В плену Системы

Кто сегодня помогает политзаключенным, задержанным за антивоенные акции прямого действия?

Война в Украине продолжается уже 10-й месяц, превратившись в затяжную бойню, и все больше напоминает кровоточащую рану. Тысячи убитых с обеих сторон, постоянные жертвы среди мирных жителей, разрушенные украинские города. Регулярные обстрелы критической инфраструктуры обрекают тысячи украинцев на холодную зиму без света, воды и отопления. 23 ноября Европейский парламент принял резолюцию о признании России государством — спонсором терроризма и государством, использующим средства терроризма.

При этом внутри страны российские силовые структуры активно продолжают устраивать охоту на «террористов», и сегодня это, в основном, антивоенные активисты. С самого начала войны внутри самой России развернулась партизанская война: активисты поджигают военкоматы, саботируют, повреждают железнодорожные пути. Летом мы делали большой обзор акций прямого действия, с момента выхода этого материала, военкоматов поджигать стали не меньше, но количество задержанных за партизанские действия значительно увеличилось. Мы поговорили с активистами проекта «Зона Солидарности», которые помогают политзаключенным за антивоенные акции прямого действия, о судьбах новых партизан, и о том, почему им важна поддержка и огласка. По нашей просьбе активисты «Зоны Солидарности» рассказали «Activatica» о нескольких политзаключенных, обвиняемых за антивоенные акции прямого действия, их истории мы представляем коротко в иллюстрациях.

«Не оставлять арестованных один на один с Системой»

Горизонтальная инициатива «Зона Солидарности» оказывает поддержку политзаключенным, которых российское государство преследует за антивоенные акции прямого действия. Про этих заключенных почти не пишут в СМИ, их отказываются поддерживать правозащитные организации. В глазах либеральной общественности они – радикалы, и их стараются не замечать. После начала российского вторжения и последующей радикализации антивоенного протеста, который перерос в поджоги военкоматов и саботаж, такую функцию поддержки решили на себя взять несколько активистов из антиавторитарной среды. Они и организовали этот проект.

«Зона солидарности» образовалась из небольшой компании подруг и друзей, для которых никогда не стояло вопроса: заслуживают ли авторы акций прямого действия поддержки? Раньше мы организовывали локальные группы поддержки по разным уголовным делам, к которым было мало внимания. Когда началась война, почти сразу начали появляться первые новости об атаках на военкоматы и другие ресурсы государства. Тогда нам просто стало очевидно, куда стоит направить оставшиеся силы», – рассказывает одна из волонтерок проекта, активистка и правозащитница Евгения Шамина.

По её словам, цель инициативы – не оставить арестованных один на один с системой. «Мы не питаем лишних надежд на оправдательные приговоры или хотя бы условные сроки там, где есть террористические статьи. В способах поддержки мы исходим из нужд арестованных – собираем посылки с необходимыми вещами, делаем сборы средств и оплачиваем работу адвокатов, распространяем информацию об уголовных делах и призываем писать письма. Но прямая поддержка – это только видимая часть работы, для установления связи человека нужно сначала найти, затем найти адвоката, оплатить посещение в СИЗО, выяснить позицию подозреваемого, связаться с родственниками и сделать ещё много разных вещей. Деятельность проекта и лично моя продуктивна как никогда, несмотря на усиление репрессий. Это может звучать странно, но так и есть. А ценность и важность сегодня имеет любая помощь заключённым, правозащитные организации не могут помочь всем, а небольшую группу поддержки может собрать кто угодно», – Говорит Евгения.

Один из основателей этой инициативы, Иван Асташин, бывший политзаключенный, отсидевший по террористической статье. После выхода из тюрьмы, он и сам начал заниматься помощью политзекам. Помогал тем, кому не доставалось должной поддержки от правозащитных организаций. Сотрудничал с АЧК Москва (Анархический Черный Крест), которые поддерживают преследуемых анархистов и антифашистов. Но 24 февраля Россия вторглась на территорию Украины, и теперь понадобилась помощь тем политзекам, которые пострадали за свои антивоенные действия.

«После начала войны, АЧК так же приняли решение поддерживать заключенных, которые попали в тюрьму за антивоенные действия, – рассказывает Иван. – Тогда же я и Аня Курбатова обратили внимание на дело Антона Жучкова и Владимира Сергеева. Позже, к нам присоединились Женя Шамина и еще несколько человек. Мы обратили внимание на это дело, и как раз Жучкову и Сергееву ОВД ИНФО отказали в помощи. Я связался с подругой Сергеева, мы узнали про это дело подробнее и решили, что им нужно как-то помочь. Собственно с этого дела и начался проект «Зона Солидарности». Со средствами на финансовую помощь, услуги адвоката, нам помогли АЧК Москва. Потом мы стали заниматься и другими антивоенными кейсами. Постепенно наша группа начала формироваться в проект. Появилась идея оказывать помощь тем, кому не уделяют внимание правозащитные организации. И да, конечно, это люди, которые попали под преследование, за какие-то антивоенные действия, подготовку к ним или по обвинению в них. В этом проекте совпали мои интересы, я обращал внимание на политзеков, которым не оказывается должного внимания и поддержки, и интересы людей схожих с моими взглядов – они также выступают против войны. Мы находим таких заключенных, мониторим новости и, если попадаются новости о задержании людей, то стараемся выяснить их полные данные и места, где они содержатся. Поскольку сейчас таких заключенных очень много, можно сказать, что это программа минимум: узнать о заключенном, где он находится и опубликовать эту информацию, чтобы люди могли писать письма, отправлять посылки. Возможно, кто-то больше заинтересуется и поможет организовать какую-то более широкую поддержку, адвокатскую защиту. Программа максимум для нас – это отправить к такому человеку адвоката, предложить ему помощь и, если человек соглашается, предоставить ему профессиональную защиту. В таких случаях мы открываем сборы для оплаты адвоката. Почему сейчас важно обеспечивать людей адвокатами? Потому что адвокаты – единственные люди, которые могут беспрепятственно попадать к узникам, конфиденциально общаться с ними. Иногда бывает так, что письма в СИЗО не отдают заключенному. Так, например, было с Игорем Паскарем. Он на протяжении 5 месяцев в СИЗО № 5 в Краснодаре, которое контролирует ФСБ, не получил ни одного письма. Единственной его связью с внешним миром был адвокат, которого привлекла «Зона Солидарности», и соответственно мы его оплачивали и оплачиваем со сборов. Поэтому адвокат очень важен в таких случаях. Но и не стоит забывать, что в наших пенитенциарных учреждениях, возможны пытки и давления, поэтому адвокат – страховка и защита от этого беспредела».

Иван Асташин считает, что деятельность проекта продуктивна, и главное – люди получают поддержку:

«Даже письма очень важны для узников, это я говорю как сам бывший заключенный. И мы всегда слышим от наших политзеков благодарности за письма, они очень радуются этому и это их поддерживает. Люди, которые получают адвокатскую помощь, чувствуют себя защищеннее. Помимо этого, они сталкиваются с неоказанием медицинской помощи, и когда есть такая поддержка, эти проблемы легче решить. Наша деятельность вполне эффективна: мы даем политзаключенным поддержку, и делаем так, что они находятся в условиях максимального соблюдения их прав. Меньшее что можно сделать, это оказывать поддержку (моральную и материальную) и добиваться соблюдения прав заключенных. Почему наш проект имеет особую ценность и важность? Потому что такими заключенными, оказавшиеся в неволе не за так называемый мирный протест, а за какие-то милитант-акции. Не все это были акции прямого действия, некоторые из них носили исключительно символический характер. Например, акция Игоря Паскаря. Он метнул коктейль Молотова в порог приемной ФСБ, в каменные ступеньки, там заведомо ничего не могло пострадать. Эта акция была исключительно символическая. Он метнул коктейль Молтова и нанес на щеку сине-желтую краску. Этой акцией он хотел привлечь внимание к российской агрессии в Украине. Такой радикальный одиночный пикет».

По словам Ивана, арестованные и осуждённые за акции прямого действия не получают должной помощи от институтов гражданского общества, потому что либеральные СМИ и правозащитные организации, видимо, привыкли, что это уже уголовно наказуемые деяния и, на их взгляд, это не политзаключенные.

«Тем не менее, такие люди есть, их много, и они пожертвовали своей свободой ради мира. Они делали все, что могли, чтобы остановить войну. Им нужна наша поддержка!», – буквально кричит Иван.

«Это рискованное занятие»

В проекте «Зона Солидарности» нет «случайных» людей. Ивану Асташину 30 лет. Из них почти десять он отсидел за решеткой по обвинению в терроризме. За свои убеждения Асташин пожертвовал Системе молодость и здоровье. Он стал фигурантом одного из первых террористических дел, «собранного» сотрудниками ФСБ из молодых, оппозиционно настроенных, людей. Сегодня мы уже привыкли к группам «террористов» из разного рода неформальной пассионарной молодежи, типа «Сети» или «Нового Величия». Но в нулевых и начале 10-х, такие дела были в новинку. Тогда спецслужбы ловили в основном банды неонацистов, убивающих мигрантов и антифашистов, либо реальных инсургентов типа «Приморских партизан». Будучи подростком, он с группой единомышленников, символически «поздравил» сотрудников ФСБ С «Днем работника Госбезопасности», швырнув коктейль Молотова в здание ФСБ по Юго-Западному округу Москвы. В здании обгорел подоконник и пара стульев, никто не пострадал. Через несколько лет, уже 20-летнего Асташина задержали. Силовики из хулиганской статьи переквалифицировали статью в террористическую, так появилось дело об «Автономной боевой террористической организации», руководителем которой «сделали» Асташина. Фигуранты дела рассказывали о пытках, и выбитых признательных показаниях. Ивана Асташина приговорили к 13 годам строго режима, из которых он отсидел почти 10, снизили срок в надзорной инстанции. На свободу Иван вышел уже в другой России.

«Так как статья, по которой я сидел, называется «террористический акт», печально известная 205 ст., то, по новому закону, который вышел пока я сидел, мне было назначено 8 лет административного надзора. Это хуже условного срока. Запрещается выходить из дома в ночное время, запрещается менять место жительства без разрешения органов внутренних дел, два раза в месяц нужно приходить на отметку. Несколько раз в месяц, ночью, приходят сотрудники полиции, и проверяют, дома ты или нет. Нарушение административного надзора сначала влечет административные взыскания, и могут влечь уголовную ответственность. До 24 февраля мне это все, конечно, мешало нормально жить, но существовать еще как-то можно было. После 24 февраля, так как я занял антивоенную позицию, участвовал в акциях протеста и меня задерживали на них, из-за административного надзора я стал особенно уязвим. В любое время перед акциями могли прийти сотрудники полиции ко мне домой, и я не мог, как другие активист_ки, жить не по прописке. Ситуация, после которой я понял, что нужно уезжать, произошла 18 марта, когда утром ко мне пришел участковый и лица в штатском. Они потребовали, чтобы я проехал с ними в ОВД. Я не мог отказаться от этого, так как по условиям административного надзора, я обязан являться в ОВД по их требованию. Меня отвезли в ОВД, и продержали там до вечера. Без каких-либо протоколов, ссылаясь на какую-то «информацию», что я, якобы, собираюсь участвовать в несогласованных акциях. Сотрудники в штатском оказались фээсбэшниками. Я понял, что это может происходить регулярно, поскольку я не могу никуда уехать со своего места жительства. После этого я принял решение покинуть РФ», – рассказал Иван.

О том, насколько важна поддержка заключенному, которого государство обвинило в терроризме, Иван знает не понаслышке. Он говорит, что 10-12 лет назад, вообще не было такого понятия, как поддержка политзаключенных. И политзаключенных в таком количестве, как сегодня, тогда не было. Культура поддержки политзеков, именно массовая, стала появляться после 2012 года, после «Болотного Дела». Тогда появились «ОВД ИНФО», «РОСУЗНИК» и многие другие инициативы. До этого ничего подобного не было.

«Поэтому, первое время, я практически не получал никакой поддержки извне. Сейчас в этом плане ситуация качественно изменилась. Политзаключенные получают поддержку, в том числе и те, кого преследуют по террористическим статьям. Письма пишут всем. Такие проекты как «Сказки политзаключенным», «Росузник», «Узник Онлайн», и люди, которые организуют вечера писем политзаключенным, в свои списки включают всех полтзеков. Ну и наш проект «Зона Солидарности», которая поддерживает политзеков именно за антивоенные действия, такие как поджоги военкоматов, например».

Евгения Шамина тоже не первый год занимается помощью политзаключенным, а также курировала проект «Только сами» – свободное пространство для дискуссий, кинопоказов и лекций.

«Я занимаюсь правозащитной деятельностью в России около четырёх лет, – говорит Евгения, – Это рискованное занятие в целом, но так как большинство дел, в которых я оказываю помощь, квалифицируются как терроризм, уголовное преследование было вопросом времени. Когда начались облавы в местах жительства и прописки, мне помогли незаметно уехать. Свой процессуальный статус я пока не знаю».

«Как можно отказать человеку в праве на такой протест?»

Иван Асташин недоумевает, почему новые городские партизаны, поджигающие военкоматы, устраивающие символические акции протеста, получают так мало поддержки и практически игнорируются сторонниками мирного антивоенного протеста.

«Если честно, я не понимаю, почему сейчас, от таких политзаключенных некоторые предпочитают открещиваться. Я реально не понимаю, почему человек, который метнул несколько коктейлей Молотова в военкомат, не получает поддержки? – негодует Асташин, – И я не понимаю тех, кто придерживается антивоенной позиции, и отказывает таким людям в поддержке. Ведь военкоматы сейчас отправляют сотни человек на бойни. Отправляют людей убивать и умирать. Как можно отказать человеку в праве на такой протест? Я не понимаю. Я даже не согласен с тем, что такие акции называют насильственными. Это, по сути, акция против имущества. Как акция против имущества, здания, вещей, мебели, может быть насильственной?»

Евгения Шамина же считает, что поддержки не хватает всем заключенным, и это всегда являлось проблемой. «Я отказалась от слова "политзек", мне не нравится разделение на "хороших" и "плохих" заключённых. На мой взгляд, никакие заключённые не получают достаточной поддержки, кроме парочки совсем медийных, это касается не только антивоенных дел. Если чьё-то имя часто мелькает в новостных сводках – это вовсе не означает, что у человека есть передачи, письма и даже адвокат. Деятельность СМИ далека от прямой поддержки, у правозащитных организаций часто не хватает ресурсов, а родные и друзья заключённых просто не знают, что делать. Как формировать культуру поддержки заключённых – вопрос открытый, и его решение тоже является частью моей деятельности, – поясняет свою позицию Евгения, – Насчёт поддержки "радикалов" – после вторжения российских войск в Украину в феврале интерес к арестованным за акции прямого действия вырос. Меня спрашивают о способах помощи знакомые, которые раньше вообще не интересовались темой заключения, а имена "радикалов" всё чаще появляются в сми и списках адресатов на вечерах писем. Российское сообщество (в том числе либеральное) всё ближе подходит к той точке, где поджигатель военкомата не радикал, а просто человек, решившийся на то, о чём многие думают».

Но по мнению Асташина, большинство либеральных СМИ, правозащитных организаций, игнорируют таких неудобных заключенных «радикалов»:

«Даже те СМИ, которые пишут про поджоги военкоматов, которые так щедро эту тему освещали, практически ничего сейчас не пишут об этих людях. И это сейчас, когда мы столкнулись с последствиями этих акций, когда часть этих людей оказалась в заключении. Из тех, кто регулярно освещает ситуацию с такими заключенными, могу вспомнить лишь Медиазону и ДОХА. В остальных можно найти лишь какие-то упоминания, либо о паре громких кейсов. При том, что по самым скромным подсчетам, сейчас около 50 человек, находятся в СИЗО за подобные действия. Интерес к таким людям, конечно, есть. Интерес именно снизу. А вот сверху их многие предпочитают не замечать».

Иван считает, что таких заключенных особенно важно поддерживать, так как они жертвуют своей свободой, чтобы приблизить конец войны:

«Потому что они поджигали военкоматы, в надежде уничтожить призывные архивы, чтобы люди не попали на эту войну. Люди кидали коктейли Молотова в здания ФСБ и Росгвардии, надеясь привлечь внимание к происходящему, чтобы другие люди поняли, что они не одни. О том же говорил, Богдан Зиза, который находится в СИЗО за бросок коктейля Молотова в администрацию в Крыму. Это был жест, он вылил ведро синей и желтой краски на двери администрации. Он сказал очень точные слова: «Мы не имеем сейчас возможности выходить днем, поэтому мы вынуждены выходить ночью». Эти люди протестовали теми способами, которыми они видели для себя доступными. Поэтому они достойны всяческой поддержки».

Григорий Михнов-Вайтенко, правозащитник и архиепископ, член Правозащитного совета Санкт-Петербурга. Он давно и активно занимается помощью как политзаключенным, так и украинским беженцам. Отец Григорий признает, что существует проблема финансовой или медиа-поддержки у заключенных за акции прямого действия. Но он связывает это с совокупностью определенных факторов, а не какой-то единой позицией правозащитных и либеральных организаций не помогать заключенным «радикалам»:

«Уже на протяжении долго времени совершаются подобного рода акции, связанные с ненасилием к людям, но тем не менее, с некими разрушительными действиями. Проблема действительно существует. Лично мне не приходило в голову как-то разделять этих заключенных, на «правильных» или «неправильных». Но я думаю, что скорее всего не столь пристальное внимание, не столь активное участие в судьбе этих людей, оно не потому, что как-то правозащитное сообщество (если вообще можно о его существовании говорить в конце 2022 года в России) не уделяет этому внимание, потому что не хочет. А потому что, это просто все таки люди немного из другого круга: это люди часто достаточно молодые, из тех или иных радикальных групп, то есть это некие непересекающиеся множества, – размышляет отец Григорий, – Понятно что на самом деле оценивая, является ли тот или иной человек политзаключенным или нет, нужно смотреть, что человек спровоцировал. Потому что если человек просто от скуки поджигает соседний дом – это одна история; но если человек осознанно проводит акцию, связанную с поджогом военкомата, протестуя против СВО, то безусловно его действия политически мотивированы. Вопрос одобрения или неодобрения должен быть вынесен в данной ситуации за скобки, нужно понять, является ли его преследование в конечном итоге политически мотивированным или нет, а понять это можно, лишь исходя из его личных мотивов. Проблема с низкой поддержкой и слабым медиа-освещением действительно существует. Очень часто подобные истории происходят где-то в провинциях, где с освещением таких событий сильно хуже. Так что тут есть некий набор объективных и субъективных факторов».

«Ощущается нехватка рук»

Как и в любой горизонтальной, молодой и независимой инициативе, активисты «Зоны Солидарности» сталкиваются с различными проблемами. Особенно сейчас, во время войны, заниматься поддержкой таких заключенных нелегко.

«Проблем очень много: начиная от поиска адвокатов, так как в некоторых регионах очень сложно найти таких, которым можно было бы доверять, и которые были бы готовы браться за политические дела», – рассказывает Иван.

По его словам, нехватка адекватных и честных защитников – это основная проблема. В лучшем случае адвокат по назначению и первый попавшийся, которого смогли найти родственники, оказывается далёк от работы с политическими делами. В худшем – это человек, который осознанно играет следствию на руку. Заключенные, не знакомые со всей этой системой, часто попадаются на уловки следствия и подконтрольных власти адвокатов, дают признательные показания, сознаваясь не только в том, что они делали, но и давая показания на более тяжелые статьи.

Не менее серьезная проблема – поиск финансирования. «У нас его нет, есть только донаты неравнодушных граждан и поскольку мы молодая инициатива, мы с большим трудом собираем эти донаты. А какие-то более крупные площадки, отказывают в репостах наших постов по тем или иным причинам, или вообще без причин. Некоторые говорят, что это не мирный протест, и такое поддерживать нельзя, хотя, казалось бы, они придерживаются антивоенной позиции», – говорит Иван.

Родственники политзеков иногда тоже могут усложнить положение арестованным активистам – продолжает Иван Асташин:

«Они не всегда понимают ситуацию, и часто у родственников такая позиция, что не надо огласки, нужно со всем согласиться и часто эта позиция гармонирует с позицией следствия. Поэтому во многих делах, очень мало информации, потому что такая вот позиция у родственников. Например, задержали человека по 167 статье (порча имущества, до 5 лет), вот под давлением родственников, по собственному незнанию, он совсем соглашается, все подписывает. Через несколько месяцев ему уже предъявляют 205 статью (террористический акт, от 10 до 15 лет). Вот к чему приводит такая позиция. Часто родственники считают, что огласка только вредит, хотя мы обычно общаемся с родственниками тогда, когда хуже уже просто некуда. Когда вменяют терроризм, хуже уже быть не может. Специфка террористических статей в том, что нельзя по ним назначать ниже низшего. Меньше ему уже просто не дадут».

«Родные часто отворачиваются от заключённых, особенно если верят в государственную пропаганду, но тут ничего не сделаешь. Многие просто не знают, как оказать поддержку, или сильно запуганы силовиками, в таких ситуациях мы пытаемся помочь хотя бы консультациями. Некоторые близкие заключённых сами выходят с нами на связь – такие моменты очень радуют», – рассказывает Евгения Шамина.

Но у некоторых заключенных, которыми занимается «Зона Солидарности», нет родственников вообще, например, Антон Жучков сирота, Игорь Паскарь тоже.