Ведьмочка

Оргазм наступил непозволительно быстро, и на секунду ей показалось, что вместо того, чтобы осуждать, статуя улыбнулась ей. Но ей уже хотелось большего. Тогда она подошла к статуе и посмотрела ей прямо в глаза. «Нравится?» кокетливо спросила она, распахивая пеньюар. «Иди сюда, моя миленькая, сейчас я тебе кое-что покажу». Она прижалась к статуе, словно пытаясь грудью почувствовать её каменное тело и в особенности грудь, обняла её и поцеловала её в губы. «Я же вижу что нравится. Это же лучше, чем свечки в твою честь зажигать, правильно, моя хорошая?». Говоря это, она начала тереться об статую, одновременно опять поигрывая с собой пальчиком. И здесь её взгляд вдруг упал на одну из свечей, которая словно нарочно напоминала член приличных размеров. Схватив её, Анжелина облизнула губы, и на всякий случай сначала прижала свечу к губам статуи. «Сейчас я тебе поставлю свечку... Тебе ведь тоже её хочется, правда, моя хорошенькая?» просящим тоном прошептала она и, уже не оттягивая новое удовольствие, поставила одну ногу на алтарь и, прикрыв от наслаждения глаза, буквально насадила себя на неё. «Ой, сучка, ой, моя прелесть» шептала она, водя ей во всю глубину пизденки, так что грудь её повторяла такт, прижатая к статуе. «Ой жалко у тебя ротик так высоко, а то бы я тебе дала пососать свои соски». Анжелина все убыстряла такт, не обращая внимания ни на измазанный помадой камень, ни на валяющуюся на полу бутылку, ни на свои крики. Она вынимала свечу и тыкала её в губы статуе, брала её за попку и играла со своей пальчиком, материла её и целовала взасос, пока вдруг долгожданная волна уловольствия не заставила её закричать на весь дом. Судорожно вцепившись в мертвенно холодное платье, словно пытаясь разорвать камень, со свечей торчащей из изнасилованной пизденки, она медленно осела на пол, лишь время от времени всхлипывая, пока не заснула, свернувшись калачиком на полу у алтаря.

Часть 2 — Новые Игрушки

Проснулась она поздно, как-то лениво. Неуверенно высунула голову из-под одеяла и застыла. На ночном столике стоял роскошный букет роз, темно-черных роскошных роз, словно из черного бархата. Пару секунд Анжелина смотрела на него в недоумении,...

а потом рывком села на кровати. Заметив у себя на руке браслет, попробовала снять его, после нескольких попыток решила заняться этим позже, накинула пеньюар, который непонятно почему лежал, аккуратно сложеный, рядом с букетом, и собралась вставать. В доме явно кто-то был. Все её вещи были аккуратно разложены, да и букет был настолько вызывающе свежим, что, казалось, был срезан не раньше чем час назад и поставлен сюда как какой-то немой знак.

В дверь аккуратно постучали.

— Войдите, — неуверенно сказала Анжелина, сама удивляясь тому, что не вскрикнула от страха. Наверное потому что успела сообразить, что какой-нибудь грабитель или насильник вошел бы без этого робкого, почти кошачего стука. А скорее всего просто потому что не успела.

Дверь медленно отворилась, и вошла горничная. Это была рыженькая девочка, лет так восемнадцати-двадцати, с довольно большой грудью, прямо-таки выпирающей из кружевов узкой блузки, и ногами, про которые обычно пишут «обольстительные». Её черная короткая кожаная юбочка, аккуратный кружевной передник, дорогие чулки и аккуратная блузка могли быть чем угодно, но только не обычной одеждой нормальной бедной служаночки, которая работает, пытаясь накопить на следующий год в каком-нибудь забытом богом колледже.

— Доброе утро, госпожа, — промолвила она, присев, — замечательный день сегодня. Ваша ванная уже готова, если пожелаете. Это вторая дверь прямо по коридову, а я пока что займусь вашим завтраком.

Не в силах уследить за этим неожиданным появлением, Анжелина только помотала головой, словно надеясь проснуться ещё раз.

— Мммм... доброе утро. Я, наверное, чего-то не понимаю... то есть, я не знала, что вы здесь. Я только вчера приехала... я думала, что я одна.

Но горничная уже деловито открывала тяжелые бархатные гардины, и комнату вдруг залило тем особенным солнечным светом, который бывает только в южных маленьких городах на берегу моря.

— Ой, вас, наверное, не предупредили, да? А я никак не могла вернуться к вашему приезду, ну никак не успевала. Но ведь вы же не думали, что вы здесь будете одна без помощи, правда же, — в её голосе звучало такое неподдельное удивление, что Анжелина сама вдруг на секунду засомневалась в своей способности что-либо убрать или приготовить. — Меня завут Жанет. Я сейчас вам такой завтрак приготовлю, что пальчики оближете. Или вам его в кровать принести? Ой, да вам же и дом-то толком наверное никто не показал, да?

При упоминании дома Анжелина вдруг вспомнила предыдущую ночь и испугалась. Валяющаяся на полу бутылка, размазанная на губах статуи помада вдруг встали перед её глазами. Черт, только не хватало, чтобы эта Жанет это все увидела, да ещё в первый деь. Тоже мне, хороша хозяйка. Браслет обжег ей руку, и она судорожно сунула её под одеяло. Она нашла его вчера, аккуратно лежащим на столе в большой комнате. Тяжелое серебро так понравилось ей, что в тишине пустынного дома она решила его поносить. Только один вечер. Тем более что он непонятным образом так хорошо подходил к кружевам сорочки. Ну вот, теперь ещё подумают, что она воровка.

— Нет, нет, спасибо, не надо в кровать. Сейчас я приму ванну сначала. Спасибо, — на всякий случай ещё раз добавила она. Но Жанет уже была у двери, ласково улыбаясь, и, как ей показалось, слишком оценивающе разглядывая свою новую хозяйку, присела и вышла. Черт подери, да я же просто пеньюар не запахнула. Подождав, пока дверь не закрылась совсем и звук цокающих каблучков не утих, Анжелина вскочила с кровати и, наскоро запахнувшись, босиком выбралась в коридор. Осторожно пробралась она в часовню и осторожно заглянула внутрь.

Ни бутылки, ни брошенного прямо на пол окурка не было. Только на алтаре в аккуратном подсвечнике стояла свечка, которую невозможно было не узнать. Исцарапанный ногтями воск и подтеки явно были безсловесными следами её ночного блядства. Свет маленького витража падал на алтарь, и от сочетания множества цветов вся часовня смотрелась по другому, словно преисполненная спокойствия и тепла. Анжелина подошла к статуе, и остановилась в изумлении. Святая словно улыбалась ей, приоткрыв каменные полные губы. Но самое странное, каменное платье было как бы приспущенно на одном плече, и левая грудь гордо торчала наружу большим остреньким соском.

Не то, чтобы Анжелина никогда не видела в своей жизни оголенных статуй. Она даже примерно представляла себе, что это, наверное, какой-то греческий стиль, потому что в средние века показ тела не поощрялся, особенно в церкви. Но она могла поклясться, что вчера каменное платье было длиннее, и плотно застегнуто. Иначе бы она, наверное, с наслаждением взяла бы этот восхитительный сосок в рот.

От этих мыслей между ногами у неё опять потекло, что никак не подходило ни к месту, ни к обстановке. Поэтому ограничившись тем, что как-бы нечаянно дотронувшись до словно зовущих губ статуи пальчиком и проведя им потом по своей горячей мокрой пизденке, она решила, что во всем виновато вино и пошла в ванную.