Вопрос открытого банкинга – это переход рынка на новую парадигму

Павел Шуст - исполнительный директор Ассоциации участников рынка электронных денег и денежных переводов АЭД и заместитель научного руководителя Центра технологий распределенных реестров СПБГУ. 

Павел был одним из спикеров на demo day трека FutureBank «Московского акселератора».

- Почему, по вашему мнению, финтех не может работать отдельно от банков?

Павел: Разделение функций финтеха и банков похоже на соотношение рельсов и вагонов. Банки – это рельсы, они предоставляют какую-то традиционную базовую услугу, например, перевод денежных средств. Переводы или банковские счета - это такие инфраструктные вещи, которые не меняются годами. А вот что по этим рельсам пустить, какие вагоны, с какой скоростью, какими они могут быть – комфортными или некомфортными, этим, как раз занимаются обычно финтех компании.  Поэтому разумно, чтобы финтех-компании сотрудничали с традиционными финансовыми институтами и использовали их инфраструктуру для разработки новых продуктов.

- Насколько сами банки заинтересованы в финтехе?

Павел: Среди банков есть несколько точек зрения: некоторые исходят из того, что необходимо развивать новые технологии самостоятельно, не привлекая никого снаружи. Действительно, для крупных банков с существенными ресурсами такой подход может иметь право на существование – они могут себе это позволить. Вторая стратегия заключается в том, чтобы, собственно говоря, не разрабатывать все самостоятельно, а искать на рынке какие-то очень интересные идеи и каким-либо образом интегрировать их в собственную систему для вывода на рынок новых продуктов и услуг. С этой точки зрения, сотрудничество с финтех-компаниями – это хороший шанс для повышения конкурентоспособности небольших финансовых организаций.

- А насколько банки заинтересованы в Open banking?

Павел: Это тоже очень хороший вопрос. На самом деле, в Европе, когда обсуждалась вторая платёжная директива и открытый банкинг, крупные банки были против по многих причинам: во-первых, они волновались, что им придётся делиться клиентами с кем-то ещё, что, отчасти, правда. Во-вторых, опасения были связаны с защитой персональных данных: все-таки через API предполагается передавать финансовую информацию, которая подпадает под банковскую тайну, к защите которой регуляторы относятся довольно серьезно. Наконец, в-третьих, внедрение открытых API, особенно для традиционных участников рынка требует существенных ресурсов – и участники рынка должны быть уверены, что эти инвестиции в конечном итоге окупятся. К счастью, в мире уже есть примеры очень крупных банков (например, Nordea), которые развивают направление открытых API и фактически используют потенциал независимых разработчиков для вывода новых продуктов на своей платформе.

По большому счету вопрос открытого банкинга – это переход рынка на новую парадигму. Финансовый рынок, особенно в условиях цифровой экономики, склонен к олигополизации. Открытые интерфейсы – это способ минимизации такого риска.

- Как в России уже сейчас реализуется open banking?

Павел: В России, в отличии от ЕС, пошли по пути внедрения добровольных стандартов открытого банкинга, с активным участием отрасли (в том числе, несколько недель назад были приняты стандарты по раскрытию неконфиденциальных сведений - расположение банкоматов, график работы офиса, курс обмена валют и т.д.). Мы надеемся, что большая часть финансовых организаций постепенно будет внедрять их самостоятельно.

Но я бы не исключал, что в случае, если добровольная реализация стандартов начнет буксовать, на определенном этапе ее сделают обязательной, хотя пока это мне кажется и преждевременным. 

Надо понимать, что open banking – это длинный процесс. Необходима постепенная популяризация стандартов, вовлечение разработчиков и так далее, он занимает несколько лет; я думаю, что в России в этом отношении еще все впереди.

- Как вы считаете, какую оценку можно дать будущему рынку цифровых валют? Будут ли они востребованы?

Павел: Сейчас аналитики не только в России, но в других странах, пытаются понять, в чем, собственно говоря, конкурентное преимущество цифровой валюты центрального банка, как цифровых наличных. В каждой стране CBDC внедряется по разным причинам: например, в Китае это трансграничное использование, контроль расходования средств; в Швеции, например,  шведская электронный крона - это инструмент повышение доступности условно наличных расчётов, так как из-за резкого роста безнала некоторые группы населения сталкиваются с проблемами, так как не готовы пользоваться картами или их альтернативами. В России другие соображения: ЦБ думает о снижении стоимости расчетов, повышением конкуренция на рынке. Я думаю, что в рамках предстоящего пилотного проекта цифрового рубля мы поймем конкретные варианты и преимущества его использования, каково здесь соотношение выгод и издержек. Но, совершенно точно, это тренд, этим точно будут заниматься - обратного пути от этого нет. Будем ждать и смотреть, как это будет реализовано на практике в разных странах.

- Изменит ли цифровой рубль финтех? 

Павел: Теоретически, да. Но есть несколько неизвестных переменных. Во-первых, пока мы еще мало знаем о том, какой именно будет цифровая валюта, какие у нее будут функции. Во-вторых, не вполне ясно, как цифровой рубль будет соотносится с уже существующими платежными системами. 

Мне представляется, что инфраструктура цифрового рубля будет такими новыми рельсами, более дешевыми, удобными, эффективными, чем существующие. И рельсами этими смогут воспользоваться и банки, и финтех-компании, без ограничений и дополнительных издержек. С моей точки зрения, важнее всего обеспечить равноудаленность этой инфраструктуры, чтобы ни один игрок – государственный или негосударственный – не мог устанавливать специальные условия для ее использования.

Одно из потенциальных направлений использования цифрового рубля – это сквозное отслеживание денежных потоков, «подкрашивание денег» и так далее. Эта ниша пока вовсе не исследована и здесь у финтеха большие шансы на успех, если компании смогут придумать, как эту функциональность превратить в клиентский сервис.

- В чем вы видите самые большие возможности цифровых финансовых активов?

Павел: Я думаю, что самая главная возможность связана с упрощением чрезвычайно сложных технологических и юридических процессов, на которых основаны нынешние финансовые активы. Даже, казалось бы, такие простые сейчас для российского обывателя, как акции, облигации. Сейчас нам легко взять и купить акцию Tesla или Microsoft, не выходя из дома. Но, на самом деле, процесс покупки акции, который вы совершаете, находясь на диване, чрезвычайно технологически и юридически сложен – это гигантская глобальная цепочка брокеров, поставщиков, депозитариев и так далее. Если мы разберем ее на части, то увидим много процессов, которые можно было бы оптимизировать. На мой взгляд, ЦФА, при условии их корректного регулирования, могли бы с этим помочь. С другой стороны, стоит избежать риска неоправданного усложнения финансовых продуктов – создания на основе ЦФА многоуровневых производных от реальных активов. Такие инструменты могут быть непрозрачны и фактически использоваться для тех или иных форм спекулирования – точно так же, как ипотечные деривативы в свое время привели к нестабильности мировых финансовых рынков.