Вечером

Вечером мы вышли купить чего-нибудь сладкого к чаю.

В ближайшем магазине всё совсем надоело, так что мы направились в супермаркет через дорогу – на помойке по пути я выбросил мусор и с пустым ведром остался подождать её у входа.

Хилые деревца туи, подвязанные синей синтетической бечёвкой, слегка колебал ветер с невидимой в темноте горы – её контур угадывался только по мерцающим огонькам фуникулёра вдали. Время от времени оттуда спускалась шквальная волна ледяного воздуха, и тогда весь город на пару дней накрывало совсем не южной, пронзительной стужей. Снег налипал к деревьям с одной стороны, по направлению ветра – протяжно гудевшего в их кронах, хлопавшего забытыми с лета растяжками “cдаются комнаты” на заборах, бесновавшегося в прозрачной вышине. Потом всё разом стихало: сонмы уличных котов возвращались на согретые солнцем крыши машин под сенью длинноигольчатых прибрежных сосен, а вода в бухте становилась чище прежнего – ушедшая буря уносила с собой всю поднятую со дна взвесь.

Эти погодные качели причудливо тасовали гардеробы редких прохожих – кто в пуховике, кто в домашней пижаме, кто при параде, а кто и вовсе в одних шортах да майке, они слонялись по неестественно чистым пустым улицам и набережной, а под вечер, перед самым закрытием, стягивались к подсвеченному оазису супермаркета со всего квартала – из-за угла, от остановки, по пандусу и ступенькам, пересекая улицу, поглядывая по сторонам в ста метрах от “зебры”, и просто откуда-то из отсыревшего к вечеру сумрака вокруг. Гремя колёсами по щербатому асфальту проезжей части и сосредоточенно глядя перед собой, вниз по улице пронёсся парнишка на скейте. В руках у него был пустой аквариум – я невольно затаил дыхание, когда его чуть подбросило на “лежачем полицейском”, но в последний момент он чудом выровнял доску и как ни в чём не бывало свернул во двор. Автоматические двери магазина отворились, и из них высыпала троица навеселе: первой вниз по ступенькам пружинящей походкой слетела девчонка в капюшоне, следом за ней – двое ребят, повыше и пониже, оба закутанные, как перед выходом в открытый космос. “Ну чего,” – переглянулись они – “кто за руль?”. “Я! Я, я, я!” – заверещала девица, в распахнутой розовой парке пританцовывая вдоль обочины к мелькнувшей габаритами белой малолитражке. “Ну уж нет” – хором усмехнулись её спутники, глядя, как она вальсирует под фонарями, прихватив попавшийся под руку дорожный конус. Кое-как они запихнулись в машину и резко дали по газам, едва не задев двух мужчин среднего возраста. Покачиваясь, те заплетающимся шагом пересекли парковку и начали непростое восхождение по лестнице. “Нет, в этот раз я угощаю,” – бил себя в грудь один из них, в съехавшей на залысину кепке и потёртой кожанке поверх рубашки в крупную зелёную клетку – “Думаешь, есть у них тут этот твой бифидок?”. “Бифитер” – поправлял второй, покрупнее, в бобровой шапке и дублёнке, то ли придерживая первого под локоть, то ли держась за него сам. Не без труда совладав с дверьми, они скрылись в магазине.

Мы приехали в этот курортный городок переждать зиму; просто побросали пару сумок в багажник, прямо по пути выбрали несколько вариантов жилья, а на месте сняли первую же попавшуюся среди них квартиру – просторную, с высокими потолками и окнами в пол на светлой кухне, с отдельной гардеробной и ванной, а также балконом, с которого направо виднелся краешек гавани, а чуть дальше – и открытое море. В холодный сезон аренда здесь обходилась в сущие копейки: приезжих почти не было, город натурально впадал в спячку – мимо пустовавших санаториев, закрытых туристических киосков и кафе мы по сосновому бульвару спускались от дома к галечному пляжу и подолгу бродили там, набивая карманы красивыми ракушками. Хвойно-солёный воздух невесомо плыл над белой балюстрадой набережной, тянувшейся в обе стороны от причала c зашвартованным рыбацким судном “Кайрос”. В особо тёплые дни я иногда даже немного окунался, и приносил ей со дна какой-нибудь камешек или водоросль – она сидела с книжкой на берегу и, бросив в меня полотенцем, грозилась, что вот, мол, простудишься – лечиться сам будешь. Обтёршись, я устраивался рядом на её расстеленной красной ветровке и быстро согревался на солнце.

“Да не переживай, ничего такого, ха-ха,” – с натужной беззаботностью на ходу объяснял в телефон долговязый паренёк, весь в чёрном. Помедлил у лестницы: “А можешь, пожалуйста,” – он прислонился к стене, зажал трубку плечом и зубами подтянул перевязку на ладони – на тротуарную плитку капнуло красным, мы встретились глазами – лицо у него было бледное, он коротко нахмурился, поморгал, оправил рукав рубашки и зашагал дальше: “Да, там в ящике у в меня во втором страховка лежит, полис омс, вот можешь её, пожалуйста, взять, и…“. Совсем по-летнему одетая парочка приближалась со стороны лавки местного хлебзавода, горячо споря о чём-то своём. “Погоди,” – за пару метров от входа молодой человек резко остановился и принялся хлопать себя по карманам шорт, потом суетливо полез в сумку – “Я, походу, кошелёк там оставил”. Девушка вскинула брови: “Где?”. Он поднял на неё насмешливый взгляд – с секунду они молча смотрели друг на друга, потом оба вдруг прыснули со смеху – она пихнула его в плечо, и они зашли внутрь. Спрятав лицо за поднятым воротником зелёного плаща, следом торопливо проскользнул неприметный тип с газетой подмышкой; я отвлёкся на драноухого чёрного кота под ногами, а когда обернулся назад к двери, в ней снова мелькнула та же фигура в плаще. Показалось, наверное.

По выходным город немного оживал: на центральной площади разворачивались палатки фермерской ярмарки – жители окрестных посёлков съезжались поторговаться овощами, зеленью и сыром. Мы щупали редис и огурцы, помидоры, капусту, каждый раз брали на пробу новый сорт груш – одичав в своей берлоге, шарахались там меж торговых рядов с ровными пирамидками гранатов, банок мёда, разноцветными гирляндами чурчхелы и вяленой хурмы, белёсой от проступившего сахара. Тянуло свежекопчёной рыбой, чабрецом, сухофруктами – под завязку набив авоськи всей этой расчудесной снедью, мы ещё немного прогуливались среди прочих зевак по платановой аллее, а потом сворачивали в какой-нибудь тихий переулок и по пути разглядывали неведомых местных птиц, сновавших с деревьев в кусты и обратно. Наконец, грузились в маршрутку и тряслись домой – я заваривал чай, и до ужина мы предавались блаженному безделью, а перед сном досматривали какой-нибудь фильм из заранее составленного списка.

Те двое – в кепке и бобровой шапке – в обнимку вывалились из дверей магазина с бутылкой беленькой, и, придерживаясь за поручни, стали осторожно спускаться по зигзагу пандуса. На втором пролёте они ненадолго замешкались, но резко оживились, завидев впереди девчонку с лошадью на выгуле с конефермы, и неверным шагом устремились за ней. Вдруг откуда-то с другой стороны донёсся грохот разбившегося стекла. Громко цокая каблуками, мимо быстро прошла девушка с рюкзаком на плече. На какое-то время всё смолкло: только с горы веяло тихим ветром и понемногу спускался влажный туман. Мы всё собирались подняться туда – в ясную погоду сверху должен был открываться отличный вид на весь город – но в повседневной праздности это постоянно откладывалось, и тем самым подспудно обретало всё большую важность, так что уже запросто и не подступишься. Из тенистого переулка выступила пожилая пара – как все, кто долго живёт вместе, они были чем-то похожи друг на друга, и, видимо, обсуждали, что приготовить на ужин: “Треска?” – качал головой мужчина, “Тилапия” – отвечала его спутница, “Палтус” – продолжал он, “Минтай” – парировала она, “Хек” – “Cкумбрия” – “Щука” – “Сёмга”. “Камбала,” – он поставил пакет и облокотился на перила у входа – “Иди, я пока здесь подожду”. “Кузовок-кубик!” – уже из-за порога загадочно бросила женщина. Мужчина прищёлкнул языком, постоял немного, уставившись перед собой и беззвучно двигая челюстью, потом достал пачку сигарет и закурил. От запаха табака я вспомнил, что тоже раньше курил, а теперь уже давно бросил – но я смотрю на огонёк сигареты и слежу, как сизый дым подымается от него к фонарю, в желтушном свете которого наш ЖК с красной черепицей крыш и тёмными окнами в оштукатуренных стенах выглядит плоским задником сценических декораций – и вдруг мне чудится, будто это я и курю, будто я – сама эта уходящая под гору улица, окаймлённая аллей сосен. Ещё на пару градусов ниже, и было бы уже холодно.

Она выходит из супермаркета в своей красной ветровке. Рассеянно оглядывается по сторонам, берёт мусорное ведро и скрывается в темноте.

Переделкино, октябрь '21