В Литве беспокойство из-за растущей русскоязычной диаспоры
Перевод статьи из New York Times Анатолий Курманаев,Алина Лобзина и Томаш ДапкусНаплыв изгнанных российских активистов и беженцев из Украины и Белоруссии вызывает опасения в стране, которая боролась за сохранение своего языка и культуры во время советской оккупации.
Кредит...Андрей Василенко для The New York Times
Куча цветов покрыла небольшой мемориал в центре столицы Литвы Вильнюса после смерти лидера российской оппозиции Алексея Навального в прошлом месяце. «Путин — убийца», — гласил плакат на русском языке.
Импровизированная церемония у мемориала, непритязательной пирамиды в память о жертвах советских репрессий, подчеркнула растущий статус Вильнюса как центра российской политической оппозиции. Сотни диссидентов, бежавших из России после вторжения в Украину, нашли сочувствующего союзника в борьбе против президента Владимира Путина: литовское правительство, которое долгое время рассматривало зарубежные интервенции российского лидера как экзистенциальную угрозу.
В Вильнюсе российские журналисты в изгнании оборудовали студии, чтобы транслировать новости миллионам соотечественников на родине на YouTube. Российские активисты арендовали офисы, чтобы каталогизировать нарушения прав человека в Кремле, а российские музыканты в изгнании записали новые альбомы для аудитории на родине.
Прибытие российских диссидентов в Вильнюс усилило волну русскоязычных беженцев и мигрантов из Белоруссии и Украины за последние четыре года. Спасаясь от войны или репрессий, эти мигранты вместе изменили экономику и культурный облик этого неторопливого средневекового города с населением 600 000 человек, укрепив имидж Литвы как неожиданного бастиона демократии.
Но дань уважения Навальному также указывает на непростые отношения между растущей русскоязычной диаспорой Вильнюса и принимающей стороной в Литве. Некоторые в Литве обеспокоены тем, что экономические и дипломатические выгоды от этой миграции были достигнуты ценой ползучей русификации в маленькой стране, которая изо всех сил пыталась сохранить свой язык и культуру во время советской оккупации.
Например, мемориал, на котором скорбящие возложили цветы к Навальному, был посвящен литовским жертвам советской тайной полиции, что является своего рода заменой смерти лидера оппозиции по приказу Путина, бывшего офицера КГБ.
Однако для некоторых жителей Вильнюса этот жест узурпировал память о страданиях их соотечественников под властью Советского Союза. За этот период около 200 000 литовцев были депортированы в ГУЛАГ или казнены за то, что взяли в руки оружие против оккупантов.
«Русский язык снова повсюду», — говорит Дарюс Куолис, лингвист из Вильнюсского университета и бывший министр культуры Литвы. «Для некоторых литовцев это стало культурным шоком».
По словам Куолиса, война в Украине вынудила литовское общество искать баланс между сохранением традиций толерантности и сохранением своей культуры. В качестве образца г-н Куолыс сослался на более раннее воплощение Литвы как суверенного государства под властью Великого княжества Литовского, мультикультурной европейской державы XV века, наследие которой сегодня почитается большинством литовцев.
Эта история и относительно небольшая численность местного русского меньшинства традиционно смягчали его подход к угрожающему соседу. В противоположность этому, крупные этнические русские общины в Латвии и Эстонии после обретения ими независимости вызвали националистическую реакцию, что привело к тому, что они начали проводить жесткую иммиграционную и дипломатическую политику в отношении России и ее граждан.
Как и две другие страны Балтии, правительство Литвы закрыло свои границы для большинства россиян после начала войны в Украине. Но она продолжает выдавать гуманитарные визы россиянам с демократическими полномочиями. Эта избирательная политика создала в Вильнюсе сообщество высокообразованных, политически ангажированных и часто обеспеченных граждан России, которые оказали огромное влияние на город.
Например, независимое новостное агентство «7х7» открыло студию звукозаписи в Вильнюсе, чтобы транслировать новости, собранные их сетью сотрудников в малоосвещенных российских провинциях, на YouTube среди соотечественников. Запрещенная в России правозащитная организация «Мемориал» арендовала офис, чтобы обновить список российских политзаключенных.
Члены российской избирательной правозащитной группы «Голос», что означает «голос», работали в Вильнюсе над применением искусственного интеллекта к видеозаписям с российских избирательных участков, чтобы попытаться задокументировать фальсификацию голосов на жестко контролируемых выборах в стране.
А российская поп-звезда в изгнании Лиза Гирдымова, известная как Монеточка, использовала Вильнюс в качестве базы для создания семьи и записи музыки в перерывах между турами, ориентированными на российскую диаспору по всему миру.
По словам этих изгнанников, они создали миниатюрную версию демократической России вокруг барочных и готических зданий старого города Вильнюса.
«Вот как могла бы выглядеть Россия без Путина», — говорит Анастасия Шевченко, оппозиционная активистка из Ростова-на-Дону, приехавшая в Вильнюс после двух лет домашнего ареста.
Над российским эмигрантским сообществом возвышается организация, созданная Навальным, которая переехала в Вильнюс в 2021 году после того, как Кремль объявил ее экстремистской организацией.
Несмотря на свой выдающийся статус, команда Навального стоит особняком от более широкой российской политической диаспоры в городе из-за сочетания проблем безопасности и непоколебимой веры организации в самодостаточность.
Эти опасения по поводу безопасности обостряются из-за растущей решимости Кремля наказать оппонентов в изгнании после того, как он в значительной степени искоренил инакомыслие внутри страны.
В марте один из главных помощников Навального, Леонид Волков, был госпитализирован после того, как неизвестные избили его молотком возле его дома в пригороде Вильнюса. Ответственность взяла на себя российская ультранационалистическая группировка.
Помимо команды Навального, большинство российских эмигрантов в Вильнюсе объединились, чтобы справиться с болью изгнания и обменяться идеями.
«Когда гуляешь по городу, понимаешь, что ты не один, и это очень важно», — говорит Александр Плющев, ведущий «Утреннего шоу», одной из самых популярных независимых российских новостных программ в изгнании в Вильнюсе.
Российский экологический активист Константин Фомин организовал общественное пространство для эмигрантов под названием «РеФорум», в котором проводятся культурные мероприятия и проводятся бесплатные сеансы терапии.
Небольшие размеры Вильнюса и концентрация видных русских эмигрантов в зажиточных центральных районах привели к ситуациям, которые иногда напоминают сцены из рассказов Антона Чехова.
Например, белый терьер российского происхождения Фрэнк стал частью фольклора изгнанной общины благодаря долгим прогулкам по мощеным улицам Вильнюса, которые он совершает со своим владельцем, Владимиром Миловым, бывшим заместителем министра энергетики России, ставшим оппозиционным деятелем.
А в затемненном вильнюсском баре бывший российский оппозиционный депутат Илья Пономарев, проживающий в Киеве, недавно рассказал, как изгнанные оппозиционеры, не согласные с его взглядами, иногда переходили улицу, чтобы не узнать его, что было неловко, учитывая узость некоторых из этих улиц.
Не все российские активисты легко адаптировались к жизни в эмиграции. Многие были вынуждены бежать из России в кратчайшие сроки, бросив имущество и чувство цели, которые обеспечивала их работа. Большинство опрошенных эмигрантов говорят, что их больше всего беспокоят родственники, которые остаются, и которые, как они опасаются, могут стать мишенью со стороны правительства в отместку за их деятельность.
Эта тревога только усилилась после смерти Навального, который для многих россиян в изгнании представлял собой самую большую — возможно, единственную — надежду на политические перемены.
«Я страдаю, мне больно, я не знаю, что сказать, когда моя дочь спрашивает меня: "Мама, что мы теперь будем делать"», — сказала Виолетта Грудина, бывший провинциальный организатор Навального, которая приехала в Вильнюс после начала войны. По ее словам, украинцы являются самыми большими жертвами войны, «но мы также расплачиваемся за нее».
Литовские власти и граждане наблюдают за наплывом видных россиян со смесью любопытства и подозрительности. Некоторые называют их белогвардейцами, саркастически намекая на неудавшееся движение традиционных элит России против советского правительства столетие назад.
Но к ним присоединились более крупные волны мигрантов из Беларуси после восстания 2020 года и из Украины после российского вторжения. Многие из них используют русский язык в качестве основного, создавая сложную культурную головоломку между различными этническими общинами Вильнюса, связанными общей историей, но разделенными взаимными историческими обидами.
Некоторые российские эмигранты, такие как поп-артистка Монеточка и политическая активистка Шевченко, говорят, что они изучают литовский язык и пытаются интегрироваться в страну, которую они приняли.
Но сосредоточенность российских эмигрантов на поддержании политической борьбы внутри России оставила большинству из них мало времени или стимулов для углубления связей с принимающей страной.
Особенно острые местные дебаты об образовании вызвала русскоязычная миграция в город. В 14 русскоязычных школах Вильнюса советской эпохи в настоящее время обучается около 11 500 учеников, что на 20% больше, чем за последние три года, что является тревожной тенденцией для страны, которая долгое время основывала свою национальную идентичность на литовском языке.
Заместитель мэра Вильнюса Арунас Силерис опасается, что эта тенденция, порожденная понятным стремлением мигрантов к преемственности, приведет к появлению нового поколения жителей Литвы, говорящих только по-русски, что изолирует их от остального общества и сделает более восприимчивыми к ревизионистской риторике Путина и президента Беларуси Александра Лукашенко.
«Они не воспринимают Литву как свою родину», – сказал Силерис. — И это угроза.
Версия этой статьи появится в печати 4 апреля 2024 года, раздел А, страница 4 нью-йоркского издания под заголовком: Литовцы обеспокоены большой русской диаспорой.