Вика идёт по улице

Сапожки уверенно перешагивают небольшие лужи, обходят те, что покрупнее. Каблуки звонко цокают по асфальтовым проплешинам, сочно хрустят по снегу.

Сегодня Вику отпустили домой пораньше и она намерена взять максимум от ситуации: обязательно зайдёт в магазин, возьмёт что-нибудь вкусненькое и устроит себе киновечер: в закладках браузера уже давно висят две новых документалки от русской службы Би-би-си.

Приятно мерцают уличные огоньки, обстановка на Чистопрудном бульваре расслабленная и предпраздничная: до нового года остаются считаные дни. Вика с удовольствием разглядывает острые углы зданий, красивых людей, идущих навстречу, разноцветные наклейки на дверях разных заведений.

Неожиданно всё меняется.

Огоньки меркнут, здания становятся бесцветными. Холодные когти зимы вырастают из-под земли там, где только что были деревья. Перед Викой стоят несколько человек в военной форме. Курят.

Она застывает на месте, рука судорожно нащупывает в кармане перцовку. Уроды. Насильники. Убийцы детей. Сколько же их развелось в последнее время! Ходят по центру её, Вики, родного города, звенят своими медалями, наверняка ещё и места в метро требуют уступать. Вика на метро не ездит, но догадывается, что фашисты ежедневно устраивают в вагонах беспорядки и беспредел. Они приехали из Украины, они там привыкли. На своей мерзкой, неоправданной, захватнической, стыдной, глупой войне.

Один из солдат оглядывается на неё. Викино сердце уходит в пятки, пальцы ещё крепче обхватывают баллончик в кармане.

— Бойцы, расступись! — командует насильник — проходите, девушка!

Он хищно оглядывает Вику, наслаждается её беспомощностью, зыркает глазами куда не надо. Понятно, он же насильник. Они все тут такие.

Солдаты спрыгивают на проезжую часть. Вика опускает глаза и быстрым шагом идёт мимо них, но предательский каблук подскальзывается. Девушка летит вниз, но её вовремя подхватывает под руку убийца детей.

— Аккуратней, ну что же вы… — с укоризной говорит он, но Вика уже не слышит: она летит прочь, из глаз прыскают слёзы, красные от мороза щёки становятся пунцовыми от стыда и смущения. Она показала слабость перед врагом, надо бежать, бежать от них как можно быстрее, они чуют эту слабость, они сейчас догонят её и сделают то, что делали с женщинами на войне, то, что привыкли делать с несчастными украинками…

Через квартал она, наконец, останавливается. Переводит дух, оглядываясь: солдаты остались позади, у них не было шансов догнать Вику. Перед ней сияет большая зелёная вывеска: «Вкусвилл». Именно сюда она торопилась. Возможно, вечер ещё не испорчен безнадёжно?

В магазине Вика долго бродит среди полок, продолжая прокручивать в голове случившееся. Стрелки на её веках безвозвратно размазались от слёз. Вике стыдно и горько.

Глаза останавливаются на полке холодильника, там стройными рядами выстроились творожки: вот с малиной, вот абрикосовый, а вот со вкусом тирамису. Также в наличии творожок с брусникой, творожок с черникой и творожок с чёрной смородиной. Вика успокаивается. Она вспоминает, как ездила к бабушке в детстве и собирала на дачном участке чёрную смородину с пахучими листьями.

Девушка тянется к творожку и берёт две ванночки с полки.

Дома тихо. Приглушённый свет в прихожей приносит Вике уютное спокойствие. Она медленно разувается, достаёт из кармана пальто перцовку, ставит баллончик на тумбочку. Скинув одежду, проходит в зал. Окна зашторены, пусть так и останется: за пределами квартиры жестокий мир, полный насильников, убийц детей и каннибалов. Вика недавно прочитала про одного настоящего людоеда, помилованного президентом после службы в Украине. Теперь она боится встретить это чудовище на улице.

Творожки — на стол, она съест их по очереди. Серебряная чайная ложка уже готова и лежит рядом.

Вика включает ноутбук и подводит курсор к вкладке браузера. На весь экран высвечивается заголовок:

«НОВЫЙ ФИЛЬМ ОТ ВВС В РОССИИ: МАРИУПОЛЬ. ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ.»

Вика нажимает на кнопку с треугольником, фильм начинается.

Спустя пять минут Вика рыдает с творожком в руках.

Все эти полтора года она живёт здесь, в Москве. Ей очень плохо. Совершенно непонятно, как дальше существовать и мириться с происходящим. Все, у кого хватило смелости и совести, давно уехали из страны. Они продолжают борьбу там, за границей, не обременённые вызовами в ФСБ и перспективой пыток на допросах. Они честно и открыто высказывают своё мнение.

Все, кто остался в стране — сволочи, людоеды и фашисты. Они каждый день окружают Вику, она ненавидит их глупые лица, их лицемерную неправду, их злые взгляды исподлобья.

А её друзья, там, в Турции и Грузии, помогают волонтёрским проектам и украинской армии, рвущейся к Кремлю, чтобы спасти её, Вику, и всех остальных жителей этой потерянной страны от диктатуры. Украинские солдаты, как рыцари в сказках, обязательно придут и обязательно помогут, но Вика не может их поддержать: за это её сразу арестуют и будут пытать сначала на Лубянке, потом в СИЗО с каким-нибудь дурацким названием вроде «Водник» или «Медведь», а потом просто убьют в тюрьме.

Боже, почему она такая слабовольная? Почему не может найти в себе силы для хоть какой-то борьбы?

На экране показывают, как русская ракета прилетает в жилой дом. По ракете неясно, конечно, кому она принадлежит, но журналист за кадром объясняет: «Вот русская ракета прилетает в жилой дом». Жилой, конечно, а какой же ещё.

Слёзы Вики смешиваются с творожком, вкус чёрной смородины оттеняется солёным. Внезапно приходит осознание.

Вика бежит в прихожую, хватается за висящее на плечиках пальто. Засовывает руку в карман, нащупывает скомканный чек из магазина. Трясущимися руками она разворачивает чек, бежит глазами по чёрным строчкам текста. Находит то, что искала.

«НДС — 20%, 16,3 руб.»

Вика оборачивается к телевизору. Очередная ракета попадает в жилое здание в украинском городе Мариуполе.

Это её ракета. Она сама её купила и построила. Она всю жизнь живёт и платит налоги в России. Этих налогов хватило бы на десять таких ракет. Или даже на двенадцать.

Проклятый творожок убивает украинцев. И она, Вика, помогает ему делать эту кошмарную работу.

Девушка на ватных ногах медленно подходит к окну и отдёргивает штору. Где-то позади журналист рассказывает, что по Мариуполю за первые двадцать дней штурма было выпущено более шестнадцати тысяч трёхсот русских ракет.

Это всего-то миллион творожков. Одна столица столько ест за день.

Вика открывает окно. Творожок из её рук летит с восьмого этажа и падает на асфальт.

Спустя несколько секунд Вика приземляется рядом.