Вкусный текст и слышу запах

Мне сегодня сказали, что я своими постами уничтожаю крестражи. Красиво! И очень приятно. Надеюсь, когда я стану популярной, кто-нибудь нарисует такой комикс. 

А теперь про «вкусный текст» – сочетание, которым можно пытать людей. 

Рада бы я сказать вам, что меня тоже от него трясёт, и дать какое-нибудь наставление. Например, «не тупите – тексты читают, а не едят». Но пока не пришла популярность, придётся разговаривать с людьми по-человечески (чёрт!). 

«Вкусный текст» и, кстати, «слышать запах» занимают в системе определенное место – и не просто так. Это лингвостилистический феномен, в науке называемый синестезией. 

Синестезия (от др.-греч. συναίσθηση < σύν «вместе» + αἴσθησις «ощущение», совместное чувство) – явление, состоящее в том, что какой-либо раздражитель, действуя на соответствующий орган чувств, помимо нашей воли вызывает не только ощущение, естественное для этого органа, но и добавочное ощущение, которое характерно для другого органа чувств. 

В лингвистике синестезию изучают с XIX века, и это уже после появления работ, в которых она была описана как логическая операция. То есть “слышу запах” и “вкусный текст” – это не новинка из мусорной корзинки. 

Синестезию в языковедении причисляют к интермодальным явлениям, то есть таким выражениям, которые раскрывают межчувственные соответствия. Именно она стала источником выразительности для русских поэтов XIX-XX веков. 

Это, кстати, мой любимый контраргумент – мой экспеллиармус против борцов за чистоту языка, потому что они легко наезжают на абстрактного неуча, но вот против русских поэтов же не попрёшь, понимаете? 

Итак, «вкусный текст» и «слышать запах» – это синестетические метафоры. Разумеется, в русском языке их не две. Другие нас просто не раздражают – более того, мы их вообще не замечаем, потому что они начинают стираться. Помните, я говорила про носик чайника? Как раз стёртая метафора, хоть и не синестетическая.

Вот примеры: холодный цвет, сладкий звук, острый запах, жгучий взгляд. 

Я сделала над собой некоторое (большое) усилие и почитала, что пишут о вкусном тексте мои коллеги-блогеры, которым был посвящен прошлый текст. Там отличные аргументы, как всегда.

Текст не может быть вкусным, потому что вкусной может быть только еда.

Приехали. 

Минутку, а тонкий намёк? А сладкий голос? Нет, серьёзно, не представляю себе человека, который скукурузил бы лицо, прочитав у Лермонтова «А голос сладкий, как мечта». Обожди, товарищ Лермонтов, сладким может быть только то, в чём есть сахар. 

А Маяковский вообще без комментариев: «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего». С ума что ли сошел?

Ладно, сдаются специалисты. Употребляйте свои метафоры. Только кавычки ставьте, чтобы было понятно, что это метафора. (А то так не очень понятно.) 

Ага, «носик» чайника – вообще нормально выглядит. В интерьере мы использовали «холодные» оттенки. Эти рекомендуемые кавычки выглядят так, будто человек хотел употребить какое-то слово, но пригнулся, потому что над его головой кто-то занёс тяжелый предмет.

Нет, друзья – метафора не нуждается ни в каких кавычках. Ни синестетическая, ни любая другая. 

И нет, история о том, что эти сочетания являются разговорными – тоже неправда. Разговорная метафора? Да ладно. 

И всё же, почему именно «вкусный текст» и «слышать запах» нам так не угодили?

Мы привыкли понимать метафору как сравнение на основании тождества. Ссылаясь на лингвиста Н.Д. Арутюнову, докладываю вам: метафора есть не столько сравнение, сколько противопоставление. Чем дальше стоят друг от друга противополагаемые признаки, тем ярче метафорический эффект от их контакта. 

Именно категориальный сдвиг и актуализация случайных, противоестественных связей заставляют нас чувствовать неприязнь к вкусному тексту и услышанному запаху.

Судя по всему, дистанция между эстетическим восприятием текста и физическими вкусовыми ощущениями, между слухом и обоняниям, кажется нам такой большой, что это вызывает отторжение. Но такова цена рождения метафоры, что поделать. 

Маяковский написал про штаны из голоса в 1914 году, а я хочу закончить строками из эпиграфа к «Египетским ночам» Пушкина, написанным за 80 лет до этого. 

— Что это за человек? 

— О, это большой талант; из своего голоса он делает все, что захочет. 

— Ему бы следовало, сударыня, сделать из него себе штаны.