Война

- Ну, вот и началась война. 

В комнате стало тихо. Совсем тихо. Лёля вслушивалась в тишину, за которой, как ей казалось, прятался гул бомбардировщиков. Степан гонял желваки по всему своему большому волевому лицу. Егор обнимал себя за плечи и смотрел в окно. Войны не хотелось никому. 

- Ну, чего вы раскисли. Война – это такое дело. Она нужна даже иногда. Повоюем, поборемся, и снова друзья будем. Так? Вот Степа уже ладонь разжать не может, кулак свинцовый стал. Степе надо выпустить пар, повоевать надо Степану. Лёле надо ждать Степана с войны. Как вернется Степан, она к нему на шею кинется, целовать начнет. Степан зафырчит, засмеется, скажет, что Лёля дуреха. А Лёля будет держать лицо Степана в руках. И плакать. Будет плакать. И радоваться, что война прошла, и Степан целый вернулся. Верно говорю? 

Степан горестно хмыкнул и отвернулся от окна. Лёля начала репетировать слезы, с которыми она будет встречать Степана. 

- Да ладно вам, ребята, ну, война. Что теперь, не жить, в самом деле? Вот Егор оптимист, Егор уже думает, какие диверсии в тылу врага будет совершать, как будет вести герилью. 

- Что? – с пустым лицом спросил Егор. 

- Ну, эту, маленькую войну, герилью. Поезда под откос, там, мины, гранаты. 

Я замолчал. Егору не хотелось ничего пускать под откос. Егору хотелось уснуть на пару лет и проснуться отдохнувшим и свежим, в новом мире с цветами и высокой травой. Егор любил БГ. Лёля выбежала из комнаты, Степан пошел за ней. Драматургия Михалкова, как она есть. С усмешкой я потер усы, потом увидел соломенную шляпу на шкафу и рассмеялся уже в голос. Егор вздрогнул от моего смеха, испуганно посмотрел на меня. В глазах читалось отчетливое «точно сбрендил». Но мой хохот было уже не остановить. 

- Так вперед за цыганской мечтой, ха-ха-ха-ха! 

- Ты, ты чего это. 

Ответить я не смог, уж очень мне было смешно. Пока я всхлипывал от смеха в комнате, на кухне тихо плакала Лёля, ее обнимал Стёпа. Егор медленно отползал от меня по дивану. 

- Да ладно тебе, успокойся. Все нормально, не сбрендил я. Пойду воды попью. 

Оставив дрожащего Егора в комнате, я пошел на кухню. Лёля уткнулась лицом в широкую грудь Степана, по которой тоже гуляли желваки, терапевтически массируя Лёлино лицо. 

- Отдыхаете? Правильно, отдыхайте. Отдыхайте так, как никогда не отдыхалось. Обнимайтесь, целуйтесь, пейте коньяк. Вот, смотрите, на полке стоит коньяк, выпейте его. Тут вот вино есть, его тоже выпейте. Пейте. Пейте говорю вам! 

Теперь меня испугалась Лёля. Степан, уже вжившийся в роль защитника родины, выставил одно плечо вперед, заслоняя желвачной грудью Лёлю. 

- Не хотите пить? Да и хрен с вами. Я пойду от вас. У вас же уже роли прописаны, все ясно, кто и что делает. Все понятно. Вам все ясно. А мне нет. Мне надо погулять, пока война не закончилась. Я немного похожу, воздухом подышу. Сейчас, секунду, забыл, да. Кх-кх. Хм. Да. «ЕГОР, БЕРЕГИ СЕБЯ». Так, а, кхм. «СТЕПАН, БЕРЕГИ ЛЁЛЮ». А, ну, и. «ЛЁЛЯ, ЖДИ СТЕПАНА». А я пойду, да. Вот теперь все хорошо.