Внутреннее противоречие
Довольно любопытное наблюдение, которое возникает благодаря обратной связи в виде разнообразных комментариев или перепостов того, что я пишу (в частности об Украине). Неблагодарная, но полезная работа по регулярной и постоянной зачистке комментариев от психически неуравновешенных людей позволяет иметь срез людей с ай-кью не ниже 50, что значительно облегчает их чтение. Но общее впечатление остается довольно удручающим. Советское образование к концу Соввласти, безусловно, сильно просело, дальше было только хуже, поэтому людей, не слишком пораженных дислексией, встретить становится всё более сложно. Это не оскорбление, а констатация, так как у дислексика есть достаточно выраженные симптомы, которые позволяют определять как наличие заболевания, так и степень его прогрессии.
Но суть даже не в этом. Основная проблема несистемно мыслящих людей — в их неспособности уйти от частного к целому, и наоборот — от общей картины перейти к отдельным ее частям. В чем и заключается смысл хорошего образования — в создании неразрывной связи между частным и целым в обоих направлениях. Интернет в этом смысле создает иллюзию знания, подменяя его фрагментарным набором большого объема информации. Но знание — это упакованная и систематизированная информация, и задача любого образования как раз и заключается в вооружении человека инструментом познания: способностью к «упаковке» смысла в непротиворечивую картину мира. Увы, сегодня этого либо нет у многих людей, либо этот инструмент работает со сбоями и сильно неадекватно.
Проблема еще и в том, что сложные виды мышления человек часто не в состоянии сформировать самостоятельно. Его нужно учить. Скажем, диалектического типа мышления можно достичь самостоятельно (я сталкивался с оценкой примерно в 15 процентов — это число людей, обладающих природными данными для подобного), но уже триалектическая картина мира самостоятельно практически недостижима ни для кого. Её можно получить только в результате обучения. Самый простой тип мышления — алектический (то есть, способность выстраивать причинно-следственные связи) без обучения доступен приблизительно 80-85 процентам людей (опять же, это оценка, с которой я сталкивался).
Мышление современного человека подчиняется общим трендам, которые сформированы победившей сегодня системой массового образования. Суть ее прекрасно выразил российский министр образования Фурсенко: нам не нужны системно мыслящие люди, нам нужны идеальные потребители. То есть, люди, неспособные к критическому восприятию информации. Любой информации. У такого типа восприятия есть и оборотная сторона — человек постоянно находится в состоянии запечатления-импринтинга. То есть, любая первая информация о любом событии или явлении становится единственной. При выполнении ключевого условия: она должна полностью укладываться в уже имеющуюся у человека картину мира.
Такой подход характерен не только выстраиванием единственно верной картины окружающего пространства, но также и неспособностью буквально на физическом уровне к ее изменению. Это специфическая особенность всей глобальной системы образования, заточенной на выполнение озвученной Фурсенко задачи. Это означает, что всё, противоречащее уже сложившейся картине мира, будет либо не восприниматься вовсе (то есть, пропускаться мимо сознания), либо встречаться предельно враждебно. Человек утрачивает способность к изменчивости и, соответственно, к развитию. И в культурном, социальном и прочих небиологических смыслах он становится мертвецом. Задача глобализации в её текущем сценировании — это создание цивилизации живых покойников. Они дышат, потребляют, выполняют какие-то действия (иногда даже сложные), но они мертвы, так как не только перестали развиваться, но утратили механизмы развития и стимулы к нему.
Это была, так сказать, преамбула. И теперь собственно то, что хотелось бы сказать.
У украинцев (которые, безусловно, в массе своей представляют продукт глобального образования, а тот небольшой уже слой, который прошел через советскую систему, проходил через нее в период ее упадка и деградации, так что даже неясно, что хуже), тоже сложилась некая картина мира, которую им предельно некомфортно переосмысливать. Российская агрессия в ней занимает центральное место. Мы жили тихой мирной пасторальной жизнью, но тут пришли русские. И заверте...
Это в корне противоречит любой здравой логике, так как полностью отрицает внутренние процессы, которые и привели к резкому, буквально обвальному ослаблению украинского социального организма, в который и смог проникнуть внешний враждебный фактор. Здоровый человек живет в окружении огромного числа самых разнообразных болезнетворных микроорганизмов, но заболевает он, когда его внутренние механизмы борьбы с ними дают сбой. Либо это происходит сезонным образом в массовом порядке, и тогда люди столь же массово заболевают каким-либо инфекционным заболеванием, либо организм дает сбой в индивидуальном порядке, и тогда человек заболевает своим собственным индивидуальным заболеванием. Но суть всегда одна и та же: любой кризис всегда запускается внутренним противоречием, сбоем. Внешние факторы могут ускорить, замедлить, усугубить, облегчить его — но они всегда вторичны по отношению к внутренним механизмам регуляции и борьбы с противоречиями.
Проблема Украины — не в национальном факторе, не в вирусе некой неведомой «русскости», существование какового само по себе вызывает вопрос. Проблема Украины на данном историческом отрезке вполне тривиальна, через нее проходили многие страны и общества.
Если коротко: исторически сложилось, что городское население Украины было представлено в значительной мере евреями и русскими (на востоке и в центре) либо евреями и польским или венгерским населением на западе. Украинское население проживало преимущественно в сельской местности. Индустриализация привела к перемещению сельского населения в города, что вызвало возникновение довольно крупной, хотя и не определяющей до поры до времени, прослойки маргиналов. Это определение по какой-то причине имеет пренебрежительное и даже оскорбительное значение, но на самом деле оно обозначает человека в переходном состоянии. Он уже не сельский житель, но еще не успел стать городским. Возникает культурный переход, который преодолевается либо в следующем поколении, если процесс перетекания сельского населения в города носит устойчивый, но относительно контролируемый характер, либо затягивается, если процесс динамичный.
Я видел всё это в Набережных Челнах, когда после пуска второй линии конвейера в качестве рабочей силы было привлечено в массовом порядке население окружающих татарских (в основном) деревень. Город резко просел во всех смыслах, в конце 70-начале 80 годов он стал по высказыванию Фаузии Байрамовой (это местная и очень радикальная татарская националистка) «интеллектуальной пустыней». Что в целом сильно соответствовало реальному положению дел. И не потому, что массовый наплыв в город был в основном татарским, будь новые горожане сельскими русскими или башкирами или якутами, было бы то же самое, просто немного иначе. Маргиналы стали значимой прослойкой города, а значит, процесс превращения их в горожан затянулся на пару поколений. Ну, а там был конец Соввласти, на людей стало почти наплевать, в итоге Набережные Челны стали центром региональной молодежной преступности в 80-90 годы, и ее основой стали как раз молодые люди из той самой маргинальной среды, возникшей в конце 70 годов. Буквально вчера я читал про то, что были осуждены члены группировки «29 комплекс» (я, кстати, именно в 29 комплексе Нового города Набережных Челнов и жил, и немалую часть этих людей знал детьми) за тягчайшие преступления еще 90 годов.
Украина была на переходе к городскому обществу, но тут случилась независимость. В ходе которой был сломан существующий порядок вещей — произошел массовый, буквально обвальный, исход еврейского населения из городов, и их место было быстро занято потоком украинцев, переехавших из села. Что кардинально изменило культурную, а вслед за ней и всю остальную картину украинского города, особенно крупных городов. Сверху это было прихлопнуто всем набором, знакомым и в России — к власти пришло полное отребье и мразь, культура, образование и воспитание рухнули в пропасть, деиндустриализация страны сломала любые возможности работы «плавильных котлов» в индустриальных центрах страны. Возникла сильнейшая гетерогенная система, которая в принципе не была способна к созданию устойчивого социального субъекта.
У украинского общества возник классический синдром иммунодефицита. СПИД, проще говоря. Оно не было защищено от каких-либо деструктивных идей, а власть по причине своей фантастической алчности и интеллектуальной убогости не могла сформулировать никакой созидательной цели. В таких условиях вызревает только одно — состояние гражданского конфликта, а по мере его разрастания — и гражданской войны.
Майданы по любому поводу лучше всего демонстрировали, что других механизмов разрешения противоречий, кроме классических охлократических, нет и не предвидится. А охлократия всегда заканчивается либо диктатурой, либо гражданской войной. Тут без вариантов.
Как видно, я в этой части вообще не произнес ни разу слово «Россия», так как она здесь вообще ни при чем. Это те самые внутренние противоречия, которые в итоге ослабили украинский социальный организм до состояния, когда он уже не мог самостоятельно их разрешать. Ну, и плюсом была массовая эмиграция украинцев, когда от 50 миллионов человек в 1991 году к началу десятых годов 21 века на территории Украины находилось не более 35 миллионов человек. Кто-то приезжал, кто-то уезжал, но эти массовые перемещения еще сильнее дестабилизировали общую социальную обстановку.
Критической точкой 2014 год стал по той причине, что к этому моменту бывшая «оранжевая оппозиция», которая в 2004 году достаточно мирно, пускай и незаконно, продавила «повторный второй тур», но к 14 году она внушала точно такое же массовое отвращение, что и Янукович. Сложилась патовая ситуация, в которую был внесен новый фактор, бывший до того микроскопическим: радикальный национализм. До 2013 года по всей Украине можно было насчитать не более тысячи действующих членов радикальных националистических группировок. Они были неинтересны никому. Но в условиях полного обрушения идейной основы те несколько сот националистов, внесенных на Майдан, стали точкой индукции, центром кристаллизации. И огромное число маргиналов, которые на тот момент представляли значительную часть дезадаптированного украинского общества, нашли в «Правом секторе» свой инструмент социального продвижения. С другой стороны в ополчение и структуры пророссийского сопротивления пошли точно такие же маргиналы, для которых ополчение стало ступенькой к их социальному продвижению.
В 15 году было любопытное исследование, его проводили украинцы. Они исследовали социальный срез полевых командиров с обеих сторон конфликта и пришли к выводу, что это один и тот же тип и слой людей. По сути, просто произошел импринтинг, и одни пошли воевать за одну сторону, другие — за другую. Известная история про «комбата» Семенченко, который тусовался вначале среди антимайдана, а потом всплыл на противоположной стороне. Большинство беглых пропагандистов из Украины, которые сегодня плюют ненавистью к ней, в какой-то момент просто выбрали не ту сторону, о чем, скорее всего, даже сожалеют.
Опять же — ни слова про Россию, агрессию и все вот это. Исходная причина лежит в сложившихся в украинском обществе противоречиях, которые подвели его к гражданскому конфликту (собственно, сам конфликт существовал в латентном виде с периодическими прорывами все время), а когда конфликт как система себя исчерпал, пришло время и полноценной гражданской войны.
И вот здесь как раз и начинается то, о чем я писал вначале. Сформированная картина мира о пасторальной Украине, в которую вторглись «загарбныкы», дополненная неспособностью (повторюсь — буквально на физическом уровне) воспринимать что-либо, противоречащее ей, не позволяет украинскому обществу отрефлексировать реальную проблему, которая привела его к сегодняшнему состоянию. Да оно в этом уже не нуждается на самом деле. Картина создана, противоречия не разрешены и все равно взорвутся снова, но теперь к ним добавятся уже новые.
Это как в детстве, когда мы все врем родителям по какой-то мелочи. Соврав в одном, нужно продолжать врать снова, и в итоге ребенок просто не в состоянии создать такую картину своей лжи, которую не смогли бы раскусить взрослые. Культурно истощенное общество, не способное через культурные механизмы разрешения внутренних противоречий решать их по мере поступления, точно так же накапливает их, наслаивая одно на другое (причем они, естественно, интегрально начинают создавать свою собственную систему противоречий, саморазвивающуюся и изменяющуюся со временем, так что в итоге получается сложное и составное синергетическое противоречие, гораздо серьезнее суммы его составляющих).
Любой исход конфликта Россия-Украина не снимает задачу рефлексирования и озвучивания реальных причин, которые привели Украину к сегодняшнему весьма неоднозначному состоянию. Возможно, что победа (отдельный вопрос, что понимать под этим) окажется для украинского общества гораздо более тяжелым испытанием, чем поражение. И скорее всего, так и будет, так как оно в силу своей незрелости не может оценить свой собственный диагноз, а потому воспользоваться победой как источником развития, попросту не сумеет.
Некритичность восприятия и абсолютная нетерпимость к любой иной картине мира делает Украину и украинское общество объектом внешних упражнений и политики. Но именно эта незрелость и не позволяет украинцам в массе осознать суть своих проблем. Своего рода эффект Даннинга-Крюгера, но в приложении не к индивидуальному человеку, а к социуму в целом.
Для меня, как человека, который занимается социальными кризисами и катастрофами, важно оценить кризис и катастрофу в их совокупности. По сути, поставить диагноз. Кстати, для доктора Хауса важным было не излечение больного, а именно постановка диагноза. Остальное его интересовало мало.
Я полагаю, что для Украины будущее не выглядит светлым в любом сценарии. Украинское общество глубоко больно, но категорически не желает говорить о своей болезни. Эти разговоры на Украине — табу. Любой, кто поднимет эту весьма непростую тему, будет заплеван, затоптан или даже убит, как тот же Олесь Бузина. Гораздо проще придерживаться сложившейся картины мира. Мне трудно винить в этом украинцев, так как это вполне объективная история. Тем же американцам совершенно некомфортно оценить теракт 911 с точки зрения реальных его обстоятельств, так как это разрушит целостность их картины мира. Проще считать, что все было именно так, как говорит официальная версия. То же российское общество, которое в целом готово признать, что дома взрывали не чеченские боевики, а кто-то другой (и даже понятно, кто), не готово продлить причинно-следственную цепочку, так как это сломает их комфорт в плане выстраивания картины мира. Это общая проблема, и она не лечится чудо-таблеткой.
Проблема Украины в том, что с одной стороны, она слишком большая, чтобы раствориться в чужом проекте ("Украина - это Европа" в этом смысле совершенно нереалистичная история). С другой стороны, они слишком мала для создания собственного самодостаточного проекта. У нее есть только два пути: либо она развалится, если попытается войти в чужой проект, либо она сумеет создать сложно-сбалансированную систему, основанную на чужих (подчеркну - чужих) противоречиях на своей территории. Это нетривиальная управленческая задача, но она интересна и на ее базе можно построить локальный проект развития. Он не будет самодостаточным, но его вполне хватит и для поддержания устойчивости, и для собственного внутреннего развития. Невысокого, но достаточного.
Других внятных вариантов пока, если откровенно, не просматривается. Может, что-то возникнет в будущем, но сейчас это будущее слишком неопределено.