Влажная сучка на железном столике

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Влажная сучка на железном столике
Shortcuts zu anderen Sites, um außerhalb von DuckDuckGo zu suchen Mehr erfahren
На повороте, за изгибом траншеи, у виска прошлась очередь, Воронков отшатнулся, однако испуга не испытал. ... на скособоченном столике зеленый ящичек полевого телефона! О каких же личных ...
Ее не слышат. Все смотрят на мадам Алоизу. Она лежит на столике, раскинув руки, как будто бы собой закрывая такой важный кованый круг с ятями, ерами и буквами. И бледные руки свисают с краев.
Но на похороны Таня тем не менее не пошла — у нее поднялась температура, и она осталась в постели. На другой день после похорон старшая сестра Лизаветы Нюра уехала, забрав двух племянников.
prose_rus_classic Иван Алексеевич Бунин Том 3. Повести и рассказы 1909-1911. Нынешнее собрание сочинений И.А. Бунина — наиболее полное из всех выходивших в свет до сих пор.
На світанку вийшов обережно - ні кабанюки, ні халабуди, тільки дірка. А Васильевна Ираиде: - Я дуже поважаю вас, кумо Іраїдо, правду кажу, але брехати не стану: ви таки такі чудні буваєте ...
Воин включил запись с маски. На экране появилась комната трофеев. Волве замер. Эта коллекция лишь немного не догоняла его собственную по количеству костей и черепов.
Они спали на полу, на старых, вытертых полушубках. - Подъем! Кузьма деловито вскочил и тут же сел, поспешно спрятал длинные худые ноги в коротких кальсонах под одеяло: увидел дверь горницы и ...
Сервер Афганская война 1979-1989 представляет проект Art Of War, посвященный солдатам последних войн - от Венгрии до Чечни. Живым и павшим.
От этой каши у детей животы дуло. Одним словом, жил. Мало-помалу давай обживаться. От этой кобылы вырастил себе молодую лошадь, справил тележку на железном ходу, завел двух коров.
На железном, радужном от непогоды и времени, памятнике какого-то коллежского асессора можно было разобрать стихи: Царю он честно послужил, Сердечно ближнего любил, Был уважаем от людей…
Hilf deinen Freunden und Verwandten, der Seite der Enten beizutreten!
Schütze Deine Daten, egal auf welchem Gerät.
Bleibe geschützt und informiert mit unseren Privatsphäre-Newslettern.
Wechsel zu DuckDuckGo und hole dir deine Privatsphäre zurück!
Benutze unsere Seite, die nie solche Nachrichten anzeigt:
Links erforschen, um auf Suchergebnisse anderer Websites zu gelangen.
Bleibe geschützt und informiert mit unseren Privatsphäre-Newslettern.
Hilf deinen Freunden und Verwandten, der Seite der Enten beizutreten!
Wir zeigen Ihnen, wie du deine Privatsphäre online besser schützen kannst.

Shortcuts zu anderen Sites, um außerhalb von DuckDuckGo zu suchen Mehr erfahren
На повороте, за изгибом траншеи, у виска прошлась очередь, Воронков отшатнулся, однако испуга не испытал. ... на скособоченном столике зеленый ящичек полевого телефона! О каких же личных ...
Ее не слышат. Все смотрят на мадам Алоизу. Она лежит на столике, раскинув руки, как будто бы собой закрывая такой важный кованый круг с ятями, ерами и буквами. И бледные руки свисают с краев.
Но на похороны Таня тем не менее не пошла — у нее поднялась температура, и она осталась в постели. На другой день после похорон старшая сестра Лизаветы Нюра уехала, забрав двух племянников.
prose_rus_classic Иван Алексеевич Бунин Том 3. Повести и рассказы 1909-1911. Нынешнее собрание сочинений И.А. Бунина — наиболее полное из всех выходивших в свет до сих пор.
На світанку вийшов обережно - ні кабанюки, ні халабуди, тільки дірка. А Васильевна Ираиде: - Я дуже поважаю вас, кумо Іраїдо, правду кажу, але брехати не стану: ви таки такі чудні буваєте ...
Воин включил запись с маски. На экране появилась комната трофеев. Волве замер. Эта коллекция лишь немного не догоняла его собственную по количеству костей и черепов.
Они спали на полу, на старых, вытертых полушубках. - Подъем! Кузьма деловито вскочил и тут же сел, поспешно спрятал длинные худые ноги в коротких кальсонах под одеяло: увидел дверь горницы и ...
Сервер Афганская война 1979-1989 представляет проект Art Of War, посвященный солдатам последних войн - от Венгрии до Чечни. Живым и павшим.
От этой каши у детей животы дуло. Одним словом, жил. Мало-помалу давай обживаться. От этой кобылы вырастил себе молодую лошадь, справил тележку на железном ходу, завел двух коров.
На железном, радужном от непогоды и времени, памятнике какого-то коллежского асессора можно было разобрать стихи: Царю он честно послужил, Сердечно ближнего любил, Был уважаем от людей…
Hilf deinen Freunden und Verwandten, der Seite der Enten beizutreten!
Schütze Deine Daten, egal auf welchem Gerät.
Bleibe geschützt und informiert mit unseren Privatsphäre-Newslettern.
Wechsel zu DuckDuckGo und hole dir deine Privatsphäre zurück!
Benutze unsere Seite, die nie solche Nachrichten anzeigt:
Links erforschen, um auf Suchergebnisse anderer Websites zu gelangen.
Bleibe geschützt und informiert mit unseren Privatsphäre-Newslettern.
Hilf deinen Freunden und Verwandten, der Seite der Enten beizutreten!
Wir zeigen Ihnen, wie du deine Privatsphäre online besser schützen kannst.


Дмитрий Каратеев & Константин Могильник


Видавничий Гурт КЛЮЧ

Київ: Ключ, 2009, ISBN 966-7014-44-4

ПЕНТАГРАММА
или
ВОЗМОЖНОСТИ


Психолирический детектив

Скачать: http://www.scribd.com/doc/15091327/-

 
Юность – это возмездие

Г.Ибсен – А.Блок
 


Всякое сходство с действительностью авторы считают случайным

КНИГА 1. НОВОГОДНИЙ ПОДАРОК
 

31 декабря 2005 - 1 января 2006, Киев

Зеркало в зеркало с трепетным лепетом
Я при свечах навела…

А.Фет

Раздвигаются занавесом двери лифта, и обнажается зеркало, и отражается в зеркале человек, похожий на облысевшего Маркса и на подросшего Ленина. Это Лев Зельманович Гайнгерб, 55 лет, киевлянин, куратор Давид-Архива. Обладает международными связями, широкими возможностями, и вообще, не скрою от вас, не последний в мире человек. Пребывает в цивилизованном разводе с актрисой театра «Берег» Людмилой Хоружей, от коей имеет 16-летнюю дочь Элину-Лику-Ёлку. Есть у него и другая дочь, Леся, ровесница Лики. П;лно загромождать собою зеркало, Лев. Вот они, твои девочки, как два ангела за спиной, и взгляните, как они похожи. С каким удвоенным – учетверённом в зеркале – любопытством они наперебой пытаются отгадать, кому подарок в моей правой, кому – в левой. Лика наклонилась, освободилась от меховой помехи – малахая из серебристой лисы, – чернеет тугою косой и опущенной хвоей ресниц. Сама шевелит губами, сообщает догадку складкам ламьего пончо, густо-красного, поверх тёмно-серой овчины. Леся отбросила капюшон джинсово-дублёной куртки, тряхнула соломенной метлой причёски, расширенно зазеленела глазами, выпростала голую шею, румянеет, шепчет потаённо и громко:
– А спорим?!
Не хочет спорить Лика, отвернулась. Какая бледненькая она у меня, и нервничает часто в последнее время, колется Ёлочка. Но ведь в этом и прелесть. И в этом.
Не так уж часто задумываясь о себе, о судьбе, Лев Зельманович отмечает, что в целом счастлив и цель его жизни – не скажу: достигнута, скажу: достигается изо дня в день, из года в года, даже из века в век. Что я говорю: из тысячелетия в тысячелетие, ибо через один час и сорок минут наступит 6-ой год века XXI… от Рождества Христова, да-да.
– Папа, сколько можно повторять эти две строчки, целое тысячелетие?
Да, Лика, хотел грешным делом, в тысячный раз: какое, милые, у нас…
– А мне, Лика, очень нравится: тысячелетье на дворе. И потом, Лев Зельманович это нам с тобой говорит, а тот поэт сказал кому-то другому, а это ж разница!
Какая милая у нас Леся, и как они похожи! Как детски рада всякой радости Леся, и как изыскан вкус у Лики!
Вот и наш 11-й этаж, и выпускает нас лифт… И – распахнута дверь №32, и в ноги суётся курчавая, мокроносая собачонка:
– Тяв!
И Лидия Никитишна из двери:
– С наступающим, соседи! Хорошо погуляли? Что, Элиночка, замёрзла? А закаляться надо, а ты вечно в этих капустах. А у Лесечки пупок наружу - так тоже нельзя: девушка должна скромнее. Я вижу, всё хорошо дома, Лев Зельманович, да? А это подарочки девочкам купили? Балует вас папа! Симона, собачка, домой, рыбка: мамочка ждёт.
И впускает нас прихожая квартиры №33, и ведёт галерейка – слева стена, справа – резные перила, там, внизу – Ликина мастерская. Какая всё-таки талантливая и тонкая девочка! И как похожи – как два зеркала друг против друга. Вон побежали – меня, как остров ручейком, обтекли – к себе в детскую-девичью-спальную. А я – в кабинет, крикнув:
– Сейчас позвоню Дед-Морозу!
Кстати, отключу мобильник: подожёт ОПРРИ, никуда не уйдут мировые проблемы. И минуты три спустя, заглядываю к девочкам:
– Сказал Дед-Мороз: вот-вот буду. Встреча в мастерской под ёлкой!
Две тахты: на левой утомлённо откинулась, в плед закуталась Лика, на правой прыгает лошадкой совершенно нагая Леся. Какая естественность!
– Леська, не будь бесстыжей – папа всё-таки мужчина!
Какая непосредственность!
– Ой, извиняюсь, Лев Зельманович, я не подумала!
Ну что тут скажешь!

………………………………

Потрескивает лесенка, весомо ступают красные валенки, постукивает посох, гудит-басит Дед-Мороз:

Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи:
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои…

Таинственен полумрак мастерской, мигают-мелькают жёлтые-синие-красные глазки разлапистой карпатской ели. Спускается Дед-Мороз бело-красно-шёлковый, борода из ваты, нос пластмассовый:

Глядит: хорошо ли метели
Лесные тропы замели,
И нет ли где трещины, щели,
И нет ли где голой земли?

Круглятся у Леси глаза и рот, шепчет пресерьёзно:
– Нету, нету, весь лес под снегом, Дедушка-Мороз… Не фонит, экранирует…
Переспрашивает строго Дед-Мороз:
– Точно ли, девицы красные?
Наклонилась Лика с кушетки, треплет по соломке разлётной Лесю, та у ног её сидит, прильнула, у самой-то колени из-под халатика выставились. Потихоньку запахивает на Лесе халатик с оторочкой пушистой, чуть улыбается Лика:
– Точно, папочка, хорошо постарались метели.
Надо же: «папочка»! Выросла, не хочет больше верить. Ну что ж:
– А тепло ли вам, девицы, тепло ли вам, красные?
– Ой, тепло! – холмиком ёжится под кудлатым пончо Лика.
– Тепло, тепло, Дедушка-Мороз! – плещет в ладоши, чуть не выскочила из халатика Леся.
– А пойдёте ко мне в Снегурочки?
– Пойдём… пойдём… – терпеливо вздыхает Лика.
Не верит! К тому же ей, действительно, холодно. Но какая добрая девочка!
– Па-айдём! Па-айдём! Па-айдём! Па-айдём! – повисла на мне, босыми пятками воздух бьёт Леся.
Свалился на пол красный мешок, выпали на паркет подарки. Стукнул запоздало Дед-Мороз посохом, обёрнутым фольгою, да и свет зажёг:
– Это уж непорядок. Скажи лучше, как звать тебя, красна девица?
– Леся-Лэся!
– А-а! А для Леси-Лэси – у меня вот чо…
Разворачивает дед свёрток, а там…
– А-а-ах!
– …а для Леси у меня платье вечернее-выходное-бальное-театральное.
Чуть не скинула тут же Леся халат – платье новое мерять. Тут привстала с кушетки, крыльями пончо взмахнув Лика:
– Э-э!
Опомнилась Леся, смеётся:
– Я извиняюсь, Лев Зельманович… ой, извиняюсь: Дедушка-Мороз!
– Да ладно – я сегодня добрый. Новый Год всё же. А тебе, красна девица в красном пончо, смотри – вон чо!
– О-о-о! – протянула вежливо. – Акриловые краски… Франция… да-а…
– А чо, красна девица, подарочек не глянется?
– Спасибо, конечно, и за акрил. Хотя… внимательный Дед-Мороз мог бы знать, что у художника Элины Хоружей сейчас период масла.
– В самом деле…
– Ну, не расстраивайся, па… Дед-Мороз!
И чмокнула в нос пластмассовый. Какая добрая девочка! И как они похожи, и как я переживаю за её хрупкое здоровье.
– Пора мне, красны девицы. Но это ещё не всё в эту – нашу – волшебную – новогоднюю…
– Ночь, ночь… отвечала деду дочь! – дёрнула губкою Лика.
Поднял дед посох фольговый, мешок опустелый за спину повесил, да и потопал по лесенке, на галерею, так приговаривая:

Идёт, по деревьям шагает,
Трещит по замёрзлой воде…

И уже наверху, снимая этот дурацкий колпак и пластмассовый нос:

И яркое солнце играет…
На лысой его голове.

………………………………………

Круглая стойка домашнего бара, за ней Лев Зельманович распечатывает шампанское. Сидят на высоких треножниках девицы: Леся – в чёрном, длинном, с разрезом, вечернем платье, плечо левое наружу, туфельки чернеют-блещут; Лика нетерпеливо длинную ножку пустого бокала длинным пальцем поглаживает, рассыпаются каштановые струйки на грубошерстной поверхности пончо, розовеет ушко меж струек.
– Ну, с Новым Годом, девочки мои!
Вспыхнула весёлая шипучка, выросли над стаканами султаны:
– Пробуйте вот это.
– Ням-ням, а можно, Лев Зельманович?
– Не-ет, теперь вот того покушай, пальчики проглотишь.
– Ну, папочка, какая же у тебя безграничная кулинарная фантазия: каждый Новый Год что-то новенькое.
– А вот это, вот это.
– Мня-мня-мня… Ой!
– Нет, папа, спасибо уже. Но мы слышали что-то о пода-а-арке, сюрпри-и-изе…
– Ага. Вы точно этого хотите?
– Ну, я не знаю…
– Ха-атим! Ха-атим! Ха-атим! Ха-атим!
– Даже если для этого потребуется совершить жуткий ритуал?
– Какой ритуал, Лев Зельманович?
– Таинственный…
– Ну, па-апа! Но хоть без костюма опять?!
– Что костюм! Всё гораздо серьёзней…
– Лев Зельманович, а мы тоже ворожили. Надо взять кусок сала…
– Фи, Леська, прекрати!
– Нет, девочки, салом тут не обойтись. Берутся два зеркала… ставятся напротив друг друга, а между ними зажигается свеча. В зеркалах образуется коридор, и по коридору приходит…
– Ой, не надо такое ночью, Лев Зельманович!
– …по коридору приходит суженый-королевич…
– Ну-ну, папа, и кто ж это такой?
– Ёлочка, не надо так, ты не знаешь. Не пугайте её, Лев Зельманович, ну. Такое может получиться… что там всё гробы дубовые… а между них – тот лохматый, с глазами свинцовыми.
– Леська, ну тебя, что ты несёшь! И потом, действительно, ночью…
– Вот-вот. Впрочем, хотя и ночь, а он не лохматый. И без гробов как-нибудь.
– Ну, тогда какой же он?
– А-а-а, какой? Это надо видеть.
– Ой, давайте!
– Давай же, папа!
– Решились? Ну, смотрите!
Призадумалась вдруг Леся:
– А-а-а… Но у нас это на Крещенье делают…
Кивает умненько Лика:
– Ну, конечно, папа, вспомни:

Раз в Крещенский вечерок
Девушки гадали.

Не теряется, держится папа:
– Всё учтено: в вечер Крещенья, в ваш двойной день рожденья – у нас другая программа. И весьма богатая.
– Ой, знаем, знаем…
– Что ты знаешь!
И веду их из того выступа, где у нас кухня с баром, сам на часы смотрю: 00:35 – пора! Идём в полумрак елово-лампочный, где уже, по волшебству, столик стоит и зеркало в зеркало – глаз в глаз. А между -свеча трещит. Усаживаю девушек напротив друг друга – зеркало в зеркало.
– Ой!
– Ай!
– Ты видела?
– Что?
– Его!
– Его?
– Ах!
– Ох!
Стукнула, распахиваясь там, наверху, форточка, ворвалась вьюга, рванули петарды – оттуда, снизу, издали, где город ревёт, где народ орёт, где «ура!» гремит. Снег полетел. Прижалась грибком красным Лика:
– В-в-в…
Взмыла на подоконник – чёрный шёлк, розовый разрез – Леся:
– Сейчас, сейчас…
Хлопнула форточкой:
– Вот и всё.
Хотела на пол спрыгнуть, да… Вспыхнула люстра, погасла свеча, вспыхнула Леся, откинулась на оконное стекло:
– Ты?
И, не нагибаясь, – руку вперёд ладонью вниз. И подхватили Лесю крепкие, в чёрных волосках, руки, и приподняв, пронесли кругом, и поставили на пол:
– Здравствуй!
– Ты!
Стоят напротив друг друга: руки в руки. Высокий, худощавый, чуть сутулый, чёрные волнистые волосы, густые жёсткие брови, смотрит каре-ласково, вопросительно:
– Узнаёшь? Узнала?
– Узнаю, узнала!
Ладная, златовласая, синеокая, плечо правое лёгким чёрным шёлком подарка прикрыто, левое парадно обнажено, пониже – застёжка: олень серябряный. Туфельки чернеют-блещут.
Торжествует за ёлкой Лев Зельманович – даритель, волшебник, Дед-Мороз, и без всяких колпаков и бород, носов пластмассовых. Права Лика – какая умная девочка, – а я-то всё с ними как с маленькими. Нет, таким и надо быть, как есть. А каким? А таким, как мама родила: высокий, живот навыкате, лысо-сед, эспаньолка ленинская. А между тем, человек в мире не последний, кое что могу, если попробовать, и вон как Леся подарку рада.
И даже Лика не равнодушничает больше – поздравляю, папочка:
– Вы в самом деле Гершель? Папа, такое бывает? Как экзотично: Гершель! Но если вы настоящий Гершель, то где же, Гершель, ваши пейсы? Вот у деда Мороза была борода, на то он и Дед-Мороз. А вы?
Гершель, смущённо-добродушно, акцент – не сразу понять какой:
– Были и пейсы. Да вот она обрезала.
Леся, непривычно серьёзно:
– Обрезала, обрезала!
Лика, непривычно оживлённо:
– Так вы, Гершель, теперь вдвойне Гершель?
– ?
– Ну, дважды Гершель, потому что дважды обрезаны…
И это моя Ёлочка-Лика?! Да, папочка, вот это подарок, не краски какие-нибудь акриловые на масляный период:
– А Гершель танцует?
И когда же это успела косу распустить:
– Не танцует. А мы научим!
И уже пончо прочь, и плечами в ворсистом свитере поведя:
– Правда, Леся?
И за руки втроём, и завертели вокруг ели пришельца, и вальс полился откуда ни возьмись: это папа-волшебник невидимую кнопку нажал, ха!
Ха-то ха, а грустно. Вон прыгают вокруг ёлки: дочка, названная дочка, жених. Грустно, так грустно должно быть Творцу, который создал человека, а тот Ему не то что не молится, а вообще в Его сторону не смотрит. Грустно, Лев Зельманович.
- Лев Зельманович, что ж вы стоите так грустно? - это Леся кинулась вдруг ко мне, за руки схватила, - пойдёмте с нами…


КНИГА 2. ЛІСОВА ПІСНЯ


14 и 15 октября 2005, Чернобыль, Зона Отчуждения

То не лес дубовый, толстостволый растёт-шелестит - это парни-пожарники-ликвидаторы в тенистом камуфляже в церкви стоят. Невпопад перекрестятся, терпеливо кашлянут, с ноги на ногу перемнутся, карман пощупают: курить охота, но всему время - покашивается строго Ерёменко-майор, ликвидаторский дядька Черномор. То не костерок в лесу горит, зелень хмурую озаряет - это свечек зубчатый круг пристенные мрак и сырость прокусывает, образа тьмяные снизу рыжим окрашивает. То не грибки-опёнки сгибаются тоненько - это бабушек чернобыльских пят;к молится-кланяется, сами в платочках зелёных, оранжевых, цветастых, клетчатых. То не берёзка-осинка тонка-невеличка на опушку вышла, это девчонка прозрачной косыночкой соломку разлётную прикрыла, руки скрестив, к алтарю подошла, на цыпочки поднялась, птенчиком уста раздвинула. И пред светлой пещерой алтаря батюшка Николай, двумя столпами световыми озаряем, сам в ризе серебрёной, к девчонке голую голову наклонил, чашу тьмяно-золочёную приподнял, святую ложку протянул:

Пречистаго Тела и честн;й Крови… причащается раба Божия…

Приняла на язык частицу, точно красную ягодку с куста съела. Приподнял батюшка чашу, народу показал - высоко солнце над лесом встало:
- Спаси, - говорит, - Боже, люди Твоя, и благослови достояние Твое.
Быстро-радостно заводит маленький хор:

В;дехом Свет Истинный, прияхом Духа Небеснаго, обрет;хом…

Быстро-радостно семенит зелёным подолом до полу стреноженная дева, сквозь столп светопыльный нагибается к столику, к бабушке, платком клетчатым спелёнутой.
- Бери, Леся, запивай, деточка. С Покровом тебя!
Кивает Леся запивает, запевает с хором:

…веру истинную, Нераздельней Троице покланяемся, Та бо нас спасла есть.

Мерцают-колеблются свечи, чернеют ликами угодники, светлеет надо всем Матерь Божия, вздымается-волнуется на её руках широкий малиновый плат. Волною вздымается к покрову Богородицину ликование хора:

Покрый нас честным Твоим покровом и избави нас от всякаго зла…

Застоялись, топчутся богатыри-ликвидаторы, сигаретки в карманах разминают. А тот, что у самого выхода, уже вытащил «беломор», гильзу бумажную продул-примял, вздохнул. Цыкнул на хлопца Ерёменко-майор, ликвидаторский дядька Черномор, дескать: отставить и терпеть. Недолго терпеть парню: вышел батюшка Николай, крест вознёс, паству поздравил:
- И мы видим
Тёмненькая сучка развлекается в пене
Студентка разделась на камеру
Роскошное голое тело девки