Ван Ибо «Что видишь, то и получаешь»

Всмотревшись в него пристально, что вы ожидаете там увидеть?

Авторская статья журнала «Harper's Bazaar»

Intro

Оказавшись перед публичным человеком, который предпочитает словам действия, как нам лучше поступить: молчаливо наблюдать со стороны, строя предположения, или же по старинке попытаться выстроить мост диалога, настойчиво задавая вопросы?

Перед таким выбором поставил нас Ван Ибо. 

Мы рады своему решению – непринуждённо и без предустановок, руководствуясь только интуицией, находясь в моменте, избавившись от предвзятых мыслей, прежде всего видеть в нём «человека».

Это не школьное сочинение, написанное только ради того, чтобы заполнить пустое место. Пожалуй, можно и правда сказать с уверенностью, что каждое слово, написанное в этот раз на съёмочной площадке, отбито буква за буквой на расстоянии не больше 20 метров от Ван Ибо. Словно только так возможно воссоздать одномоментность этой работы в её ограниченных временных рамках.

Она наполнена вопросами, которые, вероятно, не были бы заданы, если бы мы действительно сидели лицом к лицу. И, возможно, именно отсутствие необходимости давать любые ответы – чёткие или хаотичные – и делает эти вопросы ещё более безрассудными, прямыми и бесполезными.

До конца, уже не только ответы потеряли своё значение, но и постепенно стало не совсем ясно, кому именно адресованы эти вопросы.

Глава 1

В огромном помещении, со всех сторон окружённом цементом, находятся две временные конструкции, ограждённые чёрной тканью: то, что больше – место съёмок, поменьше – комната отдыха, где также в любой момент можно отсмотреть материалы. Белые раскладные стулья внутри только изредка пустуют во время всего процесса съёмок.

На протяжении всех четырёх часов единственное, что никогда не останавливается – музыка. Частично из плейлиста редактора, а частично по запросу самого Ван Ибо. Психоделическая, плавная,  тревожная, причудливая, не поддающаяся ни классификации, ни описанию, однако, каким бы ни был стиль и ритм, музыка звучит непрерывно.

Ван Ибо тотчас, словно это само собой разумеется, опускает голову, и не произнося ни слова, со всей серьёзностью погружается в дело, чтобы достигнуть результата, на который рассчитывают окружающие. Разве все похожие работы совершенно одинаковы? Разве каждый день его жизни повторяет другой? 

Музыка так умело подобрана, что просто невозможно устоять на месте. Он по-прежнему молчит, не роняя ни звука. Только молчание.

Глава 2

Он полуприседает, закрывает лицо ладонью, затем переносит руку на голову. Пальцы путаются в волосах.

Стоит на полусогнутых ногах, пока медленно не опускается на землю. Сворачивается в клубок. Поднимает голову и смотрит вперёд. Наклоняется и просто ложится на землю. Одна нога согнута, вторая тоже слегка, руки вытянуты вперёд.  Лежит прямо на белом полу. Закрывает глаза и поглаживает его ладонью.

Он не роняет ни слова, хранит молчание. Где он сейчас?

Я вдруг вспоминаю, как полмесяца назад, в том маленьком южном городке в тысяче миль отсюда, толпа скандировала его имя, а затем этот крик сменила контрастная тишина, когда в театре один за другим погасли огни. Он сел на сидение, ставшее на этот миг его собственным, чтобы прислушаться к недолговечной тишине и спокойствию, которых он мог достичь в этой тени. 

Какой формы и цвета покой, в котором он нуждается? А нужен ли ему покой?

Стилист ещё немного завивает чёлку на его парике, позволяя разлетаться прядям. Затем обрызгивает водой, приподнимает вверх и покрывает лаком, завершая беспорядочный образ. Он закрывает глаза и позволяет всё это делать. Это не его волосы. А значит, какое ему до них дело?

Группа людей приседает, окружая его. Лампы из-под зонтиков освещают его, доносятся звуки затвора, синхронизируясь с мерцанием вспышки. Такое чувство, словно эти люди обнаружили в горах некое диковинное растение и пытаются тихо и бережно собрать образцы. Он сидит там, занимая небольшой уголок.

Глава 3

Можно ли это назвать той самой редкой минуткой его расслабления? «Расслабление» – тоже лишь наше предположение, так ведь? Разве возможно постоянно ощущать чувства другого человека? Будь то односторонние или двусторонние чувства, насколько легко «понимание» между людьми?

Он снова поднимается на ноги, держится руками за голову, словно внезапно налетел на что-то или только что подрался.

Он слегка откидывает назад голову и издаёт долгий вздох – вздох усталости? Или это всё-таки другое чувство?

Сотрудник неторопливо проходит мимо и тихо вздыхает: «Съёмки такие интенсивные!»

Повернув голову, я вижу, что Ван Ибо снова лежит на земле, свернувшись калачиком. Фотограф просит у ассистента салфетку. Пока фотографировал, сам начал обливаться потом.

Ван Ибо всё ещё лежит на земле. Его тело ещё больше расслабилось.

Слава. Что это?

Что может соперничать с тщеславием, которое приносит всеобщее внимание?

Если бы он мог обменять на одну вещь всё, что у него есть сейчас, каким был бы его ответ? А каким был бы твой?

Будет ли процветание вечным?

Глава 4

"I know why you wanna hate me! " (Я знаю, почему ты хочешь меня ненавидеть!)

"I know why you wanna hate me!"

 Изменилась музыка. Изменилась одежда. Его тело наполнилось силой, поток которой не так-то просто обуздать. Белая майка, джинсы, жевательная резинка. Ван Ибо улыбается, невольно двигаясь в такт музыке и напевая слова. К удивлению, даже его голос стал громче.

Припев повторился снова и снова, два раза, три, четыре…

"I know why you wanna hate me!"

"I know why you wanna hate me! "

 Он танцует. Машет в воздухе своими длинными ногами и руками. 

Какие удача и возможности нужны, чтобы избавиться от предубеждений против себя, и чтобы самому избавиться от предубеждений против других? Можно ли это контролировать, опираясь лишь на взлёты и падения собственного мировоззрения?

Следующий снимок – фотография с обложки. Все концентрируют на ней свои усилия, желая получить наилучший результат.  Его молчание становится ещё глубже.

Кто-то говорит: «Давайте не будем думать о том, что снимаем обложку… Давайте вести себя как обычно».

Все вместе смеются, стараясь разрядить обстановку и снять напряжение. Он всё ещё молчит.

Что мы создаём?

Он опирается на кресло, томно смотря в объектив. Внезапно закрывает глаза и откидывается на спинку. Откуда нам знать, что он думает в этот момент? Он правда наслаждается всем этим? Вопрос, который даже не предполагает ответа. С кем я веду сейчас этот диалог? Кому задаю эти вопросы? Дереву, кремовому торту, стулу, вспышке?

Этот пустой экран каждый месяц сменяет новое лицо и новая одежда. Что тот, кто занимает центр экрана в данный момент, думает о таких стремительных переменах? Он паникует? Если нет, то в чём его страхи? Считает ли он сам, что его страх имеет значение? Почему вообще так много вещей необходимо наделять «значением»? Кто определил эти правила, что нужно «укрыться, пока не начался дождь»? Разве нельзя принять решение, когда дождь уже идёт? А что, если дождь пойдёт, и принимать решение будет уже слишком поздно? Останется лишь промокнуть насквозь и высохнуть на следующий день, когда снова взойдёт солнце.

Кажется, всё становится немного сложнее.

«Мы обязаны выпустить эту обложку…»

«Давайте разойдёмся и перестанем толпиться вокруг него».

В помещении жарко.

Что ещё он может сделать? Он никуда не может пойти, только оставаться на месте. Разве он не хочет позволить людям окружать себя? Он боится толпы?

Разве он не живёт ради толпы и множества взглядов? Ради чего он хочет жить? Пристально наблюдая за ним, что ты надеешься в нём рассмотреть?

Если «немного» мира ему недостаточно, то как велико это «немного»? Что обязан этот мир включать?

Раздаётся шквал возгласов и аплодисментов, все воодушевлены. Он внезапно вскидывает руки, немного погружаясь в атмосферу, и наконец, теперь снимок «есть».

«Молодец!»

Над переводом работали: Okazia, Kleine_Schere

для БоЧжань|| Ван Ибо × Сяо Чжань|| bjyxszd