Вопросы этики, часть 3

Краем глаза Мирош уловил движение в углу зала. Из сгустившихся на мгновение теней в круг света выскользнуло невысокое существо, напоминающее гибрид человека, ящерицы и диковинного насекомого: покрытое зеленоватой чешуёй тело, длинный змеиный хвост, мощные лапы, заканчивающиеся трёхпалой стопой с костяной шпорой, и угрожающе поднятые перед собой «руки» с длинными когтями. Голову венчала пара загнутых назад рогов, половину морды занимали чёрные фасеточные глаза, под которыми щерилась в оскале широкая пасть, полная острых зубов. Мирош, едва державшийся на ногах, попытался встать в защитную стойку.

– Человек бояться нет, – голос странного гостя напоминал звук гальки, пересыпающейся в ведре со змеями. – Ты рассмешить, ты очень вкусный кормить – он подарки! Теперь я человек всегда служить. Я помогать. Я защищать. Ты звать – я приходить. Могу невидный быть. Могу маленький быть. Приказывай.

– З…занятно. Мне отдали тебя в подарок, потому что я рассмешил и накормил… его? Ты теперь мой слуга?

– Приказывай. Я делать. Я убивать. Ещё дарить тебе это.

Запустив лапу в раскрывшуюся на животе влажную кожистую складку, существо с усилием вытянуло толстую книгу и протянуло Мирошу. Чёрная обложка со странным символом, напоминающим пожирающую свой хвост змею, объятую пламенем, казалась тёплой и немного пульсировала, будто под ней скрывались не страницы, а живое, медленно бьющееся сердце.

– Ты учиться, расти, потом сам писать. Книга хранить магия, книга учить магия. Книга служить, я служить.

Мирош понял, что для одной ночи с него более чем достаточно новых впечатлений. Мысли путались, в ушах стучала кровь, а перед глазами то и дело мелькали багряные всполохи, раскрашивая фигуру гостя в совсем уж фантасмагоричные цвета.

– Говоришь, можешь становиться невидным? Невидимым, то есть? Слушай первый приказ: возьми эти кости и выбрось их из дома. Унеси за несколько кварталов, брось в канаву и забросай мусором. Тебя не должны заметить. Потом возвращайся и жди, пока я проснусь.

Существо кивнуло, махнуло хвостом и… растворилось в воздухе. Сосредоточившись, Мирош смог заметить слабую рябь, скользнувшую в направлении алтаря. Кости исчезли, дверь подвала приоткрылась и снова закрылась. Мирош, прихрамывая, пошёл следом. Нужно было отдохнуть… и хорошенько подумать.

Следующие несколько дней выдались особенно непростыми. Мирош закрыл лавку, чтобы надоедливые посетители не мешали исследованию новых возможностей, и с головой погрузился в изучение чёрной книги. Магические способности мужчины многократно усилились, хоть и претерпели немалые изменения. Послушный его воле, с ладони легко срывался сгусток уплотнённого воздуха, летевший точно в цель. По мановению руки возникали иллюзии, в точности имитирующие самого Мироша, его жутковатого слугу или предметы обстановки, а однажды, сосредоточившись, ему удалось даже стать невидимым. Домашние артефакты, наконец, стали подчиняться без прежних усилий. Жаль лишь, пока полноценно колдовать удавалось совсем недолго: два, от силы три заклятья, и навалившаяся слабость путала мысли, мешая сосредоточиться на чём-то более сложном, чем самые простые фокусы. Но книга говорила, что чем больше он будет тренироваться, тем сильнее станут его чары, и тем дольше он сможет их поддерживать.

Хуже было ночами. Мирош оттягивал момент засыпания, как мог. Стоило сомкнуть веки, как ощущение заинтересованного взгляда начинало сверлить лопатки. Он бежал длинными, тёмными коридорами, выложенными сырыми, прогнившими досками, миновал дверные проёмы, за которыми перекатывались волны непроглядной темноты, перепрыгивал проломы, заполненные шевелящейся массой глаз и щупалец, уворачивался от свисающих с низкого потолка тяжей зеленоватой слизи, начинавших раскачиваться при его приближении… Иногда до него снова доносились слова-образы: СМЕШНОЙ. МАЛЕНЬКИЙ. УБЕЖАТЬ НЕТ. ДОГОВОР СИЛА ДА. СМЕШНОЙ. Он с криком вскакивал с промокшей от пота постели, встречая немигающий взгляд застывшего в углу или повисшего на потолочной балке слуги. Мирошу не нравилось быть персональной игрушкой какой-то сущности, пусть даже, без сомнения, великой и по-своему благоволящей ему, но он понимал, что в его ситуации выбор был невелик. Ничто в этом мире не даётся бесплатно.

На первых страницах он встретил набросок существа, называвшего себя его слугой: это был квазит, мелкий демонёнок. Довольно слабая, не отличающаяся большим умом, но послушная тварь, слишком ничтожная по меркам мира демонов, чтобы иметь собственное имя. Благословение Великого – так Мирош решил называть про себя сущность, откликнувшуюся на его призыв – делало этого квазита гораздо сильнее и быстрее своих сородичей. Распахнув пасть, полную ядовитых клыков, слуга мог издавать беззвучный крик, наводящий такой ужас, что Мирош, испытав на себе его действие, добрый час не мог прийти в себя. Шкура, покрытая заходящими друг на друга мелкими чешуйками, плохо поддавалась лезвию ножа. Кроме того, как Мирош выяснил опытным путём, усилием воли он мог на короткое время делать слугу почти невосприимчивым к огню, кислоте и холоду. Если придётся сражаться с кем-то, наделённым магическими способностями, это может быть полезным. А в том, что рано или поздно драться с кем-то придётся, он был абсолютно уверен. Люди не могли осознать грандиозность проведённого им ритуала. Принятый в их обществе свод правил не позволял им адекватно воспринимать реальность, затмевая доводы разума, пусть даже сами они нарушали эти правила ежедневно. Мирошу казалось это очевидным: если ты требуешь от других исполнения «законов морали», то должен сам следовать им неукоснительно! Не должно быть деления на зло малое и большое, нельзя снисходительно относиться к ворам и насильникам, но возмущённо вскидывать брови, узнав о принесённом в жертву младенце, которого добровольно продала собственная мать. Или, иначе говоря, если ты не абсолютно праведен, то какое имеешь право обвинять в неправедности прочих? Ложь и жалкое стремление к самообману, то самое желание казаться в собственных глазах «хорошим» Мирош ненавидел в людях едва ли не больше всего на свете. Нужно стать сильнее, нужно набраться опыта, чтобы в нужный момент во всеоружии встретить любого «борца со злом», который придёт по его душу.

За ним и правда пришли, и, увы, гораздо раньше, чем рассчитывал Мирош. Стук в дверь, раздавшийся вскоре после полуночи спустя неполную неделю после завершения ритуала, вырвал мужчину из очередного вязкого кошмара – бесконечные коридоры, гнилые стены, капающая с потолка жирная грязь… Тяжело дыша, Мирош сел в кровати, прислушиваясь. Стук повторился – требовательный, настойчивый. Так стучат те, кто уверен, что имеет право ворваться в чужой дом посреди ночи, схватить, кого захотят, и, невзирая на попытки сопротивления, потащить на «праведный суд».

– Открывай, именем закона! Открывай дверь, чернокнижник поганый, пока мы не спалили твоё логово вместе с тобой!

Мирош мысленно подозвал слугу – в последние дни это получалось всё легче – и положил ладонь ему на загривок.

– Стань невидимым, превратись в летучую мышь и выгляни в окно над дверью. Я буду смотреть твоими глазами.

Квазит понятливо моргнул, контуры тела поплыли, и вот уже перед кроватью висит, потешно трепеща несоразмерно крупными для худенького тельца крыльями, чёрный нетопырь. Тварь беззвучной тенью метнулась по коридорам ко входу, сливаясь с темнотой. Мирош неподвижно застыл на краю кровати. Сейчас он был особенно уязвим, но вход в дом был только один, и никто не мог добраться незамеченным до ослепшего и оглохшего для всех начинающего колдуна.

Слуга завис в воздухе перед небольшим, забранным цветным витражом, окошком, в ясные дни бросавшим яркие солнечные зайчики в лица случайным прохожим. Мирош напрягся, вглядываясь в ночную темноту, прозрачную для глаз квазита. Пятеро, одеты в форму городской стражи. Стоят расслаблено, но дверь блокируют грамотно: мимо не пробежать, заметят. А дальше дело техники: эти молодчики явно не для красоты таскают здоровенные алебарды.

Разрывая связь с сознанием слуги, Мирош бросился в рабочий кабинет, на ходу натягивая дорожный костюм. Жаль, но, похоже, с домом, как и с большей частью сбережений, придётся проститься. Много на себе не унести: горсть золота, бесценный гримуар да пару кинжалов на случай, если дело всё же дойдёт до драки, а новые умения вдруг откажут. Ворча под нос, Мирош стянул сапоги и отправил их вслед за остальными вещами в дорожный мешок – стук каблуков мог выдать его замысел раньше времени. Так, что ещё осталось?..

– Ломай дверь, ребята! За живого, поди, премию дадут! – раздался приглушённый расстоянием молодой голос. Тяжёлый удар поднял облачка пыли с потолочных балок.

Проклятые варвары! Чёртовы идиоты, неспособные видеть дальше собственного носа! Столько бесценных книг… Надеюсь, у них хватит ума не входить сюда с факелами. Мирош достал из небольшого поясного кошеля стеклянную баночку с притёртой крышкой, осторожно встряхнул и извлёк из неё крупного мёртвого паука. Из другого флакона капнул сверху тяжёлую, тягучую чёрную каплю, растёкшуюся по скрюченным высохшим лапкам, энергично растёр крошечный трупик между ладонями и, почти касаясь носом получившейся кашицы, глубоко вдохнул:

– Ad ihmi eanara itacen!

Мирош почувствовал, что с каждым шагом ноги чуть прилипают к полу. Теперь, сосредоточившись, он сможет ходить по любой поверхности, как по ровному полу. Легко разбежавшись, он вскочил на стену и, справившись с секундным головокружением, уверенно двинулся вперёд, через несколько шагов переместившись на потолок. Благословен будь мастер, сделавший комнаты в этом доме такими высокими – добрых два человеческих роста! Слуга превратился на этот раз в подобие раздутой гигантской многоножки. Торопясь поспеть за хозяином, он цеплялся крошечными коготками за податливую древесину, бодро пощёлкивая сочленениями хитиновых лапок.

Мирош успел как раз вовремя: едва он затаился в тени под потолком над входной дверью, как та с грохотом упала внутрь, а следом ввалились запыхавшиеся стражники в количестве трёх штук. Ещё двое довольно гоготали снаружи, едва не показывая пальцами на недостаточно ловких коллег. Похоже, никто из них не относился к заданию серьёзно.

Костеря друг друга и «проклятого колдунишку», на чём свет стоит, слуги закона, наконец, поднялись на ноги и, громко окликая Мироша, двинулись в глубину дома. До него донёсся обрывок разговора:

– Вар, ну ты глянь, а! Сколько книжонок ентот убивца недоделанный понабрал. Стока читать, так ясен хрен, голова опухнет.

– Дурак ты, Маржа! Гляди в оба, ну как колданёт тебе прям в лоб, и будешь до конца жизни ходить с лосиными рогами да траву жрать.

– Сам ты с рогами будешь, вот наведаюсь к твоей бабе, пока ты в карауле! А шо с энтими книжонками сделают? Поди, запалить тут всё к такой-то матери, шоб неповадно было пакостью всякой заниматься?

– Я тебе запалю! Я тебе так запалю, неделю будешь дым из жопы пускать! Как колдуна спалят, так тут всё, как его… Нацизируют, во. Стал быть, шоб воно общее было, понял?

Мирош с трудом поборол желание сплюнуть. Кретины с мозолью от сапогов вместо мозгов, причём одной на двоих! Где только таких берут, или, может, их специально выводят, под нужды стражи? Он осторожно выглянул в окно. Оставшаяся на улице парочка лениво опиралась на алебарды, не спуская, впрочем, взгляда со входной двери. Мирош потянул за незримую ниточку, связывавшую его со слугой:

– Ты! Обернись мышью. Вылетишь на улицу, покажись издалека этим идиотам, отвлеки. По возможности, не убивай. Как только я окажусь снаружи, снова скройся с глаз и возвращайся ко мне.

Согласно пискнув, квазит дёрнулся всем телом. Лишние лапки втянулись, тело покрылось густой, короткой шерстью, снова распахнулись нетопыриные крылья, и он метнулся на улицу. Немедленно раздались крики:

– Видел, видел?!

– Ишь ты, пакость-то какая! Небось ентого колдуна сподручный!

– Бей его, бей, может это сам колдун и есть, твариной обернулся!

– Туда, туда полетел!

Мирош, усмехнувшись, поправил на боку сумку с ингредиентами для особенно сложных заклинаний, и выскользнул в дверной проём. Пригибаясь, переходя из тени в тень, он обогнул дом, проворно перебирая по шершавой стене ступнями и ладонями. Найдя тихий проулок, мужчина спустился на землю и облегчённо перевёл дух – могло быть хуже. Перед лицом, заслоняя тусклый свет далёкого фонаря, возникла крылатая тень – вернулся слуга. Мирош вытащил из мешка и натянул дорожные сапоги:

– Что ж, кажется, нас тут больше ничего не держит.

– Что, думал, удрал? Обвёл этих дуралеев вокруг пальца, а? Все вы такие, дрожите за свою шкуру, а поворошить палкой в вашем гнезде, так сразу бежите прятаться, где потемнее.

Мирош аж подпрыгнул на месте от неожиданности, квазит распахнул крылья и угрожающе зашипел. Мужчина узнал этот голос – старый халфлинг, лекарь, приходивший осматривать… как же её звали, Лина, кажется?

– Что, страшно? Я ведь поговорил с ней, с девочкой твоей. На улице её нашли, порезали сильно, да нашлись добрые люди, дотащили до меня. Как она в себя пришла, так и поговорил. Думал, заплати, и всё, душа твоя, твори с ней, что хочешь? Небось, сам потом на неё и навёл, чтобы деньги тебе обратно принесли!

Мирош взял себя в руки. Даже если это конец – ну, по крайней мере, стоит встретить его достойно.

– Может, покажешься для начала? Не хочу говорить с тем, кого не вижу.

– Может, и покажусь. А может…

Коротко свистнуло, и Мирош, падая на землю, понял, что левая нога отказалась ему служить. Арбалетный болт, вылетевший из темноты, вонзился в тельце метнувшегося на помощь жалобно пискнувшего квазита, успевшего обхватить ногу Мироша, и погрузился в голенище сапога.

– Так-то оно надёжнее будет. А то ишь, шустрый какой, по стенам бегать…

В проулке с тихим хлопком зажёгся неяркий желтоватый огонёк, и от стены отделилась невысокая тень. Старый лекарь, сжимавший в опущенной руке маслянисто блеснувший арбалет, хромая, подошёл к лежащему на земле Мирошу.

– Ты не смотри, что я старый – в своё-то время я ого-го был! Это сейчас я, видишь, развалина. Но на тебя, душегубца, меня ещё хватит! Я ж сразу забеспокоился, внучка заходила, говорит, собаки в канаве кости нашли, да маленькие какие, будто новорожденного загрызли. Я до могильщика доковылял, осмотрел скелетик – да только где ж это видано, чтоб собаки или там крысы кости изнутри обгорелыми ходами выгрызали. Неет, думаю, нечистое тут дело. А потом и девочка твоя в себя пришла, мнооого интересного рассказала. Про книги твои, про то, как руки постоянно изрезаны были, как насильничал ты её…

Мирош лихорадочно перебирал в уме варианты. Магический удар? Лекарь стар, но, похоже, далеко не так слаб, как хочет казаться, и одного-двух волшебных снарядов может не хватить. А он сейчас не в том состоянии, чтобы драться. Попытаться заморочить голову, чтобы старик считал его своим лучшим другом? Но он настороже. Заклинание, скорее всего, не сработает, а сил на другое уже не останется. А что, если…

– Ты не прав, старик. Я не обманывал эту девочку, и если с ней что-то и случилось, то не по моей вине. Я не знаю, что с ней сталось после того, как она покинула мой дом. Кстати, я предлагал ей остаться с ребёнком подольше – она вполне могла подождать и до утра, чтобы уйти, когда на улицах станет светло. Но, видишь ли, эта «невинная девочка», которую ты так жалеешь, предпочла бросить младенца и поскорее убежать, чтобы не потерять ни один из этих жёлтых кругляшков, что я ей заплатил. Интересно… Говоришь, она многое тебе рассказала – а упомянула ли эту незначительную деталь? Она говорила, сколько ей платили каждый раз, когда она раздвигала ноги в борделе, из которого я её выкупил, и сколько предложил ей я, честно сказав, что её ждёт?

На старика было больно смотреть. По мере того, как Мирош говорил, морщины на лице халфлинга, казалось, становились глубже.

– Ты… Да, об этом она не говорила, если, конечно, ты не врёшь. Но речь сейчас не об этом, не пытайся сбить меня с толку! Ещё минут пять, и стражники поймут, что дома никого нет. Они начнут обыскивать ближайшие улицы и наткнутся на нас!

Старик вытащил из висящего на бедре колчана новый болт и, покряхтывая, начал крутить ворот арбалета. Мирош меж тем пытался понять, насколько пострадала его нога. Основной удар принял на себя вяло копошащийся слуга, раз за разом безуспешно пытавшийся сейчас принять новую форму или уйти в невидимость, потом наконечник прошёл сквозь плотное голенище… Похоже, он ранен довольно сильно, но всё же не так глубоко, как показалось сначала. Он потянулся сознанием к фамильяру:

– Испугай его!

И одновременно рявкнул в лицо старику:

– Ilami eratucera dectumon menrac usma!

Опешивший старик поднял голову – и беззвучный крик, исторгнутый раззявленной пастью фамильяра, раскалённой иглой вонзился ему в уши. Оскал квазита завораживал, острые, похожие на иглы зубы, казалось, жили своей жизнью, аритмично погружаясь в плоть и снова показываясь из дёсен. Кровь отлила от лица Микана, арбалет выпал из ослабевшей руки, он невольно попятился от ужасного создания и, запнувшись, осел на землю. И тут же с отвращением отдёрнул руку. Под ладонью что-то шевелилось, будто лекарь попытался опереться о муравейник. Потом последовал укус, ещё один… В свете закреплённого на поясе магического светильника старик увидел, что земля вокруг него покрылась шевелящимся слоем насекомых – жуки, гусеницы, ещё какие-то неведомые шестиногие твари сползались со всех сторон, поднимались по ногам, заползали под одежду, щекотали кожу тысячами лапок, липко хрустели панцирями, лопаясь и растекаясь на коже холодной слизью, но продолжали ползти и кусать, кусать, кусать… Захрипев в ужасе, Микан завертелся волчком, пытаясь стряхнуть с себя шевелящееся чёрное покрывало, взвыл дурным голосом и упал без чувств.

Кряхтя, Мирош поднялся на ноги. Левый сапог потихоньку наполнялся кровью, но идти он пока ещё мог. В сумке были бинт и заживляющее зелье, но сначала следовало убраться подальше отсюда. Мирош отпустил нити магии, созывавшей всех окрестных насекомых на поздний ужин, и, наклонившись, прикоснулся двумя пальцами к шее халфлинга, проверяя пульс. Быстрый, но регулярный и сильный – пару дней почешется, и будет как новенький. Наивный дурак. Может быть, хоть это послужит ему уроком. Мирош покачал головой, в очередной раз поражаясь человеческой подлости и жадности: насиловал он её, видите ли. Впрочем, он выполнил свою часть их соглашения, и остальное его не касается. Вдалеке послышались голоса стражников, мелькнул свет факела. Мирош осмотрелся по сторонам и, усмехнувшись своим мыслям, достал из поясной сумки маленький клочок овечьей шерсти, перетянутый ниткой. Проведя им над истоптанной землёй, он скрупулёзно воссоздал в сознании образ собственного тела:

– Iptocede fillat solcuo!

Как он и задумывал, его точная копия с арбалетным болтом, проткнувшим грудь, раскинула руки в луже растекающейся по земле крови. Удовлетворённо кивнув, Мирош, хромая, отошёл на пару десятков шагов, завернул за угол и устало прислонился к стене ближайшего дома. Квазит изнемождённо растянулся рядом, вывалив длинный, раздвоенный язык и тяжело дыша. Его рана уже начала затягиваться.

Через пару минут приближающиеся звуки голосов на секунду замерли, а потом сменились радостными возгласами. Похоже, эти идиоты нашли место поединка. Не давая им времени прикоснуться к «трупу» – это мгновенно дало бы понять, что перед ними всего лишь иллюзия – Мирош, скрытый темнотой, выглянул на секунду из-за угла и прошептал, указывая вперёд сложенными вместе средним и безымянным пальцами:

– Te deratib!

Полыхнувший на месте иллюзии его тела костёр заставил отпрянуть осторожно приближавшихся стражников, а резанувшая по глазам вспышка света скрыла момент, когда Мирош отпустил образ, не в силах контролировать одновременно два заклинания. Какое-то время они будут уверены, что «мерзкий колдун» мёртв и не бросятся в погоню сразу. Отступив за угол, он вытер проступившие на лбу капли пота и извлёк из нагрудного кармашка оправленный в серебро кусочек янтаря с застывшей в центре ресничкой. Проведя сложенными в лодочку ладонями, сжимающими безделушку, вдоль тела, он тихо проговорил:

– Oge basconmad ba cuosil sissiitime.

Там, где проходили сжатые руки, тело Мироша становилось прозрачным, сливаясь с окружающей темнотой. Квазит, понятливо чирикнув, пристроился у него на плече и тоже будто растворился в воздухе. Мирош поднял голову вверх: небо на востоке начало сереть. Невидимость – далеко не панацея. У него не было времени убрать капли крови с земли, и кто знает, не найдётся ли среди преследователей умника, который сможет определить, жив ли оставивший их человек. Скоро придёт в себя халфлинг, и он всем расскажет, что стрелял в ногу, а не в грудь, и потом долго говорил с раненым колдуном. Значит, план ясен: уйти подальше, пока держится невидимость, отлежаться до следующей ночи где-нибудь в тишине, залечить ногу, а потом двигаться прочь из города. В мире хватает тех, у кого достаточно мозгов, чтобы интересоваться только результатом и не придираться к тому, к каким силам обращался наёмник, чтобы выполнить очередной заказ. Машинально почесав под подбородком удивлённого неожиданной лаской, довольно заурчавшего квазита, невидимой сороконожкой свесившегося с плеча, Мирош поправил дорожный мешок и, прихрамывая, зашагал в сторону Нижней Дьюры.