"Вокруг Булгакова": Берлиоз и Авербах

Черт сходства у Авербаха и Берлиоза тут довольно много.

Начнём с того, что Авербах возглавлял писательское объединение под названием ВАПП/РАПП – (все)российская ассоциация пролетарских писателей. По странному стечению обстоятельств её московская организация (МАПП) размещалась в том самом доме Герцена на Тверском бульваре, который был описан Булгаковым под названием дома Грибоедова и где находился кабинет председателя МАССОЛИТа Берлиоза.

Ещё одним детищем Авербаха был МАСТКОМДРАМ – Мастерская коммунистической драматургии. Тут стоит обратить на тогдашние правила составления аббревиатур – все буквы были заглавными. Так же сокращён и МАССОЛИТ, который, скорее всего, был Московской АССОциацией ЛИТераторов или чем-то в этом роде.

Авербах был известным литературным критиком (членом редколлегии журнала "На посту", потом – ответственным редактором журнала "На литературном посту"), имел массу прегрешений перед Булгаковым и не только перед ним – по воспоминаниям очевидцев, роспуск РАПП в 1932 году воспринимался как праздник. Надежда Мандельштам:

"Я застала Тихонова и Павленко за столом, перед бутылкой вина. Они чокались и праздновали победу. “Долой РАППство”, — кричал находчивый Тихонов, а Павленко человек гораздо более умный и страшный, только помалкивал. “Но ведь вы дружили с Авербахом”, — удивилась я. Мне ответил не Тихонов, а Павленко: “Литературная война вступила в новую фазу”".

Похожи они и внешне – Авербах был невысок ростом, лыс, носил очки и говорил поучающим тоном.

Сама фамилия Авербах дает нам ассоциацию с погребком Ауэбраха, где Мефистофель разливал прямо из стола вино разных сортов. Тут же вспоминается сценка с сигаретами, когда Воланд спрашивает Бездомного о предпочтительном сорте папирос и вручает просимую "Нашу марку". Такие совпадения у Булгакова ни в коем случае не случайны.

Союзником Авербаха был поэт и критик Александр Безыменский, от которого Булгакову тоже досталось, а кроме того он продвигал Демьяна Бедного. Этих персонажей считают прототипами Ивана Бездомного.

Не совпадает только возраст – в окончательной версии романа Берлиозу около сорока лет, что никак не соответствует возрасту Авербаха, который, скорее, ближе к возрасту Бездомного (до сорока лет он вообще не дожил). Владимир Миронович Берлиоз появился в версии 1928-29 годов. Более того, там и примерно время действия романа указано: "писательский ресторан, помещавшийся в городе Москве на бульваре, как раз насупротив памятника знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в 1933 году осетриной, носил дикое название "Шалаш Грибоедова" (Житомирский, в окончательной версии – Двубратский, вероятно уже упомянутый Александр Безыменский, родившийся в Житомире).

Само по себе это, однако, ни о чём не говорит – среди возможных прототипов Берлиоза фигурирует драматург Фёдор Раскольников, которому на момент начала работы над романом было 36 лет и который умер в 1939 году в Ницце, куда бежал от репрессий.

Родился Авербах 21 марта 1903 года в Саратове. Отец его был бизнесменом – владельцем скоропечатни (типографии) в Могилёвской губернии, а в Саратове стал владельцем пароходства (не исключено, впрочем, что владельцем был просто однофамилец). После революции сумел приспособиться к жизни в СССР – на момент ареста в 1937 году был заместителем управляющего Ленинградского отделения акционерного общества "Интурист".

Карьерный взлёт Авербаха был обусловлен не какими-то особыми талантами (тем более, что образования он в общем-то не имел – проучился пять лет в гимназии), а родственными связями. Авербах был:

- племянником Якова Свердлова;

- зятем Владимира Бонч-Бруевича;

- шурином Генриха Ягоды.

Такие знакомства, с одной стороны, позволяли выйти в нужные сферы, но не удержаться в них. Однако ему удалось втереться в доверие к Максиму Горькому, который его активно поддерживал. Тут надо помнить, что дядя Авербаха Зиновий был усыновлён Горьким, но Горький вообще был добрый человек – Булгакова он тоже поддерживал, хотя трудно представить себе более противоположных людей, чем Булгаков и Авербах.

Ценили его Троцкий (который продвинул активного комсомольского деятеля на пост главного редактора журнала "Молодая гвардия") и Сталин. По воспоминаниям Константина Симонова тот как-то раз сказал об Авербахе: "сначала он был необходим, а потом стал проклятьем литературы".

Впрочем, та же самая система знакомств, которая позволила ему вознестись, предсказуемо привела его в августе 1937 года в расстрельный подвал НКВД.

Как критик Авербах сделал значительный вклад в литературоведение.

Во-первых, он ввёл понятие обязательного для исполнения всеми писателями "диалектико-материалистического метода". В следующей итерации этот метод стал "социалистическим реализмом".

Во-вторых, он целенаправленно проводил заданную Троцким линию на то, что каждая кухарка может стать писателем. Результат, надо сказать, был не очень – за редким исключением (Ильф и Петров, например), крупными советскими писателями становились всё же люди, начавшие творить ещё до революции.

В-третьих, он ввёл в литературу социалистическое соревнование и даже ударничество – кампании по писанию литературных произведений наперегонки.

В-четвёртых, он придал придуманному Луначарским разделению писателей на пролетарских и попутчиков вид борьбы "партий" (что вызвало недовольство Сталина).

Авербах был одним из организаторов борьбы с "булгаковщиной". В 1925 году он писал о Михаиле Афанасьевиче так:

"Рассказы М. Булгакова цельны, выдержанны, единое в них построение и единая тема. Тема эта – удручающая бессмыслица, путаность и ничтожество советского быта, хаос, рождающийся из коммунистических попыток строить новое общество. (...) Появляется писатель, не рядящийся даже в попутнические цвета. Не только наша критика и библиография, но наши издательства должны быть настороже, а Главлит — тем паче!"

В общем, Булгакову было за что мстить руками всесильного Воланда… Но к чести Булгакова надо отметить, в кампании 1937 года по травле бывших хозяев литературного цеха он участия не принимал. Елена Сергеевна позволяла себе комментарии по этому поводу только в дневнике.