Воля мёртвых(Часть 1)

Входя в двери хосписа, как ни старался, тягостной горечи я не испытывал. К стыду своему, вынужден признать — меня обуревало лишь любопытство и нехорошая меркантильная благодарность. С другой стороны, покажите, кто не испытал бы радость, свались ему нежданно-негаданно на голову наследство — великолепная четырёхкомнатная квартира в центре столицы. Стоит добавить, что последние десять лет я непрестанно мыкался по съёмным комнатушкам. В мою жизнь прочно вошло слово «бывшая» — бывшая жена, бывшая квартира… Даже дочь, повзрослев, отдалилась и стала, воспоминанием о том пухленьком ласковом котёнке, с которым мне разрешалось в выходные прогуляться в парке и съесть по мороженому. И вот судьба изволила улыбнуться в мою сторону. Звонок. Равнодушный голос нотариуса, известившего, что некий родственник напоследок желает меня осчастливить. Неужели и я брошу, наконец, якорь? Ноги снова обретут почву в виде поскрипывающих под ними половиц. Моих половиц! В моей квартире! Мнилось, что, обзаведясь углом, я избавлюсь и от преследующего меня словечка — бывшая. Всё станет настоящим.

∗ ∗ ∗

Я всматривался в лежащий на кровати скелет. Кожа жёлтая, пергаментная. Дыхание надсадное, с хрипом. Нет, черты престарелого родича были мне незнакомы, как и его имя. Я присел на край стула, стоящего у изголовья и коснулся иссохшего запястья. Не терпелось узнать, что заставило этого человека вспомнить обо мне. Вспомнить теперь, когда детдомовское детство давно позади. Когда привык думать, что истоки мои выжжены безвозвратно.

— Аристарх Осипович, — негромко позвал я, с трудом припоминая замысловатое имя-отчество.

— Он вас не слышит. — Сопровождающая меня медсестра смотрела строго. — В беспамятстве третий день. Что ж вы так долго… — В голосе звякнул укор.

— Работа, — коротко объяснил я.

— Он вас ждал. Что-то хотел сказать. Ручку давали, чтобы написал. Отказался. Видно, личное. Так и… — Сестричка грустно кивнула на умирающего. — Сгорел. Рак гортани.

Внезапно рука старика под моей ладонью дёрнулась. Я отпрянул. Сухие веки приоткрылись и из предсмертной мути на меня глянули выцветшие глаза. Клянусь, этот взгляд из-за Рубикона был осмысленным! Аристарх Осипович захрипел, точно силился что-то выговорить. Морщинистые, изуродованные артритом пальцы беспомощно задрожали.

— Что с ним? — Я обернулся на медсестру.

— Видимо, боли, — откликнулась она. — Пора укол делать.

После инъекции несчастный, действительно, затих. Глаза снова закрылись. Он задышал спокойнее.

Когда я выходил, меня всё ещё преследовал тот пронзивший раздел между явью и небытием взгляд. Терзало мучительное дежа вю — где-то в глубине подсознания тлела зыбкая искорка узнавания. Вспыхивала и тут же гасла, оставляя после себя удушливый чад вопросов без ответа. Что пытался сказать старик, вырвавшись на мгновение из темноты? Нет, не про укол. Это я знал точно.

∗ ∗ ∗

К Аристарху Осиповичу я приходил каждый день. Не скажу, что визиты делались в силу пробудившихся родственных чувств. Гнал долг. А ещё надежда, что, быть может, свершится чудо и последняя воля умирающего будет обличена в доступную мне форму. Хотелось хоть как-то отблагодарить старика… Даже не за пресловутые квадратные метры — за подаренный шанс начать с начала.

Но ни разу я больше не видел того пронзительного, полного немой мольбы взгляда. Аристарх Осипович уходил тихо, погружённый в вязкий наркотический сон..