпочитают ссыкливое бегство славной смерти в сражении? Непорядочек. Тогда он сделал с легионерами то, что наше с вами государство собиралось сделать с яйцами: прибегнул к проверенному и изысканному наказанию – децимации. Уцелевших бойцов Мумия разделили на отряды по 10 лиц, каждая десятка кидала жребий и тот, кому не везло в игре, получал путевку в бездну от своих более удачливых сослуживцев. Такая нехитрая процедура дюже возвысила боевой дух воинов и показала, что батьку Красса стоит слушаться.

Наведя порядок в собственном огороде, Красс возвращается к основному квесту: зачистке местности от воинственных пролетариев, которые уже буянили в окрестностях Фурий и промышляли нелицензированным бартером с подпольными торгашами. Конфискованные в ходе столкновений римские блага, повстанцы меняли на медь и железо, чтобы поставить на поток производство оружия под собственным брендом.

Но успешно перезагруженная армия под администрированием Красса, уже не хотела быть большой вооруженной терпилой и требовала возмездия за многомесячные издевательства. Не оттягивая коту резину, римляне идут в решительное наступление и дают по шапке крупному отдельно стоящему полку мятежников, а затем откусывают смачный кусок и от основных сил Спартака.

Спартак понимает, что дело может накрыться Венерой, и отступает к Мессинскому проливу. Там он договаривается с киликийскими пиратами о транспортировки на, уже в третий раз готовую сколлапсировать, Сицилию, с целью обновления личного состава и продолжения антиримского банкета. Однако пираты оказались непорядочными и, забрав аванс, кинули Спартака, то ли из-за неблагоприятной погоды; то ли по просьбе хитро сделанного царя Митридата, которому было выгодно, чтобы Спартак досаждал республике непосредственно в Италии, а не на Сицилии; то ли зная, что влечет за собой статья «группой лиц по предварительному сговору»; то ли просто потому что - козлы.

Красс же, воспользовавшись моментом, блокирует восставших. Зная, что, чем бы солдат не занимался – лишь бы задолбался, он приказывает своим бойцам рыть ров от моря до моря (55 км длинной) и строить за ним стену, таким образом, запирая мятежников от остального мира на Регийском полуострове. Ситуация патовая. Спартак мечется вдоль забора пытаясь найти брешь, но только получает по носу от, гнусно хихикающего из-за стены Красса.

Тогда, махнув на это дело рукой, вожак рабов снова разворачивает полевые военкоматы, открывает фабрики по производству оружия и периодически крутит фиги в сторону стены, пытаясь вызвать у римского военачальника повышения ректальной температуры, тем самым провоцируя большую зарубу. Но Красс не повелся и сохранил хладнокровие, даже когда Спартак, демонстрируя вопиющее неуважение к легитимным властям, приколотил к кресту римского легионера на нейтральной полосе. А тем временем запертые на клочке земли повстанцы снова захотели жрать. А раз возможность попасть на Сицилию сведена к нулю, выход один — форсировать ров и стены понастроенные Крассом. И в одну из ночей, Спартаку таки снова удалось извращенно поиметь богиню удачи: каким-то непостижимым образом, восставшие засыпали часть рва, перелезли через забор и убежали в темноту. Но поднятые по тревоге солдаты Рима все же изрядно покорежили мятежников.

Спартак, преследуемый Крассом и уже прекрасно понимающий, что его внуки не будут писать на лошадях "на Рим" или "73-71 до н.э. можем повторить», берет курс на город-порт Брундизий, чтобы оккупировать оный, разжиться кораблями и свалить наконец куда-нибудь, например на Балканы. Но внешняя разведка донесла, что: во-первых в Брундизие десантировался Марк Лукулл (брат того самого Лукулла, который во время второго сицилийского восстания, удачно разбив рабов, забил на них, дав время придти в себя), а во-вторых, с севера уже на всех порах несется Гней Помпей, крайне негодующий из-за того, что после кутежа в Испании сенат не дал ему отоспаться, а сразу отправил на разборки.

Вести о прибывающей подмоге забеспокоили и Красса, так как он понимал, что при таких раскладах лавры победителя могут проплыть прямо у него перед римским носом, а это нецелесообразное вложение капитала, чего никак не мог себе позволить предприниматель его уровня. Поэтому он ускоренным маршем преследует Спартака, надеясь, что ослабевшие мятежники не смогут оказать должного сопротивления.

Дойдя до Луканского озера, Красс встречает отделившийся отряд галлов и германцев, под руководством спартаковских генералов: Каста и Гая «Ганника» Канниция. Решив не идти в лоб на озверевших варваров, Красс посылает часть отрядов отвлекать Спартака от намечающейся бойни, другую часть кидать в Каста и Ганника навозом, дабы спровоцированные такой неучтивостью они ринулись в погоню за римлянами, а сам спрятался за горой с основным войском, предвкушая славное рубилово. И вроде все пошло по плану: темпераментные галлы с визгом бросились в погоню за легионом, который громко ругал их матом и угодили в котел устроенный Крассом. Однако, как только римские войска вошли во вкус планомерного вырезания повстанцев, нежданно-негаданно появился Спартак, заставивший легионы перепачкать исподнее и отступить. Но отряд галлов был почти полностью порублен вместе с командирами.

Далее Спартак отходит к Петелийским горам. Гнавшиеся за ним легаты, были крайне удивленны, когда отступающие резко развернулись и наподдали звонких пощечин преследующим, сократив популяцию римлян еще немного. Но будучи окруженным с трех сторон вражескими войсками, Спартак понимает, что чемпионом ему все таки не стать. Гнить в каталажке или, что гораздо более вероятно, отправится на тот свет не самым безболезненным способом ему ой как не хотелось. Поэтому было принято решение дать последний, максимально эпичный бой.

Финальный матч состоялся на реке Силар. Прибывший к месту встречи Красс, посмотрел на лагерь Спартака, который находился на возвышенности, и от греха подальше начал строить оборонительные укрепления. Мятежники же всячески мешали спокойно работать стройбату. Прибегали к работавшим солдатам, тыкали в них копьями и убегали обратно. Наконец Спартак решил не оттягивать неизбежное и построил команду на равнине. Ему подвели коня, но капитан повстанцев выхватил меч и грохнул лошадку, положив начало славной традиции тыканья острыми предметами спартачей в коней. А свое действие пояснил тем, что в случае победы он завладеет табунами отборных скакунов, а в случае поражения, кони его вообще не будут интересовать. Но подумав и осознав, что сделал какую-то пафосную фигню, Спартак возглавляет отборный кавалерийский отряд и устремляется в гущу событий, намереваясь лично открутить голову Крассу.

Входе сражения мятежный гладиатор был ранен в ногу, что заставило его спешиться, но не перестать отправлять римлян в пекло эшелонами. Однако, добраться до Красса он так и не смог. Будучи уже похожим на дуршлаг, напоследок зарубив пару центурионов, Спартак пал. Хоть его тело так и не было найдено, есть все основания полагать, что на этом и закончилась история самого радикального аболициониста-практика, беглого гладиатора – Спартака, чье имя останется в веках живым примером, призывом гордым к свободе, к свету.

Ну а что же с восстанием в целом? Его разгромил подоспевший Помпей и заявил сенату, что, мол, он герой матча, а Красс лох. Сенат взвесил все аргументы сторон и все же засчитал победный гол Крассу, который после окончательной победы украсил дорогу от Капуи до Рима распятыми пленными рабами.

Пластмассовый мир снова победил.

Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты.

Если понравилось, вы можете поддержать канал рублем: 4276 5600 2450 2132 (Сбер)